Буря (сборник) - читать онлайн книгу. Автор: протоиерей Владимир Чугунов cтр.№ 67

– Теперь я понял, почему они все такие поджарые, – рассуждал я вслух, когда мы следом за инструментальным квартетом шли по коридору к шикарному зеркальному лифту. – С такой пищи не растолстеешь. И это бы ладно – французская худоба теперь и у нас в почёте, но тут немудрено и одичать. Ещё немного, и я буду есть прямо руками, как папуас. Как тебе, кстати, земноводные? Не пробовала? И я смотрел на них с подозрением. Что-то они мне такое напоминают. Кажется, при копании картошки нечто подобное попадалось, примерно с мизинец толщиной и сантиметра три длиной, состоящее из таких жирных желтых колечек.

Дочь вся изморщилась, а шедшая впереди Таня, оглянувшись, заметила:

– Не очень уместные ассоциации.

– А подслушивать нехорошо.

– Да у вас голос, как у Джельсомино. Вы и дома так разговариваете? Или у вас от соседей секретов нет?

– Секреты есть. Могу, кстати, поделиться… по секрету.

Они засмеялись. И в это время мы подошли к лифту. Таня спросила:

– Что будете петь?

– Секрет.

И в эту минуту мы обменялись со Светой взглядами. Какое-то мгновение, но и его было достаточно. Нас обоих как будто сковало. И теперь, как и я, она специально старалась смотреть не на меня, а на Таню или на Женю, но боковым зрением мы видели только друг друга. Остальные словно сделались прозрачными. Время как будто остановилось.

Когда подошёл лифт, мы неторопливо вошли в него, двери сомкнулись, лифт плавно тронулся – роскошный зеркальный лифт. Эта окружная зеркальность делала всех и открытыми и закрытыми, потому что благодаря зеркалам невозможно было понять, кто на кого смотрит, и можно было не стесняясь чужого присутствия посмотреть друг другу в глаза, что мы и сделали, оказавшись со Светой напротив зеркал. Раз, два, три и лифт остановился, нам надо было выходить, им подниматься выше, на какой именно этаж я ещё не знал. Выходя из лифта, я постарался никого не задеть, а по выходе не оглянуться.

В номере я с минуту с любопытством рассматривал себя в зеркале ванной комнаты и, разумеется, в очередной раз не понимал, чем тут можно было прельститься такой молодой привлекательной женщине. В том, что она была замужем, я даже не сомневался. Разве что внимания со стороны мужа ей не хватало. Или, может быть, он у неё был загульным, и она, как это нередко бывает, хотела ему при удобном случае отомстить? И вот, наконец, такой случай представился вдали (уж куда дальше?) от дома и совершенно никакого контроля над тобой – подруги по ансамблю не в счёт, они всё прекрасно понимают, и человек, судя по обоюдной симпатии, подходящий подвернулся, правда, немолодой, но и не сказать, чтобы совсем старый, разве у стариков бывают такие громкие голоса и бесстыжие глаза? Но, может быть, хватит об этом? Зачем прежде времени накручивать? Хватило же силы воли взяться за ум в Питере, хватит и теперь.

Нагнетание атмосферы началось ещё за полчаса до открытия конкурса. Забыл упомянуть, что с правой стороны от ресепшена вниз спускалась широкая отделанная серым мрамором лестница, а полы коридоров, как и номеров, были покрыты серым ковролином, и порою, идя по коридору, не слышно было, как тебя кто-нибудь, настигая, неожиданно обгонял.

Женя была внизу, я с установленной кинокамерой наверху. На груди у меня висела выданная каждому участнику ламинированная карточка с названием фестиваля, именем и фамилией, вернее, сначала шла фамилия, а потом имя, как в заграничном паспорте, с цветной фотографией и красной печатью со звездой. С этими карточками велено было ходить и ездить везде.

Рядом со мной расположился оператор китайского телевидения, судя по всему, собиравшийся снимать общий план, средние и крупные должны были снимать операторы, находящиеся внизу. Стоял обычный гул от множества голосов. Вокруг меня было полно народа – вдоль всего ограждения находились журнальные столики с удобными кожаными креслами по бокам, на которых, как и у перил, расположились зрители. Народ сидел и на других креслах, хотя оттуда ничего не было видно. И всё это несмотря на невыносимую жару, которая с наступлением сумерек, казалось, ничуть не спала. Девчата и парни из узбекского хореографического ансамбля, которые, как и Женя, должны были выступать на открытии конкурса, просто истомились в своих национальных шёлковых костюмах. Узбекским в ансамбле было только название да эти красочные яркие костюмы – жёлтые длинные платья девушек и красные подпоясанные рубашки парней, расшивные тюбетейки, длинные змеевидные (множество змей) косы – и ни одного узбека, все русские.

Начали ровно в 19–30, как и полагается, весьма торжественно. Даже наверху оставили только дежурный свет, поэтому сияла во мраке одна сцена. Зачин сделал узбекский ансамбль. Затем под звуки фанфар вышли ведущие и, объявив (по-китайски, разумеется) открытие конкурса, стали представлять почётных гостей и жюри. Это отняло немало времени. Затем на сцену по одному стали подниматься представители власти и произносить речи. До того длинные и по манере произношения своеобразные, как будто читали по складам, с длинными паузами между слов, и можно было подумать, в этом заключался смысл жизни. Всё это тщательно снимали, фотографировали, записывали на диктофоны. Сняли и сфотографировали и меня – как представителя Российского телевидения. И я не ударил в грязь лицом, приняв деловой вид. Потом молодой китаец покривлялся на сцене под «плюс»: то есть заученно изобразил поющего человека, на самом деле только открывая рот под соответствующие современной эстраде телодвижения. Песня была на китайском, но не китайская, интернациональная какая-то песня, как мне объяснили, про море, про солнце, про то, как хорошо на свете жить. Затем опять завели говорильню и утомили до невозможности.

Атмосфера становилась просто невыносимой, как вдруг выпустили Женю, и всё, как от дуновения свежего ветерка, в одно мгновение преобразилось. В белой блузке от разделённого для удобства и быстроты переодевания на расстёгивающийся на спине жилет и укороченную, на резинке юбку от красного расшивного сарафана, с широким поясом, с золотистой пряжкой, придававшем особенную стройность фигуре, в белых сапожках-казачёк, с выпущенной на грудь толстой косой Женя смотрелась настоящей русской красавицей. Лицо сияло радостью, озорно блестели глаза, очаровательная улыбка обнажала ровненькие зубки.

От каждого озорного возгласа «ой» на припевах просто хотелось пуститься в пляс. Да что там! Стоило ей запеть, как тотчас в такт музыке стал прихлопывать весь зал.

И разразился бурей аплодисментов и воем после того, как тем же озорным «ой» была поставлена точка.

– Браво! – вместе с аплодисментами послышалось за моей спиной.

Я обернулся – и замер от неожиданности. Одетые в одинаковые длинные вечерние платья прямо за моей спиной стояли Таня, Валя, Ксения и Света, причём Света смотрела на меня так, как будто это я, а не моя дочь только что исполнила песню.

– И остальные песни у неё такие – имею в виду, в стиле фолк-рока? – спросила Таня.