Sapiens. Краткая история человечества - читать онлайн книгу. Автор: Юваль Ной Харари cтр.№ 47

Мы все еще продолжаем рассуждать об «аутентичных» культурах, но если под «аутентичностью» понимать результат независимого развития, древние локальные традиции, не испытавшие влияния извне, то таких культур на Земле уже не осталось. За несколько последних веков все культуры под натиском глобальных влияний изменились почти до неузнаваемости.

Характерный пример — «этническая» кухня. В итальянском ресторане мы заказываем спагетти с томатным соусом, в ирландском или польском — блюда из картофеля, аргентинское меню содержит всевозможные говяжьи стейки, индийские повара во все подряд кладут перец чили, а в Швейцарии мы наслаждаемся горячим густым шоколадом и альпами взбитых сливок. Однако все перечисленные ингредиенты отнюдь не «аутентичны». Томаты, перец чили и какао — родом из Мексики, в Европу и Азию они попали лишь после Колумба. Юлий Цезарь и Данте Алигьери не накручивали на вилку пропитанные красным соусом спагетти (впрочем, и вилок в ту пору не было). Вильгельм Телль не угощался шоколадом, а Будда не приправлял еду острым перцем чили. Картофель попал в Ирландию и Польшу всего 400 лет назад. А в Аргентине до 1492 года вам могли предложить стейк разве что из ламы.

Голливуд увековечил образ индейцев с Великих Равнин — храбрых всадников, преследующих караваны бледнолицых. Однако эти всадники защищали не древнюю местную культуру. Они сами были продуктом военной и политической революции, которая пронеслась по равнинам западной Америки в XVII-XVIII веках, когда европейцы завезли в эти места лошадей. В 1492 году в Северной Америке лошадей не было. Ни одной. В культуре сиу и апачей XIX века много привлекательного, но она была результатом глобализации, а не «аутентичной» местной культурой.

Вожди сиу, 1905. Ни сиу, ни другие племена Великих Равнин не знали лошадей до 1492 года.

ГЛОБАЛИЗАЦИЯ

С утилитарной точки зрения, основная стадия глобализации началась в последние несколько столетий. Росли империи, все более интенсивной становилась торговля. Европа укрепляла связи с народами Афроевразии, Америки, Австралии и Океании. Так мексиканский перчик чили попал в Индию, а на аргентинских лугах начали пастись испанские бычки. Но на идеологическом уровне более важные события происходили раньше, в первом тысячелетии до н.э., когда зародилась идея универсального порядка. Тысячелетиями история медленно подвигалась в направлении всемирного единства, но большинство людей еще не было готово принять мысль об универсальном порядке, который правил бы всем миром.

Homo sapiens стал делить людей на «мы» и «они». «Мы» — непосредственное окружение «меня», кто бы «я» ни был, а «они» — все остальные. Никакое общественное животное не способно думать об интересах всего вида. Шимпанзе не тревожится об участи всех шимпанзе, улитка не шевелит рожками, голосуя за депутатов всемирной ассамблеи улиток, ни один альфа-лев не мечтает стать королем-львом, и на улье не висит лозунг «Рабочие пчелы всех стран — соединяйтесь!».

После когнитивной революции Homo sapiens и в этом отношении повел себя необычно. Человек научился сотрудничать с совершенно незнакомыми ему людьми, видеть в них друзей и даже братьев. Но братство не было всеохватывающим. В соседней долине или там, за горой, по-прежнему обитали «они». Когда фараон Менес впервые объединил Египет (около III тысячелетия до н.э.), египтяне отчетливо понимали, что у их страны есть граница, а по ту сторону — «варвары». Варвары — чужаки, угроза, и интерес представляли лишь постольку, поскольку им принадлежала земля или другие необходимые египтянам ресурсы. И любой «воображаемый порядок», какой удавалось придумать людям, игнорировал изрядную часть человечества.

В первом тысячелетии до н.э. сложились три потенциальных миропорядка, впервые позволяющих видеть мир и весь человеческий род как нечто единое, подчиненное общему набору правил. Первым таким порядком стал экономический: всех объединили деньги. Вторым — политический: складывались империи. Третьим — религиозный: возникли мировые религии — буддизм, христианство, ислам.

Первыми заложенное в нас эволюцией жесткое разделение на «их» и «нас» преодолели купцы, завоеватели и пророки. Они провидели грядущее единство человечества. Для купца весь мир — единый рынок, все люди — потенциальные покупатели. Купцы стремились к созданию такого экономического уклада, который годился бы для всех и повсюду. Для завоевателя весь мир — будущая империя, все люди — потенциальные подданные, и потому он пытается установить такой политический порядок, который приняли бы все люди во всех уголках Земли. Что же касается пророков, для каждого из них существует только одна вера и все на свете люди являются потенциальными приверженцами этой веры. Пророки искали такую религиозную систему, которая вдохновляла бы всех и везде.

В последние три тысячелетия люди предпринимали все более амбициозные попытки воплотить это глобальное видение. В следующих трех главах мы поговорим о том, как распространялись деньги, империи и мировые религии и как они заложили основы современного единого мира. Начнем с истории величайшего завоевателя, самого толерантного, умеющего приспосабливаться к нуждам разных людей и потому повсюду обретающего пылких приверженцев. Этот завоеватель — деньги. Люди могут верить в разных богов и повиноваться разным царям, но все они с готовностью пользуются одной и той же валютой. Усама бен Ладен вопреки своей ненависти к американской культуре, религии и политике очень любил доллары. Как удалось деньгам преуспеть там, где потерпели поражение боги и правители?

В 1519 году Эрнан Кортес с отрядом конкистадоров вторгся в Мексику, открыв человечеству еще один мир. Жители этих мест ацтеки вскоре заметили, что пришельцы питают величайшую страсть к некоему желтому металлу. Только об этом металле и говорят. Туземцы были знакомы с золотом — мягкое, ковкое, оно легко поддавалось обработке, из него отливали статуи и ювелирные украшения. Золотой песок иногда использовался и как средство обмена, однако расплачивались ацтеки чаще какао-бобами или отрезами ткани, а потому одержимость испанцев казалась им необъяснимой. Что привлекает белых людей в металле: в пищу он не идет, одежду из него не сошьешь, даже на инструмент или оружие не годится — слишком мягок? Когда же туземцы спросили Кортеса, почему испанцы так жаждут золота, он ответил: «Потому что мы страдаем сердечным недугом, исцелить который может только золото» ^[49].

Кортес солгал, но солгал лишь в том, что поместил недуг в сердце. На самом деле это было подлинное душевное заболевание, эндемичное для афроевразийского мира, откуда были родом испанские завоеватели. Все в этом мире, даже заклятые враги, стремились к одной цели — золоту! Больше золота! За три века до покорения Мексики предки Кортеса и его солдат вели кровавую религиозную войну против мусульманских княжеств Иберийского полуострова и Северной Африки. Последователи Христа и последователи Аллаха десятками тысяч истребляли друг друга, вытаптывали поля и сады, обращали процветающие города в дымные руины — все ради вящей славы Христа или Аллаха.