Очень опасная женщина. Из Москвы в Лондон с любовью, ложью и коварством: биография шпионки, влюблявшей в себя гениев | Дебора Макдональд, Джереми Дронфилд | страница 78 | LoveRead.ec

Мура редко вставала с постели на протяжении той первой недели в Каллиярве. Любого, кого она хотела видеть, приводили к ней в комнату. Никто в доме, в том числе члены расширившейся семьи, не говорили о прошлом Муры в присутствии детей, но Таня услышала достаточно обрывков разговоров и шепотков, из которых ее мать представала загадочной и безнравственной. Маленькая девочка была зачарована и озадачена.

Вскоре после приезда Муры семья в полном составе пошла в церковь в один из больших русских православных праздников после Пасхи – то ли Вознесение, то ли Троицын день. Мура пошла вместе со всеми. Когда Таня пошла к причастию, она заметила, что ее мать осталась позади всех в задней части церкви. По разумению девочки, только те люди, у которых на совести самые тяжкие грехи, в которых нельзя осмелиться признаться на исповеди, могут отказываться от этого таинства, и она подумала, уж не совершила ли Мура убийство или грабеж.

Совесть вполне могла мучить Муру. Она серьезно относилась к религии – по крайней мере, к своей личной вере в Бога много раз обращалась за последние годы, проходя через суровые испытания и кризисы. И все же она грешила пренебрежением, граничившим с бравадой. Может быть, ее вера получила удар; она упорно молилась о том, чтобы у нее с Локартом все было хорошо, и не получила в ответ ничего, кроме душевной раны. И все же это не обязательно должно было помешать ей неискренне отнестись к получению причастия. То, что она отказалась от него, вероятно, было продиктовано душевным состоянием и совестью.

Когда Таня оглянулась на мать и подумала, какое преступление та, возможно, совершила, она почувствовала первый прилив любви. «Я почувствовала стремление во что бы то ни стало защищать ее», – вспоминала она. Вернувшись от алтаря, она встала рядом с матерью и погладила ее шубу, «чтобы уверить ее, что я на ее стороне». Девочка была вознаграждена улыбкой^[521].

После отдыха в Каллиярве Мура стала проводить время в Таллине. Что у нее было на уме, Таня не знала ни тогда, ни позже. Ей было известно только то, что ее мать поселили в квартире, владельцами которой были друзья семьи – барон и баронесса Бенгт Штакельберг. Всю неделю Мура проводила там и возвращалась в Каллиярв только на субботу и воскресенье. Она связалась с другими членами передовой группы Горького в Берлине, сообщив о своем аресте эстонскими властями. По просьбе Горького из Берлина ей перевели телеграфом некую сумму денег^[522]. Очевидно, это были деньги министерства торговли, и отправителем их была Мария Андреева. В последующие годы Тане ни разу не пришло в голову удивиться, почему Мура проводит рабочие дни в Таллине, а уик-энды в Йенделе. Если ее дела там были связаны с делами Марии Андреевой в Берлине, то она занимала хорошую должность.

Лишь однажды в своей жизни Мура сослалась на свою работу в Таллине: много лет спустя она призналась, что работала на одного голландца и продавала золото и бриллианты^[523].

С предыдущего лета Таллин стал центром махинаций по отмыванию золота. Российское золото перевозили туда из Петрограда, а затем переправляли в Стокгольм, где его расплавляли и продавали. Шведские, немецкие и английские компании входили в долю в очень прибыльном проекте, а назад в Москву текли твердая валюта и промышленная продукция – от паровозов до лекарств. Когда в России голод и волнения стали нарастать, товары начали все больше и больше приобретать военный характер – винтовки и боеприпасы. И пока английские компании извлекали барыши от отмывания золота, английское и американское правительства и их разведки пытались помешать нелегальному российскому золоту попасть на их рынки^[524].

Возможно, именно это делало Муру такой ценной в Таллине. Она знала многих иностранных дипломатов и агентов разведок еще со старых времен в России и, вероятно, обладала знаниями о банковских схемах, которыми руководил в 1918 г. ее тогдашний босс Хью Лич. В России было немного людей, обладавших талантами и знаниями Муры, и, вероятно, это делало ее достаточно ценной для Марии Андреевой, чтобы гарантировать ей свободу. Теперь в пользу Муры явно работало чье-то влияние: позднее в то лето она даже сумела совершить короткую поездку в Петроград, чтобы встретиться с Андреевой^[525].

Также приблизительно в это же время в МИ-5 решили завести на нее досье^[526].

Независимо от связей пребывание Муры в Эстонии было жестко ограничено. У нее была виза на три месяца, а потом ей пришлось бы возвращаться в Россию.

Эта перспектива ее не привлекала. После удобств Каллиярва мысль о возвращении в Петроград ужасала, особенно теперь, когда Горький уехал, и у нее больше не было надежного убежища. Адвокат Муры предложил ей попытаться бежать в какую-нибудь другую страну, возможно Швейцарию. Но это, вероятно, снова привело бы к ее аресту. Он задумчиво добавил, что, возможно, самое лучшее, что она могла бы сделать, – это выйти замуж^[527]. Брак с гражданином Эстонии освободит ее от цепкой хватки России навсегда. У адвоката на примете даже был кандидат в мужья, и он познакомил ее с ним.

Барону Николаю Будбергу было двадцать шесть лет, он был немного моложе Муры. У него было много общего с Иваном. Подобно Бенкендорфам, Будберги были большой и влиятельной старой семьей русско-прибалтийских землевладельцев. И Николай – для близких Лай, как и Иван, перед войной учился в Военной академии в Санкт-Петербурге. Но во всем остальном барон Николай Будберг не был похож на Ивана фон Бенкендорфа. Если Иван был положительным, ответственным и разумным (пусть и скучным), Николай был в первую очередь аристократом-повесой. Он слыл известным дуэлянтом и участвовал в четырех дуэлях, в последней из которых убил своего противника^[528]. Также ходили слухи, что он был агентом охранки – царской тайной полиции^[529]. Унаследовав свой титул и богатство в молодом возрасте, он растратил его на разгульную жизнь и азартные игры. Он находился в щекотливом положении: у него были долги, и он хотел уехать из страны, но кредиторы не давали ему сделать это^[530].