Проданная замуж - читать онлайн книгу. Автор: Самим Али, Хамфри Прайс cтр.№ 34

Манц не бил меня по лицу, чтобы не оставлять слишком заметных следов, и я еще больше ненавидела его за это — за хладнокровный расчет, с каким он действовал. Я старалась не плакать, я не хотела, чтобы он получал удовлетворение от моего жалобного визга. Я до крови прикусывала губу, а по щекам текли слезы.

Он снова толкнул меня на пол и еще раз пнул напоследок. За все это время Манц не проронил ни слова, в отличие от матери, которая ругалась и орала на меня, когда била. Но теперь он нарушил молчание и произнес:

— Думаю, это научит тебя вовремя стирать мою одежду. А теперь встань и принеси мне поесть. Я умираю с голоду.

С этими словами Манц как ни в чем не бывало пошел прочь, будто только что носком туфли смахнул с порога пару опавших листьев. Я настолько мало для него значила.

Я потащилась в кухню и оперлась о стул, чтобы устоять перед раковиной, смывая с лица слезы и осматривая повреждения. Я громко сморкалась и бормотала себе под нос проклятья, обзывая Манца самыми страшными словами, какие только могла вспомнить, стараясь таким образом немного прийти в себя.

Пока я стояла перед раковиной, в кухню тихо вошла Мена.

— Зачем ты это сказала?

— Что? — отозвалась я. — Это ведь правда, не так ли? Это она должна подавать ему ужин, а она вместо этого преспокойно сидит на канапе.

Я закашлялась, и от этого заболели бока. Однако, осторожно ощупав ребра левой рукой, я убедилась, что ничего не сломано.

— Можешь разложить еду по тарелкам, Мена? Я отнесу ее, но можешь мне помочь?

Я отнесла Манцу его ужин.

— Нам нужен на завтра хлеб? — спросил он. Мой старший брат только что избил меня более жестоко, чем когда-либо, но делал вид, что ничего не произошло.

— Нет, у нас много хлеба. Что-нибудь еще?

Мне хотелось убраться от него прочь, и прибежище, которое весь день обещали книги, теперь казалось еще более важным.

Манц покачал головой и принялся набивать рот едой, поэтому я быстро поднялась на второй этаж, где меня уже ждала сестра.

— Вытаскивать книги? — спросила Мена.

— Нет, пока не надо, давай еще немного подождем. Когда Манц пойдет спать, он заставит нас выключить свет.

Вскоре Манц последовал нашему примеру: мы услышали его шаги на лестнице. По пути к себе он открыл нашу дверь и, не заходя в комнату, просунул руку, чтобы щелкнуть выключателем.

— Спите, — сказал он. — И больше не включайте свет, понятно?

Я чуть не открыла рот от удивления. Он никогда раньше этого не говорил. Неужели мать рассказала ему о книгах?

Когда все стихло, Мена шепотом спросила:

— Что же делать? Теперь мы не сможем почитать.

Я уже думала об этом способе раньше, хотя причин испробовать его еще не возникало.

— Смотри, — сказала я и слегка отодвинула занавеску.

Свет уличного фонаря заполнил комнату. То был оранжевый рассеянный свет, но достаточно яркий, чтобы можно было читать.

— Видишь? Мы можем читать, не делая при этом ничего такого, что запрещает Манц.

Я перегнулась через край кровати и вытащила книги из пакета. Мене я вручила ее большую иллюстрированную книгу сказок, а себе выбрала одну из оставшихся. На обложке была нарисована девочка, светившая фонариком в дупло дерева. Я лежала на кровати, наслаждаясь моментом, и придумывала по картинке свой собственный рассказ, перед тем как окунуться в пока неведомую историю. На краю кровати было светлее, и я решила лечь там.

Когда мы читали уже минут десять, снова раздался шепот Мены:

— О чем твоя книга?

— О девочке, которая живет за городом; она распутывает одну тайну.

— Я читаю «Гензель и Гретель». Это про двух детей, которые нашли дом, сделанный из всякой вкуснятины, какую только можно представить, но они не знают, что он принадлежит злой старухе.

Я читала эту сказку десятки раз, когда была поменьше, еще в детском доме, но промолчала об этом, так как знала, что у Мены не было такой возможности. Какое-то время спустя Мена заснула, а книжка осталась лежать рядом с ней на кровати. Я взяла ее сказки и, запомнив номер страницы, закрыла обе книги и положила их под кровать до утра, если утром будет время почитать. Я заснула, и боль в моем теле растаяла от прекрасных снов: будто бы у меня есть собственный фонарик и я разгадываю собственные тайны.

Папа продолжал заходить, чтобы погулять со мной и Меной, но старался так подгадать время, чтобы матери не было дома и она не могла запретить нам уйти. Когда матери нужно было уйти из дому днем, она часто просила Тару прийти к нам. Тара пыталась запрещать папе уводить нас на прогулку, говоря:

— Матери нет дома.

Он отвечал:

— Раз ее нет, то мы не можем спросить у нее разрешения, так что пойдемте. Когда вернемся, я возьму всю вину на себя. Скорей!

Когда мы решали идти, папа спрашивал у Тары:

— Пойдешь с нами?

Тара каждый раз отрицательно качала головой, но никогда не пыталась нас остановить. Папа уводил нас в парк, где мы бегали вокруг него и лакомились мороженым или еще чем-нибудь вкусненьким. Иногда мы отправлялись в дендрарий, где гуляли между деревьями, держа папу за руки, или катались вместе с ним на маленьком паровозике. Нам никогда не хотелось домой, но рано или поздно приходилось возвращаться.

С папой я была другим человеком, я могла вести себя по-детски, как и положено ребенку. Дома мне не с чем было играть, нельзя было шуметь, иначе у матери могла разболеться голова. А в парке я могла кричать и визжать от радости, там я была свободной. Поскольку до папы, похоже, никому в нашем доме не было дела, мне казалось, что я больше всего похожа именно на него, — на меня тоже всем было наплевать. Мне нравился его мягкий характер, ведь дома я испытывала на себе только гнев. Мне нравилось, как папа спокойно уходит, будто не обращая внимания на ужасные вещи, которые кричит ему вслед мать. Я пыталась казаться храброй, старалась игнорировать все гадости, которые мне говорили и делали, но все равно глубоко внутри мне было больно. Когда в конце вечера папа уходил домой, мне больше всего на свете хотелось, чтобы он забрал меня с собой.

Тем не менее я знала, что он на самом деле болен. Точно не скажу, каков был диагноз у отца, но знаю, что раз в месяц ему нужно было делать успокаивающий укол. Он приходил к нам, и спустя некоторое время на пороге появлялась медсестра. Она убеждала отца, что необходимо сделать укол, а отец несколько минут протестовал, говоря, что у него потом дрожат руки. Мать отвечала:

— Если не сделать укол, станешь злым и я вообще не разрешу тебе приходить сюда.