Все хорошо! - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Белкина cтр.№ 52

— А что, собственно, произошло?

— Это, если можно так выразиться, долгая история, с двойным, так сказать, дном…

Воронов пригляделся. Прохожий говорил с явным акцентом, но не как реальный иностранец, а как из СНГ или наш, что не дома жил. Синий двубортный плащ оставлял в поле видимости тонкую жалостливую шею, перевязанную галстуком-бабочкой, неуместно кокетливо выглядывающим из-под несвежего воротничка.

— А я не тороплюсь, у меня сегодня вечер длинных историй. Пройдемте, гражданин, до «ночника», надо сигарет купить. Так я слушаю…

— Может, и правда, надо все кому-то рассказать сначала, а то я сам запутался.

Человек неуверенно огляделся. Аполлон на Александринском театре подозрительно голубел в лучах подсветки, дождь, перемежаемый снежной крупой, стыдливой кисеей прикрывал зияющие необустроенностью подворотни, и город был похож на сказочный замок в стеклянном шаре из сувенирной лавки, который хорошенько встряхнули, и послушные блестки и шарики папье-маше заклубились вокруг колонн и статуй.

— Я, видите ли, музыкант, играю в оркестре, сегодня гастроли закончились, и оркестр уехал. А я не смог. Вещи собрал и не смог. Я же думал, зачем ему эта скрипка, он не музыкант, а я ведь, знаете ли, скрипач, потом уже виолончелистом стал, но был скрипач, у Давида Михайловича Каца учился, впрочем, не важно. Мы с другом учились у него, но Иван талантливее был, ему и скрипка досталась, и Александрина. А сын у него не музыкант, ну, я и подумал, зачем ему скрипка, черт меня попутал, знаете, бывает такое: сделаешь что-нибудь, а потом сам поверить не можешь, что это твоих рук дело.

Воронов, безучастно вдыхавший осенний туман, встрепенулся и закивал растрепанной головой.

— Ну вот, я скрипку одну ценную должен был сыну друга моего передать, а вместо нее в футляр свою положил. Она тоже хорошая, нет никакой разницы, если не на сцене играешь. Я вдруг подумал, что скрипка такая только для сцены, жалко ее. Я не из-за денег, правда… Не верите. Правильно не верите. Я сам себе врал и вам тоже вру. Отдал я свою скрипку Сашеньке, ну то есть жене друга. Хотя какая она уже сейчас Сашенька, Александрина Давыдовна, я ведь ее всю жизнь любил безответно, а вот теперь обманул. Скрипку-то кремонскую я, получается, украл. Всю ночь мучился, на банкете напился, а у меня, простите, язва. Днем оркестр в аэропорт, а я, извините, с язвой своей в туалете. И тут понял я, что не могу в аэропорт. Скрипку эту нельзя отсюда увозить. Она городу этому принадлежит.

Воронов шел молча. Неуверенность и зыбкость оттягивали карман, перекрывая путь к зажигалке. Сонная тетка в «ночнике» бросила пачку «Винстона», без лишних раздумий выдала фляжку «Мартеля» и даже предложила закусить шоколадом фабрики имени Крупской. От шоколада Воронов отказался, мысленно поставил себе плюс за проведенный рейд по установлению мест несанкционированной торговли крепкими спиртными напитками в ночное время и вышел на Фонтанку. Музыкант стоял на том же месте. Воронов хлебнул коньяка для уверенности и засунул руку в карман, ощущая, как она проваливается все глубже и он вслед за ней вываливается из реальности в черт знает куда. Не хватало еще утонуть в собственном кармане! Воронов нащупал дырку в подкладке и выковырял зажигалку.

— Хотите сигарету?

— Лучше коньяк, если можно.

Воронов протянул бутылку. Музыкант пил долго, маленькими аккуратными глотками, запивая туманом и закусывая снежной крупой. Затем приник к каменному парапету Фонтанки, внюхиваясь в водянистую темноту.

— Сколько рек в Санкт-Петербурге? — вдруг спросил он.

— Девяносто три, — автоматически ответил старший лейтенант, ощущая, как карман с неопределенностью становится тяжелее.

— Каждая река пахнет по-своему. Нева — дальними странами и надеждой, Мойка — роскошью и поэзией, а вот Фонтанка пахнет прошлыми грехами. В последние недели и от моих снов воняет. Они стали похожи на петербуржские реки. Однажды я прочитал у сербского писателя следующее: «В моей жизни как будто существуют два времени. В одном времени не стареешь, но вместо тела тратится что-то другое. Может быть, наше тело и наша душа — это горючее? Горючее для чего? Может быть, время — это сила, которая движет телом, а вечность — это горючее души?» Я вот и думаю, может, когда кончается время и тело больше не может двигаться, происходит пожар и душа горит на костре вечности. Поэтому люди ненавидят будущее и боятся прошлого.

— А где эта ваша скрипка? — Голова приятно прояснилась, лейтенант Воронов сделал еще глоток из неожиданно опустевшей бутылки, бесстрашно достал зажигалку и с удовольствием закурил, ощущая огромные массы времени, текущие за парапетом, как ощущают опасность в темной комнате.

— Так вот, про скрипку. Я, как полегчало, к Александрине. Там нет никого. Я погулял немного, звоню. Телефон не отвечает. Я снова к ней, а там сосед, мол, все, опоздал, голубчик, сгорела твоя Александрина, как свечка в одночасье. То есть умерла от инсульта. Я не поверил. Я ведь, знаете ли, любил ее всю жизнь!

— Вы уже говорили.

— Это я вам, молодой человек, говорил, а ей не успел. Вы не представляете, что это была за женщина, не представляете!

— Представляю. Я у нее учился. Так что со скрипкой?

— В гостинице, рядом тут.

— Не надо вам в полицию. — Лейтенант вдруг вспомнил неаккуратную кучу вещдоков у подножия Железного Феликса. — Завтра помогу вам сына Александрины Давыдовны отыскать, с ним разбирайтесь. А сейчас вам в гостиницу надо, а мне вот уже с работы звонят.

— Лейтенант Воронов слушает. Патрулирую участок, выявлена точка незаконной продажи крепких алкогольных напитков, предотвращено возможное мошенничество. Есть прибыть в отделение!

* * *

Отель «Росси» отражался в Фонтанке. Поверх него плыл силуэт грифона. Он размеренно махал огромными крыльями и величаво поднимал и опускал огромную голову. Что самое удивительное, в небе грифона не было. Старший лейтенант Воронов, длинный, как пистолет с глушителем, и виолончелист Миша Ковальский, посиневший от выпитого тумана, притулились к наросту еще не разобранной летней веранды ресторана «Фиолет». Из гостиницы выпорхнула окаблученная «ночная бабочка» в мокром манто и, пошатнувшись на высоких каблуках, упала в объятия полицейского.

— Юноша! — проворковала она прокуренно. — Я хочу подарить тебе вечность!

«Бабочке» было явно за сорок. Миша встрепенулся. Почему-то он напомнил Игорю цветок ириса с синеватой тяжелой головкой на тонком стебле, торчащем из синей вазы плаща. Каждый экзамен он приносил Александрине Давыдовне букет ирисов. Она каждый раз искренне изумлялась и сообщала, что это ее любимые цветы. Миша Ковальский взял даму за руку:

— Как чудесно вы это сказали!

Дама брезгливо стряхнула Мишину руку и удалилась. Воронов отметил, что пора проверять менеджмент отеля на причастность к сутенерству.

— Спасибо вам, юноша, — пробормотал слегка обиженный Миша и направился в номер. — А когда мне вас ожидать? Мне бы успеть до обеда, а то я снова здесь останусь, а теперь уже совсем незачем. — Ковальский заплакал.