Елизаров ковчег (сборник) - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Муравьева cтр.№ 35

Георгий между тем перешел на русский язык, чтобы Полина понимала его.

– Смотритэ, какая! – кричал он и кепку сорвал с головы, чтобы ею размахивать. – Красавицу встрэтил! Смотритэ, какая!

– Она тэбэ кукла? – И старший брат Овик вдруг побагровел своим строгим лицом. – Сэмью всу позоришь! Вес род наш позоришь!

– Я, что, нэ могу теперь дажэ жениться? Завидуэшь, да?

– Ты мнэ что говоришь!

Старуха в плоской шапочке, низко надвинутой на лоб, закрыла лицо черными и худыми своими пальцами.

– Ой, мама, нэ надо! – взмолился Георгий. – Такую хорошую дэвушку встрэтил, а дома – как будто покойник лежит!

– Мы всэ от стыда скоро будэм покойники! – сказал ему Овик и вдруг спохватился: – Дагмара, Хавива! У нас в домэ гостья!

Молодые и гибкие грузинки жестами попросили Полину вылезти из машины и, не говоря ни слова, повели ее в дом.

– Ведь я обьяснила: мне нужно домой! – взмолилась Полина. – Меня ждут в Тбилиси!

В длинной и очень большой комнате был накрыт стол, уставленный угощеньями. Можно было подумать, что хитрые родственники Георгия знали, что он отправился на охоту за блондинкой, и по-своему готовились к этому. Однако такого и быть не могло. Старая мать этого постоянно позорящего ее седину сына с опущенными глазами подошла к Полине:

– Вы нас извинитэ, пожалуйста, дэвушка.

Полина вздохнула и села за стол. Кусок, к сожалению, в горло не лез. Но вся красота, вся чудесная яркость пронзительной зелени, фруктов, округлость намокшего сыра и вся белизна и сыра, и хлеба, контрастная темным рукам и одеждам печальных хозяев, впечаталась в память Полине. Как будто внутри ее нарисовали картину для выставки в зале Манежа. Георгий, однако, и не появился, и даже прощаться совсем не пришел. А он не посмел: на Кавказе семья – не то, что в России. Законы иные.

Часа через полтора в нагретую солнцем машину уселись: Полина, родной брат Георгия Овик и в черной косынке худая Хавива – сестра этих братьев и младшей, Дагмары.

Они рассказали Полине всю правду:

– Такой он у нас, извинитэ, родился! Что в голову влезэт, обратно нэ вылезэт! Он нам говорит: «Я жэнюс на блондинкэ, блондинки такие красивые дэвушки!» А наши как будто совсэм некрасивые! У нас тоже очень красивые дэвушки! Мы стали его уговариват: «Гия! Послушай! Ты гдэ здес блондинку найдешь?» Блондинки живут, извинитэ, в Москве! У нас, если женщина стала блондинка, то, значит, за нэй мама плохо слэдила! Покрасила волосы, вот и блондинка! А он говорит: «Вы мэня нэ учите! Сказал, что жэнюс, – и жэнюс, вот и всо!» А тут мы машину купили, и он совсэм стал как будто бы как ненормальный! Уедет в Тбилиси на вэсь выходной, обратно приэдет с красивой блондинкой! Мы всэх возвращаем, конечно! Зачэм они нам? А одна говорит: «А я нэ поэду обратно. Согласна». Мы ей говорим: «Что: согласна?» Она говорит: «Пожениться согласна. Он тоже мнэ нравится, этот Георгий». Мы просто тогда ее чуть нэ побили! Ей дом наш понравился, сад наш понравился. При чем тут Георгий? Соседей позвали помочь ей уехать! Она говорит: «Нэ поеду, и всо!» Боялись, что мама совсэм заболеет!

За этим разговором они благополучно добрались до Тбилиси, нашли улицу, нашли дом и поднялись на второй этаж. В роскошной квартире Ануки Вахтанговны все было перевернуто. Темур, похудевший и бледный, как мрамор, открыл на звонок. За столом сидела заплаканная Анука Вахтанговна и, сверкая кольцами, вытирала слезы. Рядом с ней хмурый милиционер, странно напомнивший Полине похитителя Георгия, но только не в кепке, а в синей фуражке с красивой кокардой, составлял протокол. При виде вошедших Анука Вахтанговна вскричала так громко, как чайка кричит, когда вдруг заметит в воде много рыбы.

– Я вам сэйчас всо обьясню, извинитэ! – сказал быстро Овик.

Анука Вахтанговна тут же схватилась за левую грудь и ее покачала, как будто родного младенца Темури.

– И мы привэзли вам обратно всю дэвушку! – волнуясь, закончил рассказывать Овик. – И просим нас всэх извинить за поступок!

– Пройдемте, товарищи, – хмуро сказал милиционер. – Ваш брат – уголовный опасный прэступник.

Родной брат Георгия Овик и старшая, в черной косынке, Хавива, – сестра этих братьев и младшей, Дагмары, – закивали головами, как будто они уже были готовы к тому, чтобы именно это услышать. Худой, как скелет, очень бледный Темур толкнул вдруг в плечо огорченного Овика.

– Я всо понимаю! Я всо понимаю! – сказал ему Овик зачем-то по-русски. – Ты прав, дорогой! Только нэ горячис!

Наконец за посторонними захлопнулась дверь. Полина осталась один на один с Темуром и мамой Темура, заплаканной и потемневшей от горя. Анука Вахтанговна сразу вскочила:

– К портнихэ пойду! Заждалась мэня там! Пять платьев мнэ шьет! Всо никак нэ дошьет!

Хитрость ее была шита белыми нитками, но ни Полина, ни Темур не сказали ни слова. После ухода Ануки Вахтанговны Темур близко подошел к Полине.

– Полина! Зачэм ты поехала с этим мужчиной?

– Темур…

Полина запнулась.

– Нэ надо обманывать! Ведь он жэ тебя нэ связал? Нэ связал. Ведь он же тебя нэ избил? Нэ избил. Зачэм ты поехала с ним? Говори.

– Темур…

Бледное лицо Темура задергалось, как будто у него разом заболели коренные зубы.

– Полина! Я – всо! Нэ могу тебе вэрить!

Полина почувствовала, что от пережитого за день она сейчас упадет, – голова у нее кружилась, ноги подкашивались, – поэтому, обогнув своего разгневанного и недружелюбного жениха, она сделала шаг в сторону, чтобы пройти в свою комнату и лечь на диван под уютную сетку, но сильные, длинные пальцы Темура впились ей в запястье.

– Нэт, ты мнэ ответь! Ты ответь, я сказал!

Полина молчала. Но молчала она не потому, что ей нечего было сказать, а от внезапной усталости, которая, словно мороз в Заполярье, сковала ее и так мощно сковала, что даже разжать сейчас губы, шепнуть: «Я все объясню, не волнуйся, Темури», она не могла. И вдруг этот ласковый нежный Темури, которого даже сам Коган, скрипач, позвал к себе, чтобы Темури продолжил свое обучение в аспирантуре, и стал бы звездой, и затмил бы Менухина, – вдруг этот уступчивый добрый Темури схватил ее на руки и поволок в ту детскую комнату, где ночевал, поскольку стеснялся Ануки Вахтанговны.

В детской комнате, которая пестрела портретами знаменитых музыкантов, включая сухого и властного Вагнера в берете, с большим крепким носом и маленьким ртом, Темур бросил скромную нашу Полину – но не на кровать, а на пыльный ковер – и сам тоже бросился рядом, туда же, прижал ее к этой пыли и вскричал:

– Убью, говори! Проститутка московская!

Почти задохнувшись, Полина сказала:

– Темур, отпусти!

– Я тэбя нэ пущу!

– Но я все равно ведь уйду! Отпусти!

– А я пожениться хотел на тебе!