Елизаров ковчег (сборник) - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Муравьева cтр.№ 37

– В кого ты влюбилась? – спросила Татьяна.

– Я в Костю, – негромко сказала Полина. – Он новенький здесь, первый день на работе.

– Дашевский! – воскликнула тут же Татьяна. – Да он у меня! В моей лаборатории!

– Ты знаешь его? – удивилась Полина.

– Еще бы не знать! Биофак вместе кончили.

Через четыре часа после этого разговора, оборвавшегося тем, что Полине нужно было выходить на пятом этаже, а Татьяне ехать дальше, на шестой, она спустилась в столовую, уютно расположенную в недавно отремонтированном подвальном помещении. Несмотря на то, что в этом помещении не было окон и вечно, как солнце в раю, горел свет, именно сюда с большим удовольствием сходились и самые молодые, и совсем пожилые, досчитывающие свои денечки сотрудники этого центра науки. Здесь пахло борщом и котлетами, пахло слегка подгоревшей капустой и нежно, почти что удушливо жирными пончиками, поскольку их прямо тут жарили в масле. Полина несколько раз повторила себе, что она идет просто обедать и никакого отношения не имеет ее обед к тому, что этот Дашевский из лаборатории, где делают много всего, причем сразу, и мучают нежных мышей с их глазами, похожими на светло-розовый жемчуг, – что этот Дашевский придет сюда тоже.

Он стоял в самом хвосте длинной и очень оживленной очереди, где каждый стоящий имел по подносу из светло-зеленой веселой пластмассы. Он сразу махнул ей рукой, и Полина к нему подошла, тоже взявши поднос.

– Ну, будем на «ты»? – улыбнулся Дашевский.

– Не знаю, – ответила честно Полина. – Я так не умею: на «ты» чтобы сразу.

– О’кей. Остаемся на «вы». Что вам взять?

– Спасибо. Берите себе, я сама.

С некоторым изумлением Полина увидела, что он взял салат, винегрет, потом еще борщ, и котлеты, и сырники, и даже два пончика, только зажаренных.

– Вы столько едите? – спросила она.

– Ага. Столько ем. Я ужасно прожорливый. Меня прокормить – три зарплаты не хватит.

А был он худым и высоким. Они сели за только что освободившийся в углу столик прямо под плакатом, где стройный молодой человек в белом халате поверх добротного синего костюма смотрел не вперед, а налево, и профиль его, очень чуткий и славный, красиво застыл внутри странного конуса, увенчанного ярко-красной звездой. В руках у молодого человека были очки, доказывающие, что он уже успел подорвать зрение. Ясно, что, проводя дни и ночи над чертежным столом, который с ненужной какой-то абстракцией был изображен на красивом плакате, молодой человек вынужден был, в конце концов, обратиться к услугам глазного врача и, кроме того, повредил себе шею, поэтому прямо смотреть не решался, а все поворачивал голову влево, стараясь избегнуть мучительной боли. Над ним была надпись – простая, но верная: «Спасибо советским ученым!»

Полина не отрывала взора от широкоскулого, удивительной красоты Константина Дашевского и вся замирала от сдавленной радости. Ну вот сон и сбылся. Ну вот: сидит он и ест винегрет с черным хлебом. Кольцо обручальное так и сияет.

– У вас дети есть? – вдруг спросила Полина.

– Есть. Дочка, – ответил Дашевский. – Не знаю, как быть: очень дочку люблю.

– Что значит: как быть? – удивилась Полина.

– Да вот я решил разводиться намедни, но дочка ведь будет страдать. Как вам кажется? – И он покраснел, и нахмурился мрачно.

Она подавилась борщом и закашлялась.

– Конечно же, будет страдать. – Он словно бы даже забыл про нее, увлекшись своею семейной бедою. – Но жить без любви – это значит не жить. Скажите: я прав?

– Да, конечно, вы правы. Я тоже так думаю.

– А мне говорят: «Потерпи для ребенка! Ей скоро пять лет, она все понимает!» А раз понимает, то, значит, поймет, что мы с ее матерью несовместимы! Ей лучше от этого будет? Не думаю!

Он быстро сжевал желто-розовый пончик. Полина смотрела затравленно.

– Так вот! – вздохнул он всей грудью. – Ужасно! И вы вот поймите: ведь если бы я в Ташкент не поехал, не встретился с нею…

– С кем встретились?

– С Катей. С любимой моей. Она там была тогда в командировке. И вы понимаете: все! Как захлопнуло! Теперь что мне делать? Стреляться? Повеситься? Ну, я виноват, я жене изменил! Но это любовь. Не разврат, не забава! Любовь, понимаете? С первого взгляда!

– Еще бы. Конечно, я вас понимаю, – сказала Полина и слезы сглотнула.

– Какая вы милая. Вы – просто чудо! Ведь я поделиться ни с кем и не мог. Ходил, а в душе – как утюг раскаленный. Увидел вас и полегчало. Вы чудо! Теперь мы друзья. Мы друзья ведь, Полина?

– Да, Костя, друзья, – прошептала Полина.

– Домой сейчас просто хоть не приходи! А Нина все чувствует, все понимает! Курить начала. Ей, конечно, ужасно. И Катя в Ташкенте опять. Я один. К друзьям не пойдешь, осудили все хором. «Твоя, – говорят, – лучше этой намного. Умнее, красивей». А что мне с того? Я Катю беру просто, знаете, за руку – и током шибает. А там – ничего… Да пытка какая-то… Вы понимаете?

– Конечно, я вас понимаю. Еще бы!

– Хотите, я в пять к вам зайду, посидим в кафе тут, на Ленинском? Ну, ненадолго?

– Простите, но мне очень нужно домой. Там мама одна, и я ей обещала.

И оба они поднялись.

– Не хотите? – сказал ей герой ее сна. – Почему? Ну, ладно. Увидимся завтра. Спасибо.

В библиотеке она спряталась за Большой советской энциклопедией и рыдала так, что грудь ее чудом не лопнула. Она закрывала рот обеими руками, засовывала в него волосы, стараясь замять эти страшные звуки, которые то зажимали ей горло, то вдруг разрывали его, как бумагу. Слава богу, что никто не зашел в комнату, пока она рыдала. Случайность, конечно: всегда там толпилось полным-полно разных научных сотрудников.

Она ведь не будет его избегать. Не будет, не сможет. А значит, придется всю жизнь так промучиться. Что он сказал? Ах да! Он спросил: «Мы – друзья?» Какие друзья, когда я умираю! Убей меня лучше! Да, лучше убей.

Татьяна Федюлина, начальница одной из ведущих лабораторий, но очень несчастная в жизни семейной, несколько раз пыталась поговорить с Полиной по душам. Полина молчала и плакала горько. Татьяна ее, как могла, утешала:

– Ну, слезки утерли. Утерли? Вот так. Теперь давай носик немножко попудрим. А то кто увидит и скажет: «Вы что, Полиночка, кто вас обидел?» Тебя ведь все любят, дуреха ты глупая! Зефир ты мой розовый! Яблоко в тесте! Чего ты нашла в нем, чтоб так вот страдать? Ну, парень как парень. Курносый к тому же.

– Какой он курносый? Ты что говоришь?

– Конечно, курносый. И ноги кривые. Хотя говорят: чем кривее, тем лучше.

– Кому это лучше?

– Ну, лучше в кровати. Федюлин вон: ноги прямые, как палки. Отсюда и весь результат. И мамаша его – прямая, как палка. А сволочь! Нет слов!