Портрет королевского палача - читать онлайн книгу. Автор: Елена Арсеньева cтр.№ 48

Очень смешно…

Деваться мне некуда: шаг вправо, шаг влево – под ногой захрустит листва и выдаст меня. Откуда я знаю, кто такой этот крепкий мужик в шортах и футболке? У него очень волосатые руки и ноги, что придает ему ужасно свирепый вид, выражение лица непреклонное, а на плече – грабли…

Боже ты мой! Да ведь это небось обычный садовник, наемный рабочий у Жани, который подрядился содержать сад в порядке. Бедной вдове некогда этим заниматься, к тому же на руках дитя малое…

Однако она могла бы найти себе и более рачительного работника. Этот садовник трудится натурально спустя рукава! Вот бездельник! Возит граблями как попало, не сгребает листву, а разметает ее. И вдруг наклоняется, а когда выпрямляется, в руках у него…

Ну разумеется. Он нашел то, что я бросила. Он нашел туфельку Лоры!

Грабли снова взлетели на плечо, туфелька исчезла под мышкой, садовник забыл о своих обязанностях и зашагал к дороге.

Садовник?.. Какой, к черту, садовник! Он нашел эту туфельку потому, что искал ее. Он знал, что найдет ее здесь!

Может быть, это переодетый полицейский? Может быть, участие Жани в убийстве Лоры уже установлено?

Тогда – плохи дела у нее, у бедняжки…

Но есть и другой вариант. Этот человек знал, что найдет здесь туфельку, именно потому, что сам ее здесь потерял, когда волок труп Лоры к машине. Не Жани убила ее, а этот неизвестный с ястребиным носом!

За что? Почему? Кто он такой?!

Мне никогда этого не узнать, да и никакой детективный зуд, если честно, меня сейчас не томит. Хочу одного: убраться из этого сада. Фигуры зверей снова кажутся зловещими, а уж Зидан-то… невозможно представить, что я только что держала его за руку, будто лучшего друга.

Я выжидаю, когда шум мотора стихает, прокрадываюсь к калитке, сто раз выглядываю и прячусь, пока не удостоверяюсь окончательно, что путь свободен, – и со всех ног мчусь домой.

23 декабря 1920 года, Константинополь. Из дневника Татьяны Мансуровой

Говорят, что, если Господь возлюбит какое-то из созданий своих, он даст ему изведать величайшее горе, чтобы потом вознаградить великим счастьем. Я хочу верить, что Бог когда-нибудь развеет кровавые тучи над Россией, как развеял их над моей судьбой.

Казалось бы, невозможно было отыскать человека более несчастного, чем я, узнавшая о гибели моего брата. Однако если бы я не узнала об этой смерти – внезапно, страшно! – если бы не погрузилась в бездну великого горя, почти лишившись сознания, – я никогда бы не встретила человека, рядом с которым счастлива так, что порою даже стыжусь этого счастья. Я никогда не встретила бы своего мужа. Ведь путь к нему указало мне письмо, которое я смогла прочесть благодаря тому, что какие-то добрые женщины в предварилке приводили меня в чувство!

Непостижима эта связь событий. Непостижимо, как из мельчайшей мелочи вдруг возникает нечто грандиозное, судьбоносное, имеющее для нас решающее значение!

…Помню, я стояла в той незнакомой парадной, снова и снова поднося к глазам руку с зажатым в ней судьбоносным письмом и вглядываясь в мутноватые химические строки, снова и снова перечитывая подпись.

Борисоглебский! Алексей Борисоглебский! Неужели это тот самый полковник, который сидел в одной камере с моим братом и был убит незадолго до него? Он называет свою жену Асей – но ведь так домашние звали Анастасию Николаевну Борисоглебскую…

Смятая влажная грязная бумага все еще сохранила признаки дорогой плотной «александрийской». Вспоминаю, как мы с покойной Дуняшей выходили из моей квартиры, когда я отправлялась сопровождать Иринушку в больницу, и она сунула мне листок, на котором написано только одно слово: «Вода». Дуняша уверяла, что именно этот пустой листок отдала ей на улице незнакомая испуганная женщина, которую потом арестовали матросы.

Но листок не был пустым! Письмо было написано симпатическими чернилами! Недаром Борисоглебский упоминает слово «вода». И уточняет, что письмо было написано любимым кем-то способом.

У каждого свои увлечения. Наверное, у этого человека таким увлечением была химия и ее применение в тайнописи. Возможно, он знал много способов расшифровки потайных чернил. А на листке, казавшемся белым и нетронутым, сверху писалось только одно слово: «вода», «огонь» и тому подобное, название какого-то реактива, в конце концов. Это и был способ прочтения текста…

С этим все понятно. Странно только, что Ася сама не прочла письмо мужа. Наверное, узнав о его смерти, не нашла в себе сил на это. Хотела как можно скорее соединиться с любимым человеком. Но тетушка Аси говорила, что она оставила письмо для брата. Конечно, вот оно! Почему на нем не было адреса? Видимо, потому, что тетушка отлично его знала. В любом случае она не стала бы доверять его почте, которая сейчас совершенно не работает, а отнесла бы сама.

Отнесла бы сама?.. Я замираю от внезапной догадки. Как там описывала Дуняша женщину, которая сунула ей письмо? «Волоса всклокочены, платье спереди все в грязи, словно на брюхе по мостовой елозила. Седая, страшная…»

Мало сходства с той почтенной седовласой заплаканной дамой, которая открыла мне в домике на Сергиевской дверь, рассказала о судьбе Анастасии Николаевны и пообщала сообщить, если ей станет известно что-то новое о несчастной вдове Алексея Борисоглебского. Она? Или нет?

Есть только один способ проверить это. Надо немедленно наведаться на Сергиевскую в тот дом.

А куда мне еще идти? К себе в разоренную квартиру возвращаться не хочется… Страшно!

И тогда, спрятав драгоценное письмо на груди, я пошла на Сергиевскую. Пошла пешком, потому что побоялась попасть в новую облаву в трамвае.

Я надеялась избавиться от зрелища своей разоренной квартиры. А что увидела в том домике на Сергиевской? Да ту же самую картину, только еще безотраднее! Выбитые окна, распахнутые настежь двери, жалкий мусор, раскиданный тут и там, – все, что осталось от обстановки и вещей: видимо, все более или менее ценное уже успели вынести люди предприимчивые.

Итак, можно считать, что моя догадка верна. Женщина, отдавшая письмо и шарф Дуняше, была именно Асина тетушка. Шарф здесь, вероятнее всего, никакой роли не играет: несчастная прихватила его машинально, она помнила только о письме, которое ей надо непременно передать…

Хотя нет! В письме полковника Борисоглебского упоминается какой-то индийский шарф, улетевший из окошка. Именно шарф, «привезенный из страны Индии», подарила несчастная Дуняше, чтобы та передала письмо… кому? Неведомому Максиму Николаевичу? Но ведь она не сказала Дуняше ни фамилии, ни адреса его!

Фамилии она не сказала, это верно. Однако фамилия названа в письме!

«Вы, Мансуровы, всегда были для меня самыми дорогими людьми», – пишет полковник Борисоглебский. Видимо, девичья фамилия Анастасии Николаевны была Мансурова. Ее брата зовут Макс – то есть Максим Николаевич Мансуров?

Но ведь Максим Николаевич Мансуров – это тот человек, в квартире которого я мылась, под кроватью которого пряталась! Господи, так вот почему он показался мне таким знакомым. Он очень похож на свою красавицу сестру. Эти пепельно-русые волосы, редкостный цвет глаз…