Записки морского офицера - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Броневский cтр.№ 166

Несмотря, что Португалия занята была без всякого сопротивления, с ней поступлено было, как с завоеванной областью. Первыми действиями французского правительства были: отобрание в казну английских товаров, коронных имуществ, наложение на государство обременительной контрибуции и все другие меры, к угнетению и разорению народа способствующие, что крайне затрудняло распоряжения Сенявина к продовольствию его эскадры.

Не имея еще никаких наставлений, в каком виде приемлет наш кабинет насильственное занятие Португалии, доселе бывшей с Россией в союзе; и как флот наш пришел в Лиссабон, тогда, когда принц-регент в нем еще властвовал, то посему, полагая Лиссабон для российского флага портом нейтральным, Сенявин, дабы обеспечить себя на случай дурного оборота дела для французов, решился не принимать никакого участия в делах нового союзника, уклонять от себя всякие неприязненные поступки, могущие оскорбить народ португальский; и, наконец, в действии против англичан ограничить себя только тем, чтобы с собственными силами быть во всякое время готову принять и отразить их нападение. Адмиралу стоило большого труда соразмерить свое поведение сказанным образом, нужна была необыкновенная осторожность и благоразумие, дабы выиграть доверенность дюка д’Абрантеса, старавшегося вовлечь Сенявина в свои распоряжения, к угнетению португальцев клонившиеся, и притом не оскорбить англичан, с величайшей недоверчивостью наблюдавших его поступки и поведение. По счастью, Жюно, будучи пышный и великолепный француз, был притом человек добрый, простой и откровенный в обхождении, и Дмитрий Николаевич до того снискал его доброе расположение, что маршал, поколику строгость предписаний Наполеона ему позволяла, за удовольствие поставлял облегчать участь покровительствуемых Сенявиным англичан, с давнего времени в Лиссабоне поселившихся. С другой стороны, адмирал Коттон, получив от Сиднея Смита, которого он сменил, доброе мнение о свойствах Сенявина, хотя отправление в Россию контр-адмирала Грейга и других английских офицеров [126] , служивших на флоте нашем, было поводом неприятного объяснения с Коттоном, коему сия великодушная мера правительства нашего показалась ожесточением против Англии; но после сего сношения обоих адмиралов были основаны на взаимном уважении и приличной вежливости.

В апреле месяце 1808 года последовало высочайшее повеление Сенявину со вверенной ему эскадрой состоять в распоряжении Наполеона. Но сей вероломный союзник употреблял во зло сделанную ему доверенность. Все повеления, полученные от него, заключали в себе хитрые намерения, устремленные к погублению российского флота, и Сенявин, сколько ни старался под разными благовидными предлогами уклоняться от исполнения таких повелений, был поставлен наконец в самое затруднительное и опасное положение. В сих тягостных обстоятельствах Сенявин, отвергнув личную свою выгоду и лестные виды для своего честолюбия, руководимый токмо совершенной приверженностью к государю своему и любовью к отечеству, успел укрыться от прозорливого и неограниченного властолюбия, и если Наполеон был недоволен медленным исполнением его воли, то Сенявину обязаны мы сохранением нашей чести. Одно из таковых повелений было следующего содержания: дабы усилить эскадру нашу португальским кораблем и фрегатом, остававшимися в Лиссабоне, Наполеон приказал, призвав людей со шлюпа Шпицбергена, в порте Виго находившегося, и откомандировав с каждого корабля по нескольку людей, дополнить экипаж корабля и фрегата португальскими и иностранными матросами, которых должно было взять силой. Сенявин под предлогом, что ему нужно быть в осторожности от нечаянных нападений и в состоянии дать сильный отпор англичанам, начал починивать поодиночке все корабли свои и дал знать, что, когда он будет в готовности со своей эскадрой выйти в море и напасть на неприятеля, тогда приступит и к вооружению португальского корабля и фрегата.

13 мая в 5-м часу пополудни на адмиральском корабле «Твердом» от молнии загорелась грот-мачта [127] ; огонь столь далеко распространился внутрь, что не было возможности утушить его. Адмирал приказал срубить мачту, и когда новая была изготовлена, то ее поставили, оснастили корабль и привели из Адмиралтейства на свое место в линию, не более как в 4 часа, за что капитану и офицерам сигналом изъявлена благодарность, а матросам приказано дать по чарке вина.

В начале 1808 года народная война распространилась по всей Испании. Уже патриоты, сражавшиеся с ожесточенным мужеством за драгоценную честь свою и свободу, несмотря на неустройство свое, в некоторых местах имели успех; всякое сношение с Россией прекратилось. Надежда на получение денег, к содержанию эскадры необходимых, совсем исчезла. Адмирал имел аккредитивы и личное уважение, хотя бы и мог брать деньги на исправление и на другие потребности эскадры от агентов; но рассуждая, что при возврате сумм агентам казна должна была приплачивать по курсу значительное число процентов и за комиссию, и желая отклонить от нее столь великий убыток, решился употребить на расходы призовую сумму. Но как сумма сия составляла собственность приобретших ее и по закону Петра Великого, ныне царствующим императором подтвержденному, долженствовала во всяком случае, как частное имущество, быть неприкосновенной; посему адмирал предложил участвующим, не согласятся ли они уступить каждый свою часть на издержки, по эскадре необходимые, представляя, что каждый, получа свою долю, вероятно употребит ее на иностранные изделия и возвратится домой со множеством безделок, но без денег, уверяя притом всех, что государь, конечно, с благоволением примет такое общее к нему усердие, и по возвращении в Россию каждый получит свою часть без удержания. Могли ли подчиненные Сенявина, привыкшие во всех его предприятиях видеть свою пользу и славу, могли ли, когда он сам значительной своей долей пожертвовал казне, не решиться следовать его примеру? Весь флот единодушно согласился, и казна от процентов, переводу денег на иностранную монету и за комиссию банкирам приобрела по самому ограниченному счету, в свою пользу до 250 тысяч червонцев; вся же призовая сумма и следовавшая на жалованье и прочее, простиравшаяся до 600 тысяч червонцев, осталась внутри государства нашего.

Пример испанского народа пробудил упадший дух и португальцев. 20 июня развернулось знамя за честь и свободу отечества. 6 июля в Опорто начальник регулярных испанских войск взял под стражу французского генерала Кенеля с его штабом, возвел на прежнее место губернатора Оливедского и вскоре под председательством епископа учредилась хунта, которая, приняв верховную власть, обнародовала извещение, что с Испанией и Англией возобновлены мир и дружество, что королевство Галисия и другие пограничные области готовы содействовать в отечественной войне. Англичане в скором времени высадкой войск своих в Опорто и доставлением ружей, пушек и пороху подкрепили всенародное восстание. Жюно, получив о сем известие, все находившиеся при его корпусе испанские войска разоружил и отослал на расснащенные корабли, стоявшие в Таго. Наполеоновы легионы действовали сначала удачно, успевали восстановлять спокойствие; но толпы патриотов беспрестанно умножались, в выгодных позициях защищались отчаянно, уступали иногда превосходному устройству французских полков; но от того не унывали, рассеявшись, собирались снова, нападали, искали смерти, сражались упорно, жертвуя жизнью, не просили и не давали пощады. Дух геройства оживил и мирных поселян, мщение врагам было их военным словом, смерть и раны за отечество были их обетом. Война жестокая и кровопролитная распространилась по двум государствам от Пиренеев до Кадикса и от Эбро до Таго, весь народ, старый и малый, даже женщины вооружились и поклялись непримиримой враждой к имени французов. Наглая неслыханная обида в лице испанского и португальского королей исполнила верный народ исступлением злобы, дикого геройства, и Наполеон сделал первый шаг к своему падению; рука Божия на Пиренейском полуострове приуготовила ему казнь, соразмерную его тиранству. Французские войска, видя, что с ними в первый раз осмелилась обходиться как с разбойниками, смутились, уничижились духом и, побеждая токмо в своих «Монитерах», в каждом сражении без пользы теряли они людей, переходя от одной битвы к другой, из места в место блуждали они как в очарованном лесу; выгоняли из города патриотов и, выступая для восстановления тишины в другом, возвращались, покоряли и уступали один и тот же город по нескольку раз в один месяц. Голод и утомление уменьшали войска их более, нежели самые битвы; раненые, больные и отставшие погибали невозвратно; кто попадался в плен, тот безжалостно был убиваем народом. Французы мстили пожарами и казнями, и сами сгорали на кострах неприятельских, умирали от руки ночного убийцы и отравляемы были ядом.