Записки морского офицера - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Броневский cтр.№ 165

Несмотря на переменившиеся политические обстоятельства, жители Триеста с печалью расстались с нами. В двухлетнее пребывание не встретилось ни одного случая, на который могли бы пожаловаться граждане города. Строгая подчиненность матросов и кротость их обращения приобрели им уважение, а проворством и отважностью своей в утушении загоревшегося в канале судна, посреди города находящегося, заслужили они общую благодарность. Пожар сей показал жителям Триеста бескорыстие русского народа. По обе стороны канала были магазейны, полные товаров; истребление оных разорило бы богатейших купцов. Полиция не имела достаточного числа людей для утушения пожара; купцы каждый думал о спасении своего имущества, народ без платы не хотел подвергать жизнь свою опасности, и между тем как торговались, покойный капитан-командор с каждого корабля приказал отправить на берег треть экипажа, и вдруг матросы наши одни бросились на горевшее судно, другие, отрубив канаты, вывели все прочие суда из канала и, не могши утушить огня, который распространился уже на мачты, прорубили горевшее судно, потопили его в гавани и тем спасли прочие от явной погибели. К удивлению купцов, которые собирали деньги, дабы отблагодарить матросов, они без всяких требований и хвастовства, выпив по чарке водки у того, кто догадался им поднесть, тотчас разошлись. Дружеские и семейственные связи удерживали самих французов в угнетении хозяев тех домов, где стояли или принимаемы были русские офицеры. Пред самым отправлением городовое правление именем всех сословий засвидетельствовало начальству нашему общую благодарность и признательность за сохранение порядка, доброго согласия и примерного поведения, как офицеров, так и нижних чинов.

Отъезд принца-регента Португальского в Бразилию. – Лиссабонский договор

Когда принц-регент Португальский решился на отъезд в Бразилию, когда и престарелая королева, мать его, доселе считавшая невозможным переселиться из Европы в Америку, побуждала его к скорейшему отправлению; то нечаянное прибытие российского флота в Лиссабон 3 ноября 1807 года подвергнуло двор в новое беспокойство. Союз наш с Францией, неизвестность, какие повеления имеет российский адмирал и какое его намерение в рассуждении португальского флота, возбудили в Лиссабоне неприятные слухи. Народ, устрашенный приближением французских войск и приуготовлением к отъезду царской фамилии, требовал оружия, большая часть войск были уже на кораблях, общая ненависть против французов могла иметь печальные последствия; но накануне отъезда следующая прокламация успокоила народ и убедила его в необходимости отсутствия королевского семейства.

«Пожертвовав драгоценнейшими выгодами народа, я вступил в союз с державами Европы, исполнил все требования императора Наполеона [124] и предлагал одно условие: чтобы иностранные войска не занимали пределов Португалии; но оно не принято. Французская армия вступила в мои владения, и я, не будучи уверен в собственной безопасности, еду в Бразилию, где местом своего пребывания до заключения общего мира избираю Сан-Себастьян. Разлучаясь с отечеством, прошу моих подданных с терпением и покорностью сносить постигший их жребий. Всякое усилие к сопротивлению было бы напрасным пролитием крови. Удержите, верные мои подданные, справедливое ваше негодование против сильного врага, победившего могущественнейшие народы. Бог, попущающий иногда временные несчастья, никогда не оставит утесненных и рано или поздно не укоснит наказать несправедливых. Прощаясь с вами, любезные и верные мои подданные, я не теряю надежды опять с вами увидеться».

17 ноября в 9 часов утра королева Мария Франциска Изабелла, принц-регент сын ее и все королевское семейство прибыли на флот. В проезд их чрез Лиссабон народ, пронзенный печалью, падал ниц и не громкими восклицаниями, а почтительным горестным молчанием изъявлял свою преданность. У пристани принц-регент, вышед из кареты, с великим умилением прощался с остававшимися чиновниками, поручил им при вступлении французов стараться сохранить тишину, увещевал безропотно покориться несчастным обстоятельствам. Приказал остальные войска, кои на кораблях поместиться не могли, распустить по домам и, приняв благословение от архиепископа, сел на шлюпку и отправился на корабль. В 11 часов, когда французские войска показались в окрестностях столицы, пушечный выстрел дал знак к отплытию, и португальский флот, состоящий из 8 кораблей, 6 фрегатов, 9 бригов и 10 больших транспортов, снялся с якоря. Множество купеческих судов, боясь отстать от своего флота, рубили канат и с поспешностью следовали в море. Торжественные клики «Vivat! Ура!», толпы народа, по берегу реки с горестными воплями бегущие за царским кораблем, не одна тысяча шлюпок, вслед за ним же плывущих, представляли такое зрелище, которое каждого много мыслить заставляло, и какое сердце не смутилось бы уничижением венценосного дома и чувствами общей скорби, печали и негодования? Английская эскадра под начальством сэра Сиднея Смита, блокировавшая Лиссабон и стоявшая на якоре пред устьем Таго, встретили принца-регента с должной почестью. Весь день португальские купеческие суда, набитые, так сказать, народом, выходили из реки, на лодках переезжали целые семейства в надежде быть принятыми на свои или на английские корабли. Теснота на военных судах и транспортах не позволяла принимать более людей. Смятение и отчаяние тех, кои должны были возвратиться в руки французов, были неописаны. Лиссабонская чернь намерением сопротивляться вступлению неприятеля угрожала новой бедой, внушения начальства едва могли удержать волнение народа. Многие семейства от ожидаемого бунта искали убежища на кораблях, оставшихся в Таго. К умножению ужаса в самый тот день к вечеру поднялась жестокая буря, угнавшая в океан бегствующий флот; неисправность, дурное состояние многих кораблей заставляло опасаться горестных потерь.

При отплытии португальского флота в Лиссабоне была молва, будто бы принц-регент будет задержан российским адмиралом. Связь нашего двора с Наполеоном, кому по Тильзитскому миру мы были обязаны помогать и содействовать во всех его предприятиях, до того молву сию, распространенную неблагонамеренными людьми и подтвержденную одной французской газетой, в общем мнении утвердила, что и самые праводушные люди верили, что Сенявин не упустит воспользоваться случаем, который может доставить ему благоволение императора Наполеона. Когда же португальский флот миновал российский, когда и купеческие суда свободно были пропущены, то беспокойное ожидание и смутное подозрение народа обратилось в радость. Сей поступок Сенявина приобрел ему любовь и доверенность португальцев, почтение благомыслящих французов и изумление тех, которые, слепо следуя наполеоновской философии, видели в поступке сем усилие добродетели, великодушие необычайное; ибо думали, что священные права гостеприимства и самая даже честь для сокровищ, погруженных на португальских кораблях, могли быть нарушены.

Последствие доказало, что Сенявин сим благоразумным подвигом заслужил уважение и самых неприятелей, приуготовил себе то английского адмирала снисхождение, которое спасло честь нашего флага и избавило Россию от огорчения видеть флот свой принужденным без славы сдаться на уничижительную капитуляцию или вовсе быть истреблену.

10 ноября французская армия числом до 30 000 человек, собралась в окрестностях Лиссабона, но, опасаясь возмущения жителей столь многолюдной столицы, не прежде как 22 ноября в 6 часов пополудни вступила в Лиссабон, а в следующие дни заняв все крепости по берегу Таго расположенные, 25 ноября в полдень на оставшихся в адмиралтействе 4 кораблях, 10 фрегатах и 8 мелких военных судах [125] , также и на всех крепостях и батареях спустили португальские флаги, а вместо оных подняли французские. Причем главнокомандующий французскими войсками генерал Жюно именем Наполеона объявил, что Браганский дом перестал царствовать в Португалии.