Близнецы. Черный понедельник. Роковой вторник - читать онлайн книгу. Автор: Никки Френч cтр.№ 32

– Это она ее потеряла! Она должна была заботиться о ней, но она переложила свои обязанности на девятилетнего ребенка. А затем бросила ее на произвол судьбы. Собрала ее фотографии и сложила в коробку, поменяла адрес, вышла замуж за мистера Респектабельность, забыла обо мне и Джоанне. Жизнь должна продолжаться. Вот что она заявила мне, когда однажды приехала в гости. Жизнь должна продолжаться. Но я-то уж точно не намерен махнуть рукой на нашу дочь.

Карлссон слушал его, подперев голову рукой и рисуя бессмысленные закорючки в открытом блокноте. Последняя фраза звучала так, словно безутешный отец постоянно повторял ее, делился ею за рюмкой с любым, кто готов был слушать.

– Вы бы назвали Джоанну доверчивой? – спросил он, как немногим ранее спросил Дебору Тил.

– Она была маленькой принцессой.

– Но она доверяла людям?

– В этом мире никому нельзя доверять. Надо было мне ей это объяснить.

– Она доверилась бы незнакомому человеку?

На лице Ричарда Вайна появилось новое, странное выражение – смесь подозрительности и задумчивости.

– Я не знаю, – сказал он наконец. – Возможно. А возможно, и нет. Господи, ей и было-то всего лишь пять лет. Знаете, после этого моя жизнь рухнула. Еще вчера все было хорошо, и вдруг… Ну, я словно потянул за такую штуку, которую Рози вяжет каждый раз, как приходит меня навестить. Все мгновенно распускается, и уже через минуту не остается ничего, что напоминало бы о том, что было раньше. – Он посмотрел на Карлссона, и на мгновение детектив увидел человека, которым он был раньше. – Именно поэтому я не могу простить ее. У нее ничего не распустилось так, как это произошло у меня. Она ведь практически не страдала! Она не заплатила справедливую цену.

В конце допроса, уже собираясь уходить, он попросил:

– Если увидите Рози, скажите ей, пусть приедет навестить меня. По крайней мере, она не бросила своего старого отца.

Первый удар не попал ему в челюсть, а пришелся на шею. Второй угодил в живот. Сделав неуверенный шаг назад и закрыв руками лицо, Алек Фарадей удивился тому, насколько тихо все происходило. Он слышал, как над головой, далеко в небе, летит самолет, как где-то справа шумят автомобили, проезжая по шоссе, – казалось, что он даже слышит, как где-то вдалеке играет радио, – но нападавшие не издавали ни звука, не считая тяжелых, похожих на хрюканье выдохов, звучавших каждый раз, когда они наносили удар.

Их было пятеро. Лица скрывали капюшоны; один натянул на лицо вязаную шапочку. Он упал на колени, а потом растянулся на земле, пытаясь свернуться в клубок, чтобы ослабить силу ударов, защитить лицо. Он почувствовал, как кто-то с силой ударил его ботинком по ребрам, еще кто-то пнул в бедро. Затем последовал злобный удар в пах. Он услышал, как что-то треснуло. Его рот наполнился жидкостью, и он попытался выплюнуть ее. Боль ревущим потоком мчалась по телу. Он увидел, как блеснула прорезиненная поверхность дороги, и закрыл глаза. Сопротивляться бессмысленно. Неужели они не понимают, что смерть принесет ему облегчение?

Наконец один из них заговорил:

– Гребаный извращенец!

– Педофил чертов!

Кто-то закашлялся, и на шею ему упало что-то мокрое. Последовал очередной удар, но теперь все происходило словно не с ним. Он услышал удаляющиеся шаги.

Он все же проглотил немного картофельного пюре с соусом, просто потому, что больше не мог держать его во рту, хотя ему удалось выплюнуть почти всю еду, и она испачкала пол, словно рвота. Еще там валялась куриная ножка, уже начавшая плохо пахнуть. Он проглотил несколько штук спагетти, потому что плакал и они проскочили в горло прежде, чем он смог их выплюнуть. Комнату наполняли запахи гниющей пищи и его собственного тела. Он опустил голову и понюхал кожу – запах был кислым. Он лизнул кожу, и собственный вкус ему не понравился.

Но он кое-что выяснил: если, стоя на матраце, подняться на цыпочки и, крутя головой, просунуть ее под жалюзи, то можно посмотреть в окно. Ну, не совсем – в левый нижний угол окна, если быть точным. Угол этот был грязным и к тому же мутным от его дыхания. Если прижаться лбом к стеклу, то от холода начинала болеть голова. Но так можно было увидеть небо. Сегодня оно было синее, кое-где затянутое облаками и такое яркое, что у него глаза на лоб полезли от боли. Напротив окна виднелась крыша, белая и сверкающая, там сидел голубь и смотрел на него. Если поднапрячься, то можно даже увидеть дорогу. Она совсем не походила на дорогу там, где он жил, когда был Мэтью. Все поломалось. Везде царила пустота. Все убежали, потому что знали, что беда уже на пороге.

– Я не помню. Я правда не могу вспомнить. Неужели вы не понимаете? Я не знаю, что видела сама, а что мне рассказали за прошедшее время; что я придумала, чтобы успокоиться, а что увидела во сне. Все путается. Меня совершенно бесполезно расспрашивать. Я не в состоянии помочь вам. Мне очень жаль.

Женщина напротив него все время оправдывалась. Карлссон видел фотографии Рози Тил, когда она была ребенком, а сейчас ей уже перевалило за тридцать. Темные волосы, стянутые сзади, открывают треугольное лицо с тонкими чертами, полностью лишенное косметики; темные глаза кажутся слишком большими для такого лица; губы бледные, немного потрескавшиеся; пальцы костлявые, без украшений, сцеплены и лежат на коленях. Она выглядела одновременно и моложе, и старше своих лет и производила впечатление плохо питающегося человека – по крайней мере, на Карлссона.

– Я понимаю. Вам было девять лет. Но я просто хотел узнать, возможно, вы что-то вспомнили, что угодно, после того, как в последний раз разговаривали с полицейскими. Любую мелочь. Может, вы что-то видели, или слышали, или – ну, не знаю – уловили запах, что-то почувствовали. Что угодно. Она была рядом, а потом исчезла, и за те несколько секунд что-то обязательно должно было проявиться!

– Я знаю. И иногда я думаю… – Она замолчала.

– О чем?

– Я думаю, что на самом деле что-то знаю, но не знаю, что именно… Наверное, это звучит ужасно глупо.

– Нет, что вы!

– Но все бесполезно. Я не знаю, что это, и чем больше пытаюсь уловить это, тем быстрее оно исчезает. В любом случае, скорее всего, это просто иллюзия. Я пытаюсь найти что-то, чего на самом деле никогда не было, – просто потому, что я отчаянно хочу найти это. Даже если оно и существовало когда-то на самом деле, то давно исчезло. Моя память немного напоминает место преступления: сначала я категорически отказывалась заглядывать туда, я просто не могла этого вынести; но потом я столько раз топталась там в грязной обуви, что ничего не осталось.

– Вы скажете мне, если что-нибудь все-таки всплывет у вас в памяти?

– Разумеется. – Неожиданно она спросила: – Это имеет какое-то отношение к тому пропавшему мальчику, Мэтью Фарадею?

– А почему вы спрашиваете?

– А по какой бы еще причине вы стали снова допрашивать меня, после стольких лет?

Карлссон внезапно почувствовал, что просто обязан что-то сказать.