Шпион на миллиард долларов. История самой дерзкой операции американских спецслужб в Советском Союзе - читать онлайн книгу. Автор: Дэвид Хоффман cтр.№ 78

Во время апрельской паники Толкачев уничтожил 35-миллиметровый фотоаппарат Pentax, так что он располагал только теми двумя миниатюрными камерами Tropel, которые Моррис дал ему прошлой осенью. В оперативной записке он пояснил, что рискнул взять их с собой на работу, чтобы скопировать документы, которые теперь не мог выносить из здания из-за жестких ограничений. Однако выражался он довольно туманно. Он написал, что “с точки зрения безопасности мне удобнее выполнять всю процедуру стоя, а не сидя”. Непонятно было, где именно он стоял и почему. При этом оказалось, продолжал Толкачев, что стоя ему трудно держать крохотную камеру точно в 28 сантиметрах от страницы. Поэтому он расплющил на нужном расстоянии вязальную спицу и привязал к ней камеру резинкой. Получился фактически штатив. Толкачев боялся, что спица отбрасывает на страницу тень, поэтому некоторые страницы он решил переснять. “К сожалению, — писал он, — когда я фотографировал повторно, я так спешил, что мог забыть снять крышку с объектива”. В будущем, сказал он, я не буду снимать каждую страницу дважды из-за времени — “его совершенно не хватает” {340}.

Больше ничего про фотографии он не сказал, а у ЦРУ не было возможности уточнять. Он повторил свою просьбу передать ему еще одну 35-миллиметровую камеру Pentax.

27 апреля штаб-квартира сообщила, что съемка с двух фотоаппаратов Tropel, которые Толкачев передал оперативнику, “в целом превосходна”, а один из этих документов — настоящая “победа”. Его заметки от руки, сделанные по памяти, оказались “очень ценны и содержат чрезвычайно много мелких деталей”.

“Наше первоначальное впечатление после предварительного прочтения материалов заключается в том, что “Сфера” вполне восстановился после прошлогоднего стресса, — заключали в штаб-квартире, — и снова идет на риск (например, фотографирует в лаборатории) в своем стремлении нанести как можно больше ущерба системе”.

В своей оперативной записке Толкачев в этот раз уделял больше внимания своим личным проблемам. Он все еще думал об операции по исправлению переносицы. “Не удивляйтесь, если я приду на одну из встреч с прямым носом”, — написал он ЦРУ.

Он также рассказал, что у него возникла еще одна проблема со здоровьем. “Хорошо известно, что с возрастом здоровье не улучшается”, — заметил он, описывая приступ острого “хронического анацидного гастрита”, случившийся с ним в марте. “У меня была высокая температура, я болел две недели и не ходил на работу, — писал он. — После этого приступа боли в желудке продолжались больше месяца. Я был вынужден сесть на строгую диету”. Советский врач прописал ему плоды шиповника и облепиховое масло, но аптечные полки в Москве почти опустели: “Практически невозможно раздобыть эти масла даже по рецепту”. Лекарства можно было найти на черном рынке, но им Толкачев пользоваться не хотел. “Было бы прекрасно, если бы вы смогли найти для меня немного шиповника и облепихового масла”, — писал он. Толкачев также страдал периодонтитом — его зубы болели от холодной пищи. Он хотел получить французское лекарство, которое в Москве тоже было не найти, с инструкцией на русском языке. Также ему и его жене нужны были новые очки; он приложил рецепты. А сыну требовались еще шесть-восемь пузырьков чертежной туши и бутыль очистителя для той техники, что ЦРУ переслало ему раньше {341}.

ЦРУ все эти запросы успокоили. В телеграмме из штаб-квартиры отмечалось, что к Толкачеву “вернулась его энергия и он снова намерен собирать для нас информацию согласно составленному им самим графику”. Толкачев, “судя по всему, с прежним упорством стремится к безотлагательному выполнению принятой на себя задачи”. В Лэнгли начали собирать посылку по списку Толкачева, положив туда немецкие аналоги Di-Gel и Maalox [18] {342}.

Летом 1984 года ЦРУ сменило Толкачеву кодовое имя. Это, по словам штаб-квартиры, была стандартная процедура безопасности, потому что слово “Сфера” использовалось уже шесть лет.

Его новое кодовое имя было CKVANQUISH — “Осилить”.

К осени Толкачев, похоже, поправился. 11 октября он встретился с сотрудником ЦРУ, они проговорили 20 минут, и оперативник счел его “более здоровым и энергичным”, чем весной. Оперативник пришел с объемистыми посылками, в которых находились 168 750 рублей и большая часть предметов из его списка. Толкачев передал оперативнику два фотоаппарата Tropel с отснятой пленкой и 22 рукописные страницы, в том числе оперативную записку. Он сразу спросил о фотоаппарате Pentax: не принес ли его оперативник? Толкачев в нем очень нуждался. Но ЦРУ решило не выдавать камеру, опасаясь, что тот пойдет на слишком серьезный риск.

Толкачев настаивал, что к зиме вновь сможет выносить документы из института, пряча их под пальто, невзирая на риск. Он сказал оперативнику, что обстановка в институте вроде бы спокойная, новых расследований не ведется. Когда тот заметил, что ему это все равно кажется опасным, Толкачев повторил: “Все, чем мы занимаемся, опасно”.

Потом Толкачев объяснил, почему он фотографировал документы стоя. Он брал их с собой в мужской туалет, запирался там, выкладывал документы на узкую полку под крохотным окошком и снимал их на мини-камеру {343}.

В оперативной записке Толкачев убеждал ЦРУ передать на следующей встрече фотоаппарат Pentax, чтобы работать так же продуктивно, как раньше. Конечно, он может просто делать заметки, это безопасно. Но, как он писал:

Таким способом невозможно выработать много, тогда как я всегда, с самого начала, стремился собирать и передавать максимально большие объемы информации. И теперь, в обстоятельствах более трудных по сравнению с ранним периодом моей деятельности, мой настрой не изменился. Я чувствую, что уже не в состоянии стать умереннее, что это до некоторой степени часть моего характера. И в этом случае я на собственном опыте и в который раз убеждаюсь в точности и справедливости таких присловий, как “натуру не переделаешь” {344}.

Фотографии, сделанные Толкачевым в туалете, оказались четкими, за исключением нескольких кадров, когда он не до конца нажал на кнопку затвора. Из штаб-квартиры написали, что его записка “впервые настолько ярко рисует портрет человека, чей “настрой”, обусловленный его твердым характером, побуждает его пренебрегать очевидным риском, чтобы собрать как можно больше информации”. Но все-таки штаб-квартира противилась выдаче Толкачеву Pentax. Они приняли компромиссное решение — передать ему больше мини-фотоаппаратов Tropel {345}.