Шесть масок Владимира Путина - читать онлайн книгу. Автор: Фиона Хилл, Клиффорд Гэдди cтр.№ 73

Когда толпа собралась у культурного центра, Путин в сопровождении охранников вышел к ней. Немцы окружили его и засыпали вопросами о том, что происходит в здании, которое всему городу было известно как «Советский культурный центр». Они спрашивали у Путина, почему у него на машине немецкие номерные знаки [462] и почему он так хорошо говорит по-немецки. Он был готов силой защищать самого себя в случае, если толпа решит ворваться внутрь здания. Правда, не уточнял, как собирался это делать. В конце концов, ничего драматичного в этот день так и не случилось. Но те часы, когда здание оставалось в окружении, стали для Путина весьма непростыми. Об этом он сам прямо сказал интервьюерам. Когда он позвонил в ближайшую советскую военную часть, чтобы вызвать подмогу, ему ответили, что ничего не могут предпринять «без распоряжения из Москвы, а Москва молчит» [463] . Тогда он чувствовал, что Москва их бросила – «никто и пальцем не пошевелил, чтобы защитить нас» [464] .

Ясно, что на тот момент у Путина не было никакого опыта и никаких мыслей, как взаимодействовать с большими толпами. Во времена перестройки и гласности в СССР протесты происходили во всех слоях населения. Если бы ему довелось жить на родине в эти бурные годы, Путин был бы окружен протестующими толпами, но он в это время был в Дрездене, а до 1989 года в ГДР не было ни перестройки, ни гласности. Коммунистической партией в Восточной Германии руководил последний противник реформ в коммунистическом блоке, Эрих Хонеккер. В Дрездене Путин работал в тени, и его встреча с толпой протестующих, собравшихся вокруг штаб-квартиры Штази и рядом со зданием разведцентра, произошла в самом конце его пребывания в ГДР.

В написанной Олегом Блоцким биографии Путин очень эмоционально и шаг за шагом описывает, как ему пришлось принимать нелегкое решение – следовать правилам и защищать вместе с вооруженными охранниками здание, в котором находились такие важные данные на агентов, или же попробовать отговорить толпу от нападения. По его словам, он был старшим, поскольку его начальник в то время в Дрездене отсутствовал. Попытка вступить в переговоры с толпой стала бы нарушением правил, и, если бы его инициатива провалилась, его бы предали суду военного трибунала. Вот слова Путина:

«Когда я вышел навстречу этим людям на улице, я прекрасно понимал, что я рискую не только своей карьерой, но и будущим своей семьи. Но я посчитал, что спасти жизни тех людей, чьи досье лежали у меня на столе, и тех, кто собирался штурмовать здание, более важно, чем моя карьера. В тот момент я твердо для себя решил, что мне придется пожертвовать этой карьерой. Ни одна карьера не стоит человеческой жизни» [465] .

Как только Путин оказался лицом к лицу с толпой дрезденцев, он отвлек их с помощью не виртуозного убеждения, а грубой лжи. Ясно было, что люди ищут сотрудников Штази, а сам Путин очень хорошо говорил по-немецки, можно сказать даже, что слишком хорошо. И когда они агрессивно спросили, кто он такой на самом деле, Путин ответил, что он «переводчик» [466] . То есть вместо того, чтобы изображать полковника Цупака, Путин вывернулся из неприятностей, просто соврав.

Тот факт, что Владимир Путин не умел взаимодействовать с враждебной толпой, что для него, как для публичного политика, стало серьезным недостатком, на данном этапе не имело никакого значения. Его восхождение к президентскому креслу было еще впереди. Назначение в офис Собчака было обусловлено скорее его резидентским умением обрабатывать собеседника наедине, знаниями о внешней торговле, службой за границей и его знаниями иностранных языков (а также личным знакомством с Собчаком со времен учебы в ЛГУ). Приобретенные в Санкт-Петербурге навыки общения с представителями бизнес-кругов в 1996 году привели Путина в Москву. Он прибыл туда для выполнения задания, не связанного с применением его ограниченных экономических или политических умений. Его участие в политической жизни или общение с криминальными боссами не предполагалось. Путина позвали для работы под прикрытием с кремлевскими обитателями и взаимодействия с бизнесменами, что он уже делал в Санкт-Петербурге. Методы нахождения и создания рычагов давления, разработанные им там, считались главными. Другие имевшиеся в его распоряжении инструменты станут важными позже, когда он начнет свое восхождение по московской властной пирамиде. И лишь когда достигнет самого ее верха, некоторые его слабости, вроде отсутствия навыков взаимодействовать с толпами людей, станут проблемами.

Одним из наиболее явных признаков слабости русского государства в 1990-е можно считать его неспособность собирать налоги. Это породило порочный круг. В годы советской власти, когда всё находилось в собственности государства, очень часто директор крупного предприятия был мэром небольшого города [467] . После случившейся в начале 90-х приватизации так называемые непроизводительные активы, бывшие на балансе предприятий и предназначенные для социального обеспечения их работников: детские сады, медицинские клиники, дома отдыха и пионерские летние лагеря, должны были перейти на баланс муниципалитетов. Вместо того чтобы получать деньги за свои услуги напрямую от предприятий, они обязаны были теперь финансироваться из местного бюджета за счет налогов, собираемых с этих предприятий и их сотрудников, а также с других местных жителей. Теоретически это должно было стать более эффективным и справедливым по сравнению со старой советской системой. При разумной экономии городские власти могли снизить стоимость содержания подобных учреждений. Пользоваться ими смогли бы все жители, а не только работники градообразующего предприятия.