Комбат. Вырваться из "котла"! - читать онлайн книгу. Автор: Олег Таругин cтр.№ 10

– Бери противотанкистов под свое командование, одну машину им под боеприпасы. Пушки на гужевой тяге пойдут, лошади у нас имеются. Короче, разберись. Вопросы? Пять минут, не больше.

Несколько секунд в кабинете царило молчание, затем ротный-раз Степцов неуверенно спросил:

– Товарищ капитан, а это… точно? Ну, насчет войны?

– Полагаешь, лейтенант, немцы тебя должны были письменно известить? За три дня, заказным письмом? – Ротные тускло заулыбались немудреной шутке.

Наклонившись через стол, Кобрин негромко произнес, поочередно взглянув в глаза каждому из пятерых:

– Мужики, хочу, чтобы вы поняли, войны именно так и начинаются. Именно так – и никак иначе! Когда вас будят среди ночи, с похмелья или выдергивая из объятий любимой женщины, и дают один час на все про все. Один сраный час, мать его! Шестьдесят долбаных минут! – не сдержавшись, он грохнул кулаком по столешнице. – Потому что через два здесь останется одно пепелище и куча обгорелых, разорванных в клочья трупов, которые были вашими бойцами, женами и невестами и которых вы не успели вовремя вывести из-под удара! Да, чтобы вы не сомневались, вот. – Кобрин потряс перед лейтенантами плотным конвертом со сломанными сургучными печатями, найденным в сейфе перед их приходом, – что находилось внутри, он и понятия не имел.

– Приказ из штаба полка пришел полчаса назад. Так что все точно… к сожалению. Сверим часы, товарищи командиры. Сейчас без четверти час, ровно без пятнадцати два я хочу видеть, как батальон покидает пэпэдэ. Любое промедление без объективной причины буду рассматривать как саботаж, вредительство и пособничество противнику. С этого момента действует закон военного времени со всеми вытекающими, вплоть до расстрела!

– А ежели машина, допустим, не заведется? – переспросил Паршин.

– Бросать к такой-то матери! Это касается любой неисправной техники и вооружения. Лишний груз с собой не тащить, ремонтировать будет некогда и негде. И некому. Только не вздумайте ничего поджигать, немцы мигом заметят.

– Так врагу ж достанется?!

– Вот пусть враг с этим барахлом и мучается, – хмуро буркнул капитан. Судя по всему, не убедил – пришлось рыкнуть: – Чего непонятно?! Вам что важнее, железяки сломанные или живые люди? Совсем охренели? Бегом отсюда, время пошло!

После ухода подчиненных Кобрин несколько минут просто сидел, собираясь с мыслями. Вроде все сделал правильно – ничего другого за два с небольшим часа до нападения уже не придумаешь, будь ты хоть трижды гением. Он не в силах ничего изменить стратегически, но вполне способен увести людей из-под первого удара, заодно нарушив первоначальные планы гитлеровцев. Сейчас под его командованием больше 700 человек, из которых реальных бойцов, обученных вести боевые действия, – примерно две трети. Больше десятка станковых пулеметов, девять 82-мм минометов и две легкие пушки. Много это или мало? Смотря для чего. Скажем так: для того что он задумал, достаточно. Наверное. По крайней мере, очень хотелось бы в это верить…

Ладно, хватит тормозить, есть чем заняться – вон хоть штабными документами. Самое важное упаковать в переносной сейф и забрать с собой, остальное уничтожить. Надымит сейчас, несмотря на распахнутые окна… в принципе можно и без особого фанатизма, все равно после немецкого артналета здесь наверняка камня на камне не останется.

Сергей почти закончил возиться с документами – то, что оставлять было никак нельзя, он сжег в жестяной раковине, завоняв кабинет дымом, остальное просто изорвал, швыряя обрывки на пол, – когда дверь без стука распахнулась от сильного рывка со стороны коридора, и на пороге возник командир в форме младшего лейтенанта НКГБ. Судя по расстегнутой на груди гимнастерке, косо натянутой портупее и зажатой в руке фуражке, нежданный гость изо всех сил спешил добраться до штаба. Сергей мысленно хмыкнул: а вот и особист. Кстати, что-то долгонько он – Кобрин нисколько не сомневался, что среди ротных или взводных непременно найдется если не стукачок, то просто сомневающийся, который побежит искать контрразведчика или пытаться самостоятельно звонить вышестоящему начальству.

Правда, с вытянутым из постели ничего не понимающим телефонистом комбат успел переговорить лично, под угрозой расстрела запретив без его личного распоряжения производить любые звонки, а все входящие переводить на его номер (телефон в кабинете имелся).

Кобрин невольно ухмыльнулся, припомнив тот разговор:

– Сержант, ты все понял? С этой секунды ты никого и ни с кем без моей команды не соединяешь. Даже если особисту позвонит командующий корпусом… да хоть сам товарищ Берия, переводишь звонок на меня! Перед уходом обрезать все провода и разбить телефоны. Ты меня слышишь? – выдернув из кобуры пистолет, Сергей вдавил ствол в висок бледного, едва не теряющего от ужаса сознание телефониста. И рявкнул, приводя того в чувство: – Сержант! В глаза смотреть! Повторить приказ!

Кобрин прекрасно понимал, что его «зомбирования» надолго не хватит, но до выхода батальона из расположения телефонист скорее всего будет послушен. Поскольку только наивный и далекий от воинской службы человек может допустить, что до сержанта не дойдет его приказ «о начале войны» – скрыть подобное от связиста в армии абсолютно невозможно. Слухи о войне растекутся мгновенно. Просто, после того как последний красноармеец покинет ППД, все это уже не будет иметь никакого значения.

И вот, наконец, пожаловал и контрразведчик. Ну сейчас начнется…

Не ошибся, разумеется:

– Степаныч, ты чего, сука, творишь?! – От двери заорал тот, вваливаясь в кабинет. – Под трибунал захотел?! Так и я следом за тобой пойду! Что за самоуправство, зачем батальон среди ночи поднял? Паникером заделался?

– Сядь и отдышись, – поднявшись на ноги, Кобрин обошел стол и силой усадил особиста на ближайший стул. Тот молча повиновался, шумно дыша и отирая тыльной стороной ладони взмокший лоб – видать, бежал откуда-то. – Сейчас объясню.

– Да уж постарайся… – бросив на стол фуражку, глухо буркнул тот, стараясь успокоить дыхание.

– Без четверти четыре утра немцы начнут артподготовку и массированные бомбардировки нашей территории. Затем они пересекут госграницу и начнется наземная часть операции. Это война. Та самая, которой мы все ждем, но отчего-то делаем вид, что ничего не знаем. Времени у нас почти не осталось. Вот я и делаю то, что обязан сделать, как боевой командир и ветеран, прошедший две войны: вывожу батальон из-под первого удара и спасаю жизни моих бойцов.

– Что за хрень?! – вскинулся особист, рывком дотянувшись до графина с водой. Несколько секунд он жадно пил, гулко «гылкая» и проливая на подбородок и грудь. Наконец, звякнув посудиной о столешницу, продолжил, чуть успокоившись: – Ваня, ты вообще хоть понимаешь, что делаешь? Ты что, приказ получил? Так ведь не было никакого приказа, я бы знал! А значит, что выходит? Самоуправство и паникерство выходит, если вовсе ничего похуже! Под трибунал же загремишь! Забыл, какое время на дворе? Забыл? Провокации едва ли не ежедневно, фашист от нас только и ждет, что купимся, что поведемся на их задумку. Помнишь, что политрук постоянно говорил? Не поддаваться на провокации! И тут ты, боевой командир, как сам только что сказал, такое творишь…