Семейная педагогика. Воспитание ребенка в любви, свободе и творчестве - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Азаров cтр.№ 47

Слова – это энергия и направленность воли. От того, какими словами напичкан человек, зависит то, как он ведет себя. Слова – это мировоззрение, которое движет народами.

Конечно, к подобным суждениям можно было бы отнестись со спокойной иронией, если бы наши дети и наши родители не втягивались с такой отчаянной силой в сферу человеконенавистничества, если бы не лилась повсюду кровь, если бы не надвигались с помощью этих будто бы пустых словопрений новые беды и катастрофы.

Слова стали так же сильно ранить и уничтожать, как пули и ядерное оружие. Слова – это энергия и направленность воли. От того, какими словами напичкан человек, зависит то, как он ведет себя. Слова – это мировоззрение, которое движет народами. Не прошло и десяти лет, как убийства, грабежи и хищения стали обычным делом: почти никто не реагирует на смерть, потому что она повсюду. Там пятьдесят шахтеров засыпало породой, там сто горожан погибло от артобстрела, в других местах люди гибнут от холода, гонений и нищеты. Примета времени – растущая злобность людей. Я сравнивал умонастроения взрослых и детей, и выводы были на редкость утешительными: злобой охвачены взрослые, но не дети. У детей меньше ненависти, зависти, неправды. Дети переполнены жаждой Веры. Кое-кто говорит скептически: «Это мода!» Но это не мода. Это потребность нового или, точнее, обновленного и праведного мировоззрения. Это область надежд. В известном смысле нам сегодня надо учиться у детей. И есть чему учиться. Учиться великой потребности жить чисто, нравственно, по законам истинной Любви и Свободы.

Кое-кто говорит скептически: «Это мода!» Но это не мода. Это потребность нового или, точнее, обновленного и праведного мировоззрения. Это область надежд. В известном смысле нам сегодня надо учиться у детей.

Никто так замечательно меня не слушал, как дети, когда я им рассказывал о Бердяеве. Его слова доходили до их сердец. И как ни странно, это были слова о коллективе. Приведу эти высказывания великого русского мыслителя, которые больше всего захватывали детей.

• Коллективизм обнаруживается всегда, когда в общении и соединении людей утверждается авторитарность. Коллективизм не может быть не авторитарным, он не может допустить свободы в общении.

• Когда падают старые авторитеты, когда не верят больше в суверенитет монархий или демократий, то создается авторитет и суверенность коллектива, но это всегда означает внутреннюю неосвобожденность человека.

• Коллективизм не знает ближнего, он есть соединение дальних.

• Оригинальность современного коллективизма заключается лишь в том, что он хочет произвести универсальную всеобщую совесть, мнение, мышление и оценки людей.

• Коллективизм всегда утверждается через насилие над личностью.

• Коллективизм означает отчужденное сознание.

• Коллективизм выражает исторические авторитарные формы, начиная с теократии и абсолютных монархий до якобинской демократии, тоталитарного коммунизма и фашизма в открытых и прикрытых формах.

• Коллектив есть дас Ман, фантом, иллюзия, псевдореальность.

Это я выписал из бердяевской «Судьбы России». Меня поразил вывод философа: как только появляется авторитарность, насилие, ложь, так возникает коллективизм, немедленно усиливается отчуждение сознания, появляются злоба и ненависть. Кто знает, возможно, мы сегодня творим самые что ни на есть коллективистские отношения…

Соборность есть выражение Свободы и Любви. Соборность не есть какой-либо авторитет, а есть пребывание в свободном общении и любви. Педагогика Любви и Свободы проверяется Соборностью, чистотой помыслов и Святостью Духа.

Мы живем в трагическое, но и прекрасное время. Время очищений и нарождения новых иллюзий, новых ниспровержений и уничтожений. Заранее оговорюсь, я не намерен ниспровергать Сухомлинского – первую ласточку педагогики Любви и Свободы в нашем жестоком тоталитарном режиме. И все-таки я ставлю вопрос ребром: «Ну а как же быть с творчеством Сухомлинского, который воспел мудрую власть коллектива, считая себя учеником и продолжателем дела Макаренко?» Примечательно, что именно в Марбурге, где многие годы работает исследовательская группа, изучающая наследие А. С. Макаренко, создана в 1991 году Ассоциация педагогов, поклоняющихся творчеству и имени павлышского учителя. На марбургском симпозиуме, посвященном творчеству Сухомлинского, я сделал доклад под названием «Педагогика Любви и Свободы». Снова сошлюсь на Бердяева, который говорил, что любая значительная духовная работа начинается с покаяния, с чего я и начал свое выступление. Сейчас уже никому не интересно, что я при всех режимах был в оппозиции и выступал против авторитаризма в разных его проявлениях. Сейчас надо честно, искренне признать – каждый из советских педагогов, не исключая В. А. Сухомлинского, в силу тоталитарных обстоятельств проповедовал псевдонаучные идеи коллективистского (коммунистического) толка: марксистско-ленинская теория – самая научная, поскольку вобрала в себя лучшее, что было в культурно-исторической практике, а истинный коллективизм (в противовес казарменному) – всегда добро. Защищая Сухомлинского от неомакаренковцев, главным образом его идею гуманизма, где на первом месте такие общечеловеческие ценности, как доброта, совесть, сострадание, милосердие, мы фактически пользовались методом «лжи во спасение». Мы доказывали, что Сухомлинский никогда не ошибался в изложении марксистско-ленинских идей о воспитании (слава Богу, что ошибался, иначе бы не было столь замечательного педагога), что он ничего общего не имел с христианством (опять же мы должны благодарить рок за то, что он повернул павлышского учителя к общечеловеческим христианским ценностям), что будто бы Сухомлинский никогда не шел вразрез с макаренковской теорией коллектива (еще раз слава Богу за то, что Сухомлинский не слепо следовал своему учителю!).

И если Макаренко был выдающимся выразителем своей эпохи (сталинской, гулаговской, энкавэдэшной: он и служил в ГПУ, и идеалом личности для него был чекист, об этом он напишет в 1937 году, чекист, противостоящий слюнтяйской интеллигенции, ратовавшей за чуткость к человеку, за любовь и гармонию!), то Сухомлинский, как никто другой, навсегда останется для нас певцом хрущевской оттепели. Сухомлинский – ранняя, но мужественная весна нашего возрождения! Для него, в отличие от Макаренко, слова «любовь», «чуткость», «доброта», «личность» станут ключевыми. Ему трудно было противостоять Монблану сталинистских циркуляров, армии неосталинистов и марксистско-ленинскому мировоззрению. Впрочем, к последнему противостоянию он и не мог стремиться. Больше того, за марксизм-ленинизм он, не задумываясь бы, отдал себя до последней капли крови… В печати высказывалась такая верная мысль: «Переосмыслить сегодня надо не одно наследие Макаренко; переоценке подлежит все, что укрепилось в нашей жизни, в нашем сознании, – как незыблемые истины, как символы веры, как… таблица умножения». Добавлю: переосмыслить и отбросить надо все, что мешает освоению общечеловеческой культуры, что стоит на пути к развитию и обогащению общечеловеческих ценностей, которые могут и должны стать единственной методологией такого сложного и прекрасного дела, каким является воспитание молодого поколения.