Декабристы и русское общество 1814-1825 гг - читать онлайн книгу. Автор: Вадим Парсамов cтр.№ 73

Повышенное внимание к обстоятельствам и времени принятия Луниным католицизма оставляло в стороне как природу его религиозных взглядов, так и их место в мировоззрении декабриста. Появившаяся впервые в 1962 г. научная биография Лунина, написанная известным историком С. Б. Окунем, не сдвинула вопроса с мертвой точки. Вряд ли автор был вполне искренен, когда писал: «Переход Лунина в католичество фактически никакого влияния на его общественно-политические взгляды и конкретную политическую деятельность не оказал» [673] . Таким образом, проблема снималась сама собой. Но уже следующий биограф Лунина Н. Я. Эйдельман снова вернулся к ней, уделив главное внимание причинам, побудившим Лунина принять католичество: «Католическое воспитание в детстве, деятельное начало в католицизме, соответствующее общественному темпераменту этого человека, социальные и политические вопросы, решение которых связывалось с этой религией, знакомство с “умными аббатами”, а также с Сен-Симоном и де Местром, польские впечатления и влияния, соответствие внешних католических форм европейскому воспитанию Лунина и его чувству изящного, меньшая зависимость католицизма от светской власти по сравнению с православием – такова в самой общей форме разгадка лунинского “обращения”» [674] .

Несмотря на то что многое Н. Я. Эйдельманом отмечено верно, его концепция нуждается в серьезных коррективах. Во-первых, факт знакомства Лунина с такими разными мыслителями, как Сен-Симон и Ж. де Местр, еще не говорит не только о том, что они как-то повлияли на его решение принять католицизм, но и об их идейном влиянии на декабриста вообще. Во-вторых, вряд ли правомерно переносить лунинские идеи 1830-х гг. на 1810-е. Понимая это, Эйдельман делает оговорку: «Обращаясь к поздним сочинениям Лунина для объяснения его более ранних мыслей, мы рискуем – но что же делать?». И все-таки бесспорна заслуга Эйдельмана в стремлении исследовать содержательную сторону лунинского католицизма и в осознании принципиальной важности этой проблемы, о чем в условиях написания книги можно было сказать лишь полунамеком: «Если б Лунин отмахнулся от этих вопросов, остался неверующим или хотя бы полуатеистом (каких множество было в тогдашней России просто оттого, что копаться во всем этом было неохота), возможно, сделался бы более спокойным, бездеятельным, неинтересным; так же, как другую натуру религиозность погубила бы» [675] .

Следующим этапом в изучении лунинского католицизма стала монография канадского исследователя Дж. Р. Баррата [676] . Его концепция может быть представлена следующим образом. Католичество Лунина – результат длительного процесса его духовного созревания. Начало было положено в детстве воспитателями-аббатами, затем пребывание во Франции завершило их работу, и в результате: «Лунин воспринял веру, которая наилучшим образом отвечала потребностям его души и темперамента <…> Из приверженности к католицизму выросла его защита законности и упорядоченности во всех сферах<…> Из нее, наконец, он черпал силы в своей борьбе с самодержавием в России» [677] . Основной недостаток исследования Баррата заключается в его описательности, что в значительной степени обусловлено стремлением познакомить зарубежного читателя с высказываниями Лунина на религиозные и другие темы. Смысл же лунинского католицизма нельзя понять изолированно, вне аналогичных явлений того времени. К тому же утверждение Баррата, что именно в Париже религиозные взгляды Лунина достигли «высшей точки», вызывает сомнение в силу отсутствия каких-либо источников.

Старый вопрос, когда и почему Лунин принял католичество, снова был поднят Т. Л. Перцевой. Критически разобрав как «парижскую», так и «варшавскую» версии, исследовательница делает заключение: Лунин перешел в католичество после восстания, для того чтобы найти «поддержку в борьбе, которую он решил продолжать в новых условиях и в новой форме. Открытое признание себя католиком было своего рода протестом против догматов и практики православной церкви, которая была орудием царского самодержавия» [678] . Не останавливаясь подробно на авторской аргументации, отметим лишь, что сама постановка вопроса, вынесенного в заглавие статьи Т. Л. Перцевой, представляется второстепенной без ясного уяснения того, что значит «переход в католичество». Идет ли речь о совершении какого-то формального обряда или о неком внутреннем прозрении, заставившем сменить старую (ложную) веру на новую (истинную)? Никаких следов подобных метаморфоз в биографии Лунина не имеется.

Есть два, на первый взгляд противоречивых, свидетельства самого Лунина. В 1826 г. на вопрос следственной комиссии «какого вы вероисповедания?» Лунин ответил: «греко-российского исповедования» [679] , а в письме к сестре, Е. С. Уваровой, от 15 сентября 1838 г. он писал: «Мой брат и я были воспитаны в римско-католической вере» [680] . Дж. Р. Баррат писал по этому поводу: «Это противоречие, существовавшее сто лет, так и не было разрешено» [681] . Действительно, историки неоднократно пытались объяснить его различными причинами. Думается, на самом деле противоречие это мнимое, особенно если учесть, что эти два высказывания разделены тринадцатью годами и совершенно различным отношением Лунина к адресатам. Никто из исследователей не сомневается, что Лунин был крещен в православной церкви и формально принадлежал к ней до того момента, когда признал для себя обязательным совершение католического обряда. Но вместе с тем он с детства был окружен аббатами, которые, вполне возможно, воспитывали его в католическом духе. Утверждение С. Я. Гессена и М. С. Когана, что «все это были сплошь люди, едва ли имевшие что-либо общее с педагогикой» [682] , на поверку оказывается ни на чем не основанным. В частности, среди воспитателей Лунина был швейцарец Малерб – выдающийся педагог. Среди его учеников был уже упоминавшийся А. В. Чичерин, который не только считал Малерба своим другом, но и приводил его в качестве доказательства «того, что чужестранец может заменить родителя» [683] .

Такие учителя вполне могли воспитать Лунина в нужном им духе, не требуя при этом соблюдения формальных обрядов. Никакого перехода в католицизм Лунин, скорее всего, вообще никогда не совершал. В нем постепенно созревало религиозное чувство, питаемое знанием католических догматов, полученных в детстве. Обряд крещения в православном храме не имел в данном случае существенного значения. Л. П. Карсавин пишет: «Всякий получивший крещение, все равно – в католичестве или вне его, принимается в лоно католической церкви и, благодаря самому акту крещения, становится подвластным главе этой церкви – папе» [684] . Сам Лунин думал, вероятно, подобным образом, цитируя слова апостола Павла: «Один господь, одна церковь, одно крещение» [685] . Его заявление на следствии о принадлежности к православию объясняется чисто формальным характером всех его показаний. В письме же к сестре, самому близкому человеку, Лунин откровенно говорит о своем жизненном пути как неизменно католическом. Поэтому следует согласиться с Е. Н. Цимбаевой, считающей, что «католик с детства, Лунин не испытывал тягостных сомнений в момент смены веры, присущих зрелому возрасту» [686] . Но как бы то ни было, католическим мыслителем Лунин становится лишь в Сибири, в середине 1830-х гг., когда начинает делать религиозные записи. Поэтому исследователь, если только он не хочет идти путем шатких гипотез и предположений, должен изучать лунинский католицизм в контексте 1830-х гг., привлекая в той степени, в какой это возможно, парижские и варшавские связи Лунина для уяснения истоков его сибирских размышлений.