Декабристы и русское общество 1814-1825 гг - читать онлайн книгу. Автор: Вадим Парсамов cтр.№ 72

И все-таки значительный вред Англии, по мнению Лунина, протестантизм нанес. Правда, это проявилось скорее в сфере людской психологии, чем политических структур. В качестве примера Лунин противопоставляет Польшу и Англию: «Для бедной Польши воскресенье – семейный праздник, а для богатой Англии – это день траура и стеснений» [660] . Но в политическом плане Англия должна служить примером не только для России, но и для Польши.

Анализируя польское восстание 1830 г., Лунин осуждает поляков за незаконное сопротивление незаконным действиям властей и в качестве прецедента ссылается на опыт Англии. По его мнению, поляки должны были относиться к своей конституции так же, как Англичане к Великой хартии: «Великой хартии присягали и подтверждали ее 35 раз, и, несмотря на это, она была попрана Тюдорами. Однако и в ту политически незрелую эпоху англичане, чтобы защитить ее, не взялись за оружие. Они оценили важность самих форм свободного правления, даже лишенных того духа, который должен их одушевлять; они вынесли гонения, несправедливости, оскорбления со стороны власти, лишь бы сохранить эти формы и дать им время укорениться» [661] .

Опыт Великобритании подсказывал Лунину мысль о возможной перспективе русско-польских государственных отношений. Не будучи сторонником ни самостоятельного существования Польши как государства, ни ее растворения в составе самодержавной империи, он считает наиболее приемлемой моделью те отношения, которые связывают Англию и Шотландию. «Может ли Польша пользоваться благами политического существования, сообразными с ее нуждами вне зависимости от России? – Не более, чем Шотландия или Ирландия вне зависимости от Англии» [662] . Тем не менее еще в молодости Лунин, по его собственному признанию, противостоял системе Н. Н. Новосильцева [663] , т. е. русификаторской политике, нарушающей польскую конституцию. В интересах России, по мнению Лунина, было сохранение польской конституции, так как она давала такую возможность диалога между поляками и русским правительством, которой не было и не могло быть у Польши ни с какой другой страной. Это показал еще Венский конгресс, на котором Александр I, единственный из европейских правителей, отстаивал интересы Польши: «Желая загладить прежние несправедливости, доказать великодушие к побежденным и послужить столь выгодному ему делу свободы народов, он возымел мысль воскресить имя Польши и предложил восстановить государство на развалинах трех последовательных разделов» [664] . При этом Лунин подчеркивает, что вина России в разделах Польши гораздо меньше, чем вина Австрии и Пруссии: «Проект первого раздела вышел из Венского кабинета, чем объясняется почти двойная доля, полученная им при разделе. Россия же только присоединилась к этому проекту, чтобы он не был осуществлен без нее, в ущерб как полякам, так и русским. Второй раздел был вызван прусским правительством с целью приобретения Данцига и Торна. В то время как Россия была занята войной с Турцией, Пруссия сумела поднять новые волнения в Польше и поставить республику в положение страны, не выполняющей свои обязательства по отношению к соседям, обязав ее по союзному договору увеличить численность своей армии и изменить свою политическую организацию в нарушение трактата 1775 года. Как только была обнародована конституция 91 года, Пруссия поспешила ее отвергнуть, расторгнуть свой союзный договор с республикой, завладеть Торном и Данцигом и заключить новый союз с русским правительством, чтобы прикрыть ограбление императорской мантией. Наконец, третий и последний раздел явился следствием восстания, которое, нарушая общественный договор, узаконят все по праву войны» [665] .

Этот небольшой исторический экскурс потребовался Лунину для того, чтобы напомнить европейским публицистам, атакующим Россию за подавление польского восстания, какую реальную роль Западная Европа играла в судьбах Польши, а заодно внушить полякам, «что их надежда на помощь западных государств остается призрачной; что единственная надежда на успех заключается для них в союзном договоре с русскими» [666] .

Польша, по мнению Лунина, не должна быть ни покорена Россией, ни отделена от нее. Русско-польский союз представляется декабристу чем-то наподобие отношений Англии с Шотландией и Ирландией. Царство Польское в том виде, в каком оно было создано на Венском конгрессе без выхода к морю, без естественных укреплений границ, без собственной торговли, промышленности и т. д., не может существовать вне зависимости от России. Поэтому Александр I, давая Польше конституцию, сделал для нее больше того, на что могли рассчитывать поляки, явившиеся к царю в 1813 г. с просьбой спасти их от немецкого владычества.

Характерно, что Лунин, уделяя большое внимание тем преимуществам, которые получила Польша после Венского конгресса, не останавливается на вопросе о том, насколько это соответствовало интересам России. Единственное, в чем он видит пользу России – это в самом факте справедливого решения польского вопроса. Конституция, дарованная Польше Россией, – большой шаг вперед для самой России. Полякам она давала возможность законного сопротивления незаконным действиям властей, а России – надежду на введение своей конституции. Поляки получали конституционную свободу, а русские, опираясь на польскую конституцию как прецедент, могли добиваться обещанной свободы для себя. Все было испорчено, по мнению Лунина, бездарной политикой русских властей в Польше и нерешительностью Александра в преследовании поставленных им же целей.

* * *

Личность и мировоззрение Лунина невозможно представить без католицизма. Эта сторона его жизни, особенно в сибирский период, вызывала большой интерес у его товарищей, пытавшихся понять истоки его религиозных убеждений. Е. А. Розен полагал, что Лунин перешел в католицизм в Варшаве под влиянием идей Жозефа де Местра [667] . П. Н. Свистунов и Д. И. Завалишин называли местом обращения Париж [668] . Все эти позднейшие свидетельства основываются либо на косвенных данных, либо на произвольных мнениях. В действительности же, как вспоминал С. П. Трубецкой, «когда он (т. е. Лунин. – В. П.) принял католицизм и что его к тому побудило, осталось неизвестным для самых близких к нему» [669] .

Первые исследователи Лунина, как правило, присоединялись к одной из версий современников. С. Я. Гессен и М. C. Коган полагали, что Лунин стал католиком в Париже под влиянием иезуита Гравена [670] . Более радикальной точки зрения придерживался Б. Кубалов. По его мнению, Лунин, «выйдя в отставку, отправился в Париж и там принял не католичество (католиком он был с детства), а скорее монашество» [671] . Г. Чулков увидел противоречие между версией о парижском обращении Лунина и его связями с французскими заговорщиками и на этом основании высказал предположение, что «сознательным и последовательным католиком Лунин стал позднее, когда он жил в Варшаве и общался с польскими иезуитами» [672] .