Немецкие субмарины в бою. Воспоминания участников боевых действий. 1939-1945 - читать онлайн книгу. Автор: Йохан Бреннеке cтр.№ 46

Носовой отсек был настоящей разбойничьей пещерой. Запасные торпеды занимали все свободное пространство. Встать в полный рост там было невозможно. Пищу моряки принимали, присев за столом, который представлял собой доски, положенные на пару торпед.

Тарелки, кружки, ножи и вилки падали и исчезали в трюмах грязной воды. Нелегкая была жизнь. Но хуже всего жилось в дизельном отсеке с его гулом и запахами горючего.

А еще морская болезнь. У меня на борту был молодой курсант, он был бледен и изможден и практически ничего не ел в течение двух недель. Большую часть времени он лежал, лишенный сил и эмоций, на койке. Я ничем не мог ему помочь, раз его желудок не собирался помогать мне. Но это меня беспокоило, конечно.

И вот в такой обстановке кок корабля показывал удивительное мастерство и проявлял пунктуальность в приготовлении пищи. К восьмому дню свежие продукты, за исключением лимонов, которые снабжали нас витаминами, у нас заканчивались, и в еде преобладали консервированные продукты, которые было гораздо легче готовить.

Предвидя долгий поход, я ввел систему планирования рациона на несколько дней.

После еды мы валялись на койках, принимая меры, чтобы не скатиться при качке. Моряки называли это „детсадом“. Заснуть не можешь, читать не хочется. Дремлешь понемногу. И остается очень много времени на размышления о себе — а в этом мало хорошего.

Горючее оставалось решающим фактором. Если мы не могли идти в надводном положении — а идти быстрым ходом ценой повышенного расхода топлива было тоже сомнительным преимуществом, — то шли в подводном положении, пока батареи не истощались или воздух в лодке не насыщался угольной кислотой и мы вынуждены были всплывать. Кассеты с поташом я, конечно, берег до района боевых действий.

Идти в подводном положении и на соответствующей глубине — в этом было по крайней мере одно преимущество: лодка шла ровно и спокойно. И команда сразу оживала. В центральном посту разворачивались шахматные битвы, в старшинской кают-компании на столе появлялись карты, радисты начинали разгадывать кроссворды, залезая в словари и географические атласы, в первом кто-нибудь начинал бренчать на пианино, начинали переходить из рук в руки потрепанные и испачканные в масле, зачитанные буквально до дыр иллюстрированные газеты и журналы.

Я пытался читать французскую новеллу, следуя школьному методу — вполголоса. Команда смотрела на меня с подозрением и задавалась вопросом, не рехнулся ли их командир за две недели пребывания в море.

Под поверхностью моря все было тихо и мирно. Здесь мы более или менее могли полагаться на себя. И никакие штормы, никакой хитрый противник и никакая штаб-квартира с ее непрестанными радиограммами не могли нас здесь достать…

Мы находились в море уже третью неделю. Люди из-за недостаточного питания выглядели бледными. [26] Чем ближе мы подходили к Ньюфаундлендской банке, тем хуже становилась погода. Барометр прыгал как ненормальный, с каждым днем становилось все холоднее. Подводная лодка, шедшая к северу от нас, уже сообщила об айсбергах. Не хватало, чтобы мы воткнулись в один из них в темноте, в туманную ночь или в подводном положении. Электрообогреватели потребляли слишком много энергии. Физические упражнения, как универсальное средство против холода, на лодке не слишком-то годились, поэтому единственным средством было одеваться как можно теплее.

В этом смысле мой старпом был чемпионом. Как-то он умудрился напялить на себя пятеро кальсон и брюк, а учитывая, что и верхнюю часть туловища он защитил не хуже, то через люк на мостик он продирался с трудом. Но вот ноги у бедняги все время мерзли.

На финише этих всепогодных гонок мы попали в такой шторм, какого мне до тех пор видеть не доводилось. Ночь была чернее дегтя. Страшный штормовой ветер сопровождался дождем и градом, лодка ложилась подветренным бортом боевой рубки на воду, словно парусная яхта. Все вздохнули с облегчением, когда мы погрузились в более спокойные воды, чтобы прийти в себя. Есть все-таки свои преимущества в службе на подводных лодках!

Наконец мы прошли 55-й меридиан. Я доложил в штаб, что у меня по-прежнему большой запас топлива, и мне приказали действовать у американского побережья между мысом Тиер и мысом Хаттерас.

Но пока что мы еще туда не пришли.

Погода улучшилась. Стало теплее. Мы попали в Гольфстрим.

Мой старпом отметил день рождения. А поскольку он заведовал кухней, мы устроили два праздника — в полдень и вечером. Кок умудрился даже сварганить торт. Чтобы иметь возможность в мире и покое порадоваться радостям жизни, я погрузился. И опять порадовался тому, что служу на подводной лодке.

Неожиданно вскоре, во второй половине дня 17 марта, мы увидели свой первый пароход. Мы находились в акватории, где проходили британские суда, которые шли из Южной Америки в пункт формирования конвоев у берегов канадской провинции Новая Шотландия. Но я не рассчитывал встретить какое-то из этих судов здесь. Когда же увидел это первое судно, я находился в безнадежной для атаки позиции, далеко у него за кормой. Я собрался следовать своим курсом на запад, когда судно стало совершать зигзаг и повернуло в мою сторону. С учетом его нового курса мне нужно было только погрузиться и пойти навстречу ему. Я находился на приличной дистанции, и при волне оно не должно было заметить моего перископа. Потом понял, что это танкер примерно в 10 000 тонн и, конечно, вооруженный. Я подумал, что на него нужно две торпеды, и стал ждать, когда судно подойдет на дистанцию выстрела.

Торпеды вышли из торпедного аппарата.

— Время! — доложил штурман.

И почти тут же раздалось два сильных взрыва. Обе торпеды попали в цель. Пламя и столбы дыма поднялись в воздух на сотни метров. Поскольку не было прямой угрозы нападения с воздуха, мы всплыли на поверхность. По одному команде разрешалось подняться на верхнюю палубу подышать воздухом.

Танкер оставался на ходу. Руль, очевидно, заклинило влево, и он совершал медленную циркуляцию. Он был похож на смертельно раненное огромное чудовище.

Горючее — вероятно, нефть — вылилось в воду, и танкер двигался в море огня.

Никто из команды не остался в живых. Их смерть, слава богу, была милосердно скорой.

После того как прошел час, а танкер не выказывал никакого намерения идти на дно, я выпустил по нему третью торпеду, и этого хватило. Обрушилась передняя мачта, мостик, пламя охватило танкер от носа до кормы, он стал медленно крениться на правый борт. Я не стал дожидаться, пока он пойдет ко дну. Это могло занять часы.

Мы продолжили путь на запад. Дым на горизонте был виден до тех пор, пока его не застелила темнота. На вершине столба дыма образовался султанчик, и это напомнило мне Везувий.

В течение следующих нескольких дней погода сделала боевые действия невозможными. Не сильно улучшилась она и на третий день, когда мы увидели второе судно. Трудно было ожидать, что торпеды пойдут как следует. Но постараться надо было. Однако судно находилось в неудобной позиции для выстрела, и возможность для атаки была упущена из-за штормящего моря. Внезапно я увидел флаг на корме. Уж не нейтральное ли? Чтобы удостовериться, я всплыл на поверхность. Нет, это был, несомненно, американец, и невооруженный.