Смертельная схватка нацистских вождей. За кулисами Третьего рейха - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Емельянов cтр.№ 67

Плохо разграничены были сферы деятельности между рейхсминистерством иностранных дел и внешнеполитической службой Национал-социалистической партии (АПА), возглавлявшейся Розенбергом. В результате, как вспоминал Риббентроп в Нюрнбергской тюрьме: «Постоянные разногласия существовали с внешнеполитическим ведомством рейхслейтера Розенберга».

Описал Риббентроп также интригу, устроенную против возглавляемого им министерства Герингом: «Когда Геринг из-за гнусной шпионской истории с «Красной капеллой», в которой были замешаны несколько военнослужащих люфтваффе, попытался замять дело, он сделал это очень просто: взял и переложил вину на совершенно непричастного к этому сотрудника министерства иностранных дел. Фюрер при своей обычной неприязни к моему министерству сразу же согласился с Герингом, и мне пришлось долго и энергично протестовать, пока все не выяснилось».

Изменялись и отношения с Гиммлером, хотя после прихода нацистов к власти Риббентроп числился одним из высших эсэсовцев. Уже в мае 1933 г. Риббентроп вступил в СС, получив ранг штандартенфюрера. 20 апреля 1935 г. он стал бригаденфюрером, 13 сентября 1936 г. – группефюрером, 20 апреля 1940 г. – обергруппенфюрером. Поэтому в своих воспоминаниях он признавал, что «сначала отношения с Гиммлером у меня были хорошие, поскольку я поддерживал его идею создания элиты руководителей-фюреров».

Однако деятельность Риббентропа наталкивалась на стремление руководства СС сохранять независимость в своих зарубежных делах от рейхсминистерства иностранных дел. В 1937 г. ведомство Гиммлера взяло под свой контроль службу связи с немецкими национальными меньшинствами. Зарубежная деятельность гестапо игнорировала действия немецких дипломатов и все чаще вторгалась в их компетенцию. Риббентроп жаловался: «Вследствие все более сильного вторжения его органов в область внешней политики, между мною и Гиммлером возникла очень серьезная скрытая вражда. Я неоднократно пытался преодолевать противоречия, поскольку сотрудничество с ним было необходимо в интересах рейха. Его становившееся все более могущественным положение вело к тому, что он пытался добиться исключительного влияния на внешнюю политику. Примирение с Гиммлером так и не удалось; напротив, его поведение по отношению ко мне становилось лишь враждебнее».

В ноябре 1942 г. произошло новое столкновение между Гитлером и Риббентропом. Обсуждая вопрос о высадке англо-американского десанта в Северной Африке, Риббентроп предложил Гитлеру принять меры для предотвращения войны на два фронта. С этой целью Риббентроп советовал начать мирные переговоры с Советским Союзом. Он попросил у Гитлера «немедленно предоставить» ему «полномочия для установления через советского посла в Стокгольме мадам Коллонтай контакта со Сталиным с целью заключения мира – причем, раз того уже не миновать, со сдачей большей части завоеванных на Востоке областей».

Однако Гитлер и слышать не желал об этом. Риббентроп вспоминал: «Едва я заговорил о сдаче захваченных областей, как фюрер тут же отреагировал на это самым бурным образом. Лицо его налилось кровью, он вскочил, перебил меня и с неслыханной резкостью заявил, что желает разговаривать со мной исключительно об Африке, и ни о чем ином! Форма, в какой все это было сказано, не позволила мне в тот момент повторить свое предложение».

После разгрома немецко-фашистских войск под Сталинградом Риббентроп написал памятную записку Гитлеру, в которой «снова предложил немедленно провести мирный зондаж в отношении Москвы. Участь этой памятной записки, которую я передал через посла Хавеля, оказалась бесславной. Хавель сказал мне: фюрер и слышать не желает об этом и отбросил ее прочь». В другом месте своих мемуаров Риббентроп, ссылаясь на Хавеля, который постоянно поддерживал связь между ставкой Гитлера и рейхсминистерством, процитировал слова Гитлера, которые тот просил передать Риббентропу: «В борьбе против большевизма никакому компромиссу места нет. Торгашескую политику Риббентропа я одобрить не могу. Исход этой войны дипломатическими средствами решен быть не может!»

«В дальнейшем, – писал Риббентроп, – я еще несколько раз заговаривал об этом с Гитлером. Он отвечал мне: сначала он должен снова добиться решающего военного успеха, а уж тогда посмотрим, что нам делать дальше. Его точка зрения и тогда, и позже была такова: наш зондаж в поисках мира является признаком слабости».

После капитуляции Италии Риббентроп вновь обратился к Гитлеру с аналогичным предложением. По словам Риббентропа, «на этот раз Гитлер занял позицию уже не столь отрицательную. Он вместе со мной подошел к карте и сам показал на ней демаркационную линию, на которой можно было договориться с русскими. Когда же я попросил полномочий, он решил отложить этот вопрос до утра и еще поразмыслить. Однако на следующий день опять ничего не произошло. Фюрер сказал мне, он должен это дело еще раз поглубже продумать. Я испытал большое разочарование. Я чувствовал, что здесь действуют те силы, которые постоянно укрепляют Гитлера в его несгибаемой позиции противодействия договоренности со Сталиным».

И все же поздней осенью 1943 г. во время встречи с Муссолини, освобожденным диверсионной группой Скорцени, Гитлер, по словам Риббентропа, «совершенно неожиданно для меня заявил: он хочет договориться с Россией. На мою высказанную затем просьбу дать мне соответствующее указание, я, однако, снова никакого определенного ответа не получил. А на следующий день Гитлер опять запретил мне установление любого контакта с Россией. Он явно заметил, насколько сильно я удручен этим, ибо вскоре посетил меня в моей ставке и как бы мимоходом вдруг сказал: «Знаете ли, Риббентроп, если я сегодня договорюсь с Россией, то завтра снова схвачусь с ней, иначе я не могу!» Я в полной растерянности ответил: «Так никакой внешней политики вести нельзя, ведь тогда всякое доверие к вам будет потеряно».

Наконец, как писал Риббентроп, «в январе 1945 г. я решил предпринять последний натиск. Я сказал фюреру: я готов вместе со своей семьей полететь в Москву, чтобы априори убедить Сталина в честности наших намерений; таким образом, я и моя семья послужим своего рода залогом в его руках. На это Гитлер ответил: «Риббентроп, не устраивайте мне никаких историй вроде Гесса».

Все эти инициативы о переговорах с Советским Союзом не означали, что Риббентроп занимал просоветскую позицию. Он был и оставался последовательным врагом СССР. В одном из своих прощальных писем к своей жене из нюренбергской тюрьмы он так объяснял свою в целом положительную оценку фюреру: «Адольф Гитлер войдет в историю прежде всего как человек, который пробудил нации Европы на борьбу с опасностью, грозящей с Востока». Стремясь сначала не допустить войны с Советским Союзом, затем вовлечь в поход против него Японию, а затем – прекратить военные действия против СССР, Риббентроп лишь проявлял реалистическое представление о мощи нашей страны и невозможности Германии победить ее.

О том же свидетельствовали и попытки Риббентропа заключить сепаратный мир с западными державами за спиной СССР. В своих мемуарах Риббентроп сообщал, что 30 августа 1944 г. он «снова передал фюреру памятную записку с просьбой уполномочить меня немедленно предпринять зондаж во всех направлениях (выделено Риббентропом) с целью заключения мира». Риббентроп утверждал, что «и эта памятная записка успеха не возымела, а полномочий, которые я просил, мне так и не было дано».