У волшебства запах корицы - читать онлайн книгу. Автор: Надежда Мамаева cтр.№ 54

— Конечно, но при условии, что леди Эймвольт будет мне аккомпанировать, — проговорила я невинно в ответ.

Земира успела лишь только обреченно кивнуть, как в углу уже начали расчехлять потрёпанный клавесин.

«А я ведь совсем не умею петь, и голоса почти нет», — подумалось некстати, а потом вспомнила приказчика с его убойным рэпом под окном у Эрина и решилась. Нет, на роль местного Эминема или Фифтисента я претендовать не рискнула, а вот просто прочитать с расстановкой стихи под музыку, подумала, что осилю.

Земира, севшая за клавесин, взглянула на меня, словно спрашивая, какую мелодию играть.

— Лирическое что-нибудь, на твой выбор.

Пальцы девушки запорхали по клавишам, и из потертого и побитого жизнью клавесина полилась на удивление чистая мелодия, вот только приятной неги и лирики в ней не было, скорее — призыв к бою, к атаке. Земира тоже мстила, как могла.

Я кашлянула, прочищая связки. Пришлось срочно менять уже выбранное стихотворение на то, что больше подошло бы к звучащей музыке. И рискнула. Была не была. У Кипелова тоже голосок не райский, но слушают же…

На ум пришли строчки стихотворения, написанного некогда подругой.

Кровь снова просит боя,

А сердце — перемен,

И лишь душа — покоя

Родных, надежных стен.

Но впереди дорога

Уныла и сера,

Лишь моросящий дождик

С привалом у костра.

Самое странное, что офицеры слушали не кривясь, хотя это скорее была не песня, что-то среднее между речитативом и музыкальными потугами.

Когда-нибудь мы будем

Сидеть у очага,

Рассказывая сказки

О дальних берегах

Своим веселым внукам,

Что окружат толпой.

Пока — одни сраженья

И волчий дальний вой.

На последних словах я поймала задумчивый взгляд Эрина. И когда только он успел просочиться? Ему вроде как после ранения лежать полагалось? Но поговорить в этот вечер нам с эльфом было не суждено.

Как только отзвучали последние аккорды, Земира поднялась из-за клавесина и извиняющимся тоном произнесла:

— Прошу покорнейше прощения, но мы с Кассандриолой сегодня утомились, поэтому вынуждены покинуть ваше прекрасное общество.

Не слушая вздохов и печальных возгласов на тему «Вы нас покидаете», «Как же мы будем, во мраке», «Не будьте столь жестоки» и прочих, Земира ловко ретировалась, и я повторила ее маневр.

Как только мы вышли из павильона, я прямо спросила плутовку:

— Скажи честно, специально?

— Да, — не стала юлить девушка, — думала, на тебя переключатся. Но ты умудрилась спеть так, что хотелось не смотреть на тебя, а слушать слова. А это плохо.

— Почему? — Я решила сыграть под дурочку, хотя догадывалась, что сейчас скажет девушка.

— Если кавалер начинает оценивать то, что говорит леди, а не как, то она перестаёт быть интересна ему как девушка-картинка. Скорее уж для мужчины она становится умным собеседником. А офицерам штаба думающие не нужны, им красоту подавай. Вот и получилось, что маневр был напрасный. Слушали тебя, а глазами и взглядами раздевали меня.

— Не могу сказать, что опечалилась по этому поводу, — теперь уже я лукаво улыбнулась. — Проводишь меня до моей палатки? А то боюсь, еще заблужусь…

Девушка согласно кивнула и, доставив меня к пологу, попрощалась.

В апартаментах Ария меня уже ждал Фир. Как только я села на тюфяк, вытянув ноги, таракашка, доселе молчавший, с важным видом выудил стопку писем, перевязанных фиолетовой лентой.

— Вот! Из личного тайника Мериуса, — гордо протянул он. — Занятное, я скажу тебе, чтиво…

Знала бы я, какую тайну хранят эти пергаментные листы, призадумалась бы — стоит ли открывать этот ящик Пандоры и вчитываться в строки витиеватого почерка…

Стопка, перетянутая лентой, была весьма солидной. Я повертела в руках первый конверт. Угрызения совести (читать личную переписку — дело, мягко говоря, не благородное) потерпели сокрушительное поражение желанию узнать, что же там такого нашел меж строк Фир.

Прежде чем приступить к прочтению, осмотрела конверты. Разные даты и цвет пергамента: некоторые с тонким цветочным флером, иные — в розанах и сердечках, но самое главное — разные адресантки, их писавшие, если полагаться на почерк.

Судя по всему, наш дорогой Мериус — любитель поностальгировать, а может, просто коллекционер со своеобразным чувством юмора, подумалось вдруг, ибо, сунув нос в пару таких посланий, убедилась — они-таки любовного плана.

Впрочем, попалась и пара черновиков-клише, судя по уверенному, размашистому почерку, и самого дракона. Не иначе универсальные заготовки типа: «признание первое», бланки номер один и два, «приглашение на свидание», типовое, и шаблон для сообщения о том, что пора расстаться. Практичный, оказывается, мужик этот Мериус. А может, просто не любит голову ломать над витиеватыми фразами?

Как въедливая ищейка, я взяла след издалека, начала с самых ранних эпистолярных изысков. Фир в это время нарезал вокруг меня круги, нетерпеливо потирая передней парой лап и подгоняя: «Читай быстрее!»

Переписка с некой Азилией двухгодичной давности была милой, но скучной до зевоты. Из прочтенного выходило, что барышня была глупа как пробка, а девичья честь охранялась ее папа получше, чем узники Тауэра. Однако, отцу так и не удалось сберечь главное достояние. Судя по трем последним письмам, девица согласилась на пылкие признания Мериуса и отдалась-таки ему. После этого было ее слезное письмо об объявлении помолвки, а потом и признание в тайной беременности. О содержании ответных посланий дракона особо гадать не пришлось, иначе не был бы он в опальном брачном списке, а давно и прочно наслаждался бы прелестями женитьбы по залету.

— Лучше всего описать роман с этой Азилией можно двумя словами, — вынесла я вердикт.

Фир, на мгновение остановившийся, заинтересованно поднял лобастую голову:

— Какими?

— Поматросил и бросил. Но она сама виновата, с первых же строк было понятно, что у дракона к ней чисто спортивный интерес. Никогда не доверяла фразам: «Ты для меня больше, чем воздух», «Я все отдам» и подобным. Если человек говорит, что готов отдать все, значит, в действительности не отдаст ничего.

— Ну да, — согласился мой членистоногий коллега по следствию, — но ты давай, читай дальше, не отвлекайся.

Дальше было еще пять подобных скоротечных романов, заканчивавшихся примерно одинаково. Впрочем, в одном случае было письмо отца, грозившего дуэлью, а в другом — рогатого супруга, но уже без дуэли, а с требованием материальной компенсации морального урона его чести. Этот образчик эпистолярного жанра мы с Фиром оценили по достоинству.

Последняя адресантка значилась не иначе, как Лиловая Леди (да-да, именно так Мериус обращался к ней в черновиках и так она сама подписывала свои послания).