Муссон. Индийский океан и будущее американской политики - читать онлайн книгу. Автор: Роберт Д. Каплан cтр.№ 88

Примерно в тот же исторический период, на заре XVII в., португальцев почти полностью вытеснили из Ост-Индии голландцы, умело бравшие противника в осаду на суше и на море. Помимо прочего португальцы поплатились за свои хищнические торговые повадки: поначалу население приветствовало голландцев как освободителей. Освободители вскоре создали систему ничуть не менее жестокую, чем португальская, но гораздо более основательную и всеобъемлющую: они завладели не только торговыми путями, но и до немалой степени сельским хозяйством в глубинах индонезийской суши [10]. Учитывая, что Голландия воевала с Португалией за Малаккский пролив, а Британия в 1786-м утвердилась на островке Пинанг близ Малайского полуострова – поскольку торговала гораздо мягче и справедливее своих европейских соперников, – можно сказать, что в начале новой истории Малаккский пролив являл собой настоящее яблоко раздора в борьбе великих держав. Впоследствии Британия и Голландия согласились: вооруженная вражда невыгодна и бесцельна. Страны подписали Лондонский договор (1824), согласно которому британцы обязывались ограничить свое присутствие в тех краях Малайским полуостровом, а голландцы – Индонезийским архипелагом [11]. Политическая карта нынешнего мира начала обретать очертания.

Вернемся к нашим голландцам – ибо современную Индонезию создавали они. Даже Сукарно и Сухарто правили на высокомерный, централизованный голландский манер, достраивая и укрепляя неопрятную империю, сколоченную Голландией.

Империалистов расчетливее и прижимистее голландских не бывало. Эта черта национального характера возникла и получила развитие в борьбе с природой Нидерландов – страны, сплошь состоявшей из прорытых каналов, осушаемых болот, ветряных мельниц и водокачек. Повсюду звучал «голос вод, вещавший о бесконечных стихийных бедствиях, – голос внятный и пугающий». Нидерландам повсеместно требовались «точность, согласованность, умение сотрудничать: инженерный склад ума», равно как и «стремление к порядку». Это, в свой черед, породило пунктуальность: опаздывать куда-либо значило расписываться в собственной никчемности и безответственности. В подобной культуре не оставалось места ни для «католической пышности и напыщенности», ни для «римского легкомыслия». Голландцы жили в соответствии с жесткими требованиями кальвинизма [12].

Воду можно «сдержать», однако невозможно «осилить». Отсюда возникла необходимость в добрососедских отношениях внутри любой голландской общины – отношениях, из которых рождались вышеупомянутые умение сотрудничать и согласованность действий. Это была «культура единодушия».

Если география вылепила национальный голландский характер, отчего же подобного человеческого племени – механически-сухого, любящего технику и согласованное сотрудничество, – не появилось в другой гигантской речной дельте, в Бенгалии? В Бенгалии, как и в Нидерландах, воды свирепствовали напропалую. Казалось бы, и в Бенгалии требуется коллективное людское сотрудничество, способное обуздать стихию. Но бенгальский национальный характер отличается от голландского – поскольку поведение и предпочтения каждого отдельно взятого человека ничуть не менее важны, чем географические особенности страны. В Бенгалии правили «местные повелители, которым сельчане… платили налог и подать». Если Ганг изменял течение, а море затопляло сушу, крестьяне, не владевшие землей, которую возделывали, просто перебирались на ближайший нетронутый участок плодородной почвы и принимались распахивать его. Лишь когда английские колонизаторы ввели в Бенгалии земельную собственность, упомянутые местные повелители начали оберегать свое новое достояние, обносить его плотинами или окапывать, чтобы сдержать или уменьшить натиск воды [13].

Подобно тому как на родной земле железная голландская дисциплина возникла из острейшего страха перед надвигавшимися волнами, постоянно грозившими совершенно плоской западноевропейской стране, расположенной точно на уровне моря, дисциплина имперская возникла из того обстоятельства, что колониальная голландская власть сплошь и рядом «висела на волоске». Голландцев «с Формозы вытеснили… из Бразилии вышибли пинками», а затем англичане вышвырнули их из Нью-Йорка. Вся океанская торговля обернулась «азартной игрой» [14]. Но голландская морская империя продолжала расти и цвести, особенно в Индийском океане и Ост-Индии. Голландский писатель Геерт Мак сообщает: на вершине могущества, в середине XVII в., океаны бороздило семь с лишним сотен голландских кораблей – «больше, чем было их у Англии, Шотландии и Франции, вместе взятых» [15]. Между 1600 и 1800 гг. из Европы в Азию плавал 9641 корабль – и половина из них была голландскими. «К 1648 г., – пишет Ч. Р. Боксер, – голландцы, бесспорно, сделались величайшей в мире купеческой нацией, чьи торговые оплоты и укрепленные фактории были рассеяны от Архангельска до Ресифи, от Нового Амстердама до Нагасаки». Средоточием этой коммерции стал Индийский океан [16]. Удивительнее всего то, что маленькая, тесная страна возобладала везде и всюду, не поддерживая и не защищая свои корабли и фактории сколько-нибудь значительными военными силами [17]. Португальцы пришли в Индийский океан, подобно крестоносцам, голландцы же явились как торговцы – и торговцы прежде всего. Торговля была их религией [18]. В этом отношении Голландия XVII в. выступила предшественницей деловых и промышленных империй, создаваемых ныне крупнейшими корпорациями, – малых и средних азиатских государств, подобных Сингапуру и Южной Корее, – обширного Европейского союза, появившегося уже в многополюсном послеамериканском мире, где военная мощь, безусловно способствующая национальному процветанию, отнюдь не играет решающей роли.

Британский историк Дж. Х. Плам писал: лица, глядящие с полотен таких голландских мастеров, как Рембрандт и Халс, – лица «добропорядочные, рассудительные, самодовольные, ничем не примечательные… почти ничем не проявляющие своих затаенных помыслов – зато красноречиво говорящие: эти люди привержены трезвости и трудолюбию» [19]. Есть что-то очень современное – эдакая корпоративная решительность – в голландских лицах времен голландской империи. И это не случайно. Голландский национальный характер закалялся частным землевладением и постоянной необходимостью препятствовать затоплению побережий, голландцы – равно как и британцы – создали империализм, в немалой степени покоившийся на плечах торговых компаний. В 1602-м Голландская Ост-Индская компания получила монопольное право торговать и плавать к востоку от мыса Доброй Надежды – в Индийском океане – и к западу от Магелланова пролива – в Тихом.

Компания стала государством внутри государства, имела право заключать договоры, вступать в союзы и вести оборонительную войну от имени Соединенных Провинций (предшественниц нынешних Нидерландов). Голландские завоевания на востоке не были государственными – это были захваты, осуществлявшиеся частными лицами, купцами, вольными продать созданные ими заморские оплоты кому и когда угодно. «Проповедуя свободу международной торговли вообще и свободу торговли морской в частности, торговые олигархи Голландии и Зеландии руководствовались в первую голову… собственной выгодой», – подмечает историк Боксер [20].

Голландская империя появилась и расширила свое влияние образом, отдаленно похожим на тот, которым возник и расширился нынешний Европейский союз. Семь мятежных провинций, или штатов, существовавших на северных европейских низменностях, – Голландия была важнейшей из них – согласились в 1579 г. вступить в Утрехтскую унию, чтобы совместно противоборствовать натиску извне. Внешнюю политику поручили ведению Генеральных штатов, заседавших в Гааге, – парламента, обладавшего административной властью. Постепенно вопреки многим внутренним трениям семь провинций (штатов) сплотились на основе общей торговой и денежной политики, что в итоге привело к возникновению Ост-Индской компании – одно из тогдашних наиболее выдающихся голландских достижений. Амстердам стал процветающим средоточием международного торгового судоходства, которому всемерно способствовали из-за моря: купеческие общины голландцев, зеландцев, фламандцев, валлонов и марранов уже распространялись по всему свету.