Муссон. Индийский океан и будущее американской политики - читать онлайн книгу. Автор: Роберт Д. Каплан cтр.№ 85

Творится примерно то же, что и в Индии – с индусами-националистами. Наиболее склонны к радикализму необразованные исламские богословы, ибо сама глубина религиозных познаний делает их менее восприимчивыми к разглагольствованиям средств массовой информации. Склонны к радикализму «интеллигенты в первом поколении»: вчерашние сельчане, получившие широкий доступ к журналам, газетам, книгам – и телевидению. Эти люди по-прежнему простодушны и доверчивы. В Индонезии исламским радикалом скорее окажется молодой инженер-химик, чем старик-богослов или священнослужитель. Изучение местных мусульманских организаций вновь заставляет нас смотреть на индонезийский ислам как на нечто чрезвычайно сложное и запутанное.

Разумеется, Индонезия – страна с самым многочисленным мусульманским населением; однако там живет немало индусов, китайцев и христиан. По сути, это светское государство – именно оттого здесь и возникли крупнейшие на земле общественные организации мусульман: исламские страны, подобные средневосточным, попросту не нуждаются в них. «Таким образом, – пояснил Аниэс Басведан, ректор Джакартского университета Парамадина, – светское государство дает место богатой и красочной религиозной жизни, а наличие могучих и влиятельных мусульманских организаций делает государственную власть достойной и уважаемой, с точки зрения верующих. Личное благочестие цветет у нас пышно – так, как ему не цвести в исламских державах, где религия неизбежно политизирована».

Две самые выдающиеся организации – Нахдатул улама (Союз мусульманских богословов) и Мухаммадия (Последователи Магомета). Величина этих организаций – в них числятся миллионы членов – причина тому, что политика их зачастую неясна и трудноопределима. Эту политику можно изложить в общих чертах [68] .

Нахдатул улама (НУ), президентом которой долгое время пребывал Гэс-Дур, образовалась в 1926 г., когда суровые, фундаменталистские идеи ваххабитов начали просачиваться в Индонезию после того, как Абдул-Азиз ибн Сауд создал Королевство Саудовская Аравия. НУ – организация консервативная, соблюдающая древние обычаи, почитающая суфийских святых и, следовательно, трезвомыслящая, синкретичная, веротерпимая, поддерживающая светскую власть и гражданские права. Это происходит благодаря пристальному вниманию к мусульманским традициям, защищающим от современной исламской идеологии, стремящейся оградить ислам от влияния иных религий, например индуизма и буддизма. Поскольку НУ опирается на школу мысли, создававшуюся целыми поколениями исламских богословов, члены организации наделены чувством истинного религиозного достоинства, не считают иные верования угрозой для ислама – и, таким образом, не нуждаются во врагах, чтобы ощущать себя правоверными. НУ мирно уживается с противоречиями нынешнего мира. Она поощряет ношение женщинами джибаба, но с добродушным пониманием относится к правам гомосексуалистов. Увы, послужной список НУ не вполне безупречен. Например, НУ вместе с прочими оказалась охвачена безумием, бушевавшим в последние годы правления Сукарно: осенью 1965-го молодые члены организации участвовали в коммунистическом погроме и убийствах на острове Ява [8].

Мухаммадия современнее НУ и оттого мыслит менее трезво и не обладает равной широтой взглядов. Здесь преобладает скорее расплывчатая интуиция, чем ясно обозначенное политическое направление. Мухаммадия настаивает на буквальном понимании каждого слова в Коране и Хадисе, утверждая, что смысл их искажался язычниками и в землях, именуемых Индонезией, нечестивые толкования копились на протяжении столетий. Мухаммадия подпитывает радикальные пристрастия – хотя само ее существование и организационное строение удерживают многих несостоявшихся радикалов от последнего шага к терроризму.

Популярность Мухаммаддии среди молодых интеллигентов свидетельствует: индонезийскому смешению ислама с иными религиозными и культурными традициями положен известный предел. Мусульманские веяния, веками шедшие непосредственно из арабского мира, продолжают сказываться на индонезийском исламе. Он не желает окончательно приспосабливаться к местным условиям, полностью сливаться с окружающим. Появление Al Jazeera и коммерческих авиалиний по здравом рассуждении лишь продолжает очень старую повесть, а не служит зачином новой. Чтобы пояснить эту мысль, требуется историческое и философское отступление.

Приход голландских колониалистов лишь укрепил в индонезийцах мусульманское самоощущение: по словам Гиртца, они стали «оппозиционными мусульманами» [9]. Понятие о джихаде – священной войне – играло большую роль в ачинской войне против голландцев, медленно продвигавшихся вдоль суматранских побережий в 1850–1860-х, пока не встретили сильного партизанского отпора, который мусульмане дали захватчикам на северной оконечности острова. Начавшись в 1873-м, война длилась до 1903 г., когда Ачехский султан сложил оружие и сдался. Это было не просто первое полновесное восстание мусульман против голландских поработителей – со Среднего Востока на Суматру притекали идеи панисламизма, воодушевлявшие моджахеддинов.

Но справедливо также иное. Прямое соприкосновение с миром исламского Среднего Востока, способствовавшее радикализму, оказалось желанным. Будучи голландской колонией, Индонезия была лишена сколько-нибудь частого общения с мусульманами, населявшими близлежащие британские владения в Южной и Юго-Западной Азии, – мусульманами, жившими под гнетом европейской страны, которая соперничала с голландцами. Получилось так, что индонезийские мусульмане сплошь и рядом больше испытывали влияние «классически чистого» учения, шедшее с Аравийского полуострова, чем, скажем, воздействие более синкретических мусульманских взглядов, бытовавших в Индии.

Бесспорно, когда век винта и пара улучшил и облегчил трансокеанское сообщение, в Ачех и другие индонезийские области хлынули иммигранты, особенно из Гадрамаута в Восточном Йемене. Они принесли с собой не только суфийскую ересь, но также суровые правоверные идеи, закаленные сравнительной близостью Гадрамаута к Мекке [10].

Говоря о правоверном исламе, всерьез начавшем заполонять Индонезию в XIX в., следует быть осторожными. «Незамутненный» – то есть нетронутый, по сравнению с разновидностью, прижившейся в Юго-Восточной Азии, – этот ислам в свою очередь испытал воздействие новых богословских течений, бытовавших на Среднем Востоке. Всего значительнее и любопытнее был модернизм, проповедовавшийся под конец XIX в. египетским ученым и реформатором Мухаммадом Абдо.

Абдо сыграл в индонезийской истории огромную роль. Американский арабист Малькольм Х. Кэрр поясняет: «Историческая роль [Абдо] свелась к тому, чтобы просто распахнуть двери и хорошенько проветрить заплесневелые традиции» [11]. Абдо сожалел о слепом повиновении традиционной догме, изобиловавшей и искаженной поверьями и предрассудками, что копились долгие века; он искал ответов на горькие вопросы, встававшие перед тогдашним Египтом, в девственно чистой вере первых исламских лет. Ища объяснения и оправдания тому, что изначально было простой нерассуждающей верой, Абдо немало сделал для того, чтобы в XX в. ислам обратился предметом стольких споров. В его случае нужно, как выразился мудрый Юсни Саби, говорить скорее о некоем общем направлении мыслей, а не об определенном учении. Так, Абдо, сам к тому не стремясь, вдохновил и светскую умеренность нынешнего ислама, и правоверный радикализм – ибо и то и другое суть составные части модернизма [12]. В частности, Абдо старался улучшить религиозное образование, привести его в соответствие современным нуждам, – а его усилия содействовали превращению средневосточного ислама в стандартную всемирную религию. Этот ислам накопил достаточные силы для борьбы против синкретизма индо-буддийских напластований в Индонезии, равно как и против тамошних обширных очагов христианства – и не менее важно – против светского индонезийского национализма [13].