Чарли-Чарли-Браво - читать онлайн книгу. Автор: Олег Рыков cтр.№ 26

— Помоха, ты не поверишь — чудо случилось! — хрюкал от удовольствия докторенок. — Сижу, смотрю на звезды и мечтаю о жареной курице, как что-то в газете влетает в иллюминатор. Развернул — она, родная. Толь, ты в волшебство веришь?

Помощник лишь грустно повернулся и побрел в свою каюту. К начмеду возвращаться смысла уже не было.

До конца похода каждый именинник исправно получал свою курятину. Последнему вручили крупную тушку с аномально длинной шеей. В тот день фауна Калифорнии лишилась одного белоснежного пеликана…

Вы когда-нибудь видели птицу, бьющуюся в окно? Она бьется яро, но глупо. Птица видит цель — небо, но не видит препятствия, причины, вызывающей ее недоумение и бессильный гнев.

Гавайская сова, которую ветром унесло далеко от берега Гонолулу, была такой же: обязанная выглядеть философски, она выглядела запуганным фридом файтером. Сова сидела в теплом уютном углу на ходовом мостике, куда ее принес спасший от гибели в штормовом море сигнальщик, и с ужасом глядела на стоящих перед ней больших и лысых коммунистов.

— Съедят! — подумала птица.

— Жалко птицу! — подумал осовевший от качки командир и приказал принести воду и сырого мяса.

— Накормят и убьют! — решила сова и еще раз попробовала разбить толстое стекло.

— Что ж ты такая мелкая? Не кормят американцы? — спросил этот толстый коммунист, пытаясь привлечь внимание птицы к куску мяса. — Так просто меня не съешь! — крикнула сова на пернатом языке с гавайским акцентом и нагадила.

— Ладно, — сказал толстый, — сиди, сохни. Высохнешь — полетишь домой. Штурман, рассчитай курс — подскочим поближе к Оаху. Сильный ветер — боюсь, не долетит.

— Пора. Сейчас или никогда! — решилась сова и, увидев берег, стала биться в стекло, едва не ломая крылья.

— Выпустите ее! — приказал командир. Откинулись барашки, рама пошла вверх, давая свободу.

— Фак ю! — победоносно крикнула птица, взлетая вверх.

— Жалко птицу! — повторил командир, увидев ее падение в воду.

Поведение этой птицы так мне напоминает молодого политработника, недоумевающего в бессильном гневе от невозможности преодолеть невидимое препятствие, отделяющее его от осовевших слушателей.

Его, молодого выпускника Киевской школы полиморсоса, взяли в море на стажировку. Он помогал нашему заму клекотать на комсомольских собраниях, а в короткие перерывы — учиться пить кровь у командира. Стоял он птицей на ходовом справа от командирского кресла и соколиным взглядом пялился в океан — пытался вспомнить заданный ему в этой школе штурманский уклон. Но это был не уклон, а дифферент, переходящий в девиацию с моральным склонением.

Молодой политработник верил в свою звезду Он был лучшим и самым зорким. Однажды клюющий носом в своем кресле командир подскочил от крика, едва не разбив головой репитер гирокомпаса.

— Перископ! — бился в стекло лейтенант.

— Где? — ошалел Прокопыч.

— Справа на траверзе!

— Сигнальщик, перископ видишь?

— Нет, товарищ командир. Да то гребень волны просто был!

— Усилить наблюдение!

— Есть.

Когда командир в течение суток четвертый раз услышал знакомый крик «Перископ!», он застонал и заорал:

— Доложить госпринадлежность подводной лодки!

— Товарищ командир, явно американская! — не смущаясь, ответил лейтенант.

— Как узнал?

— Ну, он такой… черный, с наконечником, напоминающим… вантуз для туалета!

— Понял! Так ты сантехник? — прохрипел Прокопыч. — Шел бы ты, зоркий сокол, на правый пеДорус через левый борт! И не забудь по дороге в ленинскую комнату заглянуть!

А через несколько суток лейтенант праздновал свой день рождения. В назначенное время после ужина раздался стук в его каюту. Немного выждав, политработник открыл дверь и увидел две традиционные бутылки «Токайского», стоящие у комингса. Принесший их замполит уже скрылся в темном коридоре. Шаги затихли — свет загорелся. Довольный вниманием лейтенант присел на койку и стал думать, кого пригласить «на нарды с кофе». Список был короткий: замполит и особист. Выбрал замполита после особиста и пригласил обоих по телефону. Через две минуты опять раздался стук в дверь. Открыв ее и желая увидеть еще одну бутылку, он увидел стоящий туалетный вантуз. На его ручке черной краской через трафарет было написано: «Собственность ВМС США. Хранить вечно».

Как долго потом наш командир искал украденный из его персонального гальюна вантуз, вспоминая сов и перископы в марксистско-ленинскую их душу!

Гоша Бухарин просыпался как подводная лодка: пощупал руками вокруг — чисто! приоткрыл полузалитый глаз — мутно! приподнялся и открыл его пошире — но голова, как будто пришитая за уши к подушке, далеко не пускала. Две молнии, ударившие в виски острой болью, принудили Гошу к погружению, выполнить которое полностью не получилось — балластные цистерны были сухи до отрезвления, а язык…

— Пенопластом закусывали? — не поверил себе Гоша.

— Нет, ерунда! Или пенопластом?! — Его неверящая рука ощупала губы, между пальцами противно зашуршало. Не открывая глаз, он ткнул в знакомое место — палец мягко вошел в слизь на тумбочке у кровати. Сплюнув крошки и намазав губы, Гоша подумал о языке, но думать было больно. Пальцы без команды потянулись ко рту и намазали язык вазелином.

— Нюша! Обрез! — спокойно, без суеты заорал Бухарин.

Шурша воздушной подушкой, тазик вылетел из коридора и встал точно у изголовья кровати. Следом из-за угла высунулись кровавые глаза, неудовлетворенно зафиксировавшие промах, и зашипели:

— Обрезами ты шило жрешь! А травишь-то в тазик для детского белья, стервь!

— Спасибо тебе, Ню! — удивился неожиданной нежности жены Гоша и понял, что дню быть, — Нюш, зарплата в кармане кителя. Ты возьми себе… сколько надо…

— Докладываю, ТЫ — ангина, военноморской урод — вчера позвонил с корабля, сказал, что купил телевизор, а вечером приперся с пустой коробкой! И без денег!

— Пустой?!

— Нет, полупустой! С пенопластовой крошкой внутри! Я тебя ею на ужин и кормила! Помнишь, придурок? А сейчас мы ею будем завтракать! Готовься!

— Нет, сегодня солнечно не будет, — вздохнул Бухарин и начал пытаться встать.

— Слышь, Скорпени моей жизни, — бухтела жена, — когда Петр Первый строил флот, он сделал ошибку!

— Какую? — забеспокоился Гоша.

— Он не знал, что на этом флоте будешь служить ты, урод! Уже, между прочим, 07.30 утра!

— Флаг! Подъем! Успею! — обреченно воодушевился Бухарин и легко натянул черные штаны, удивившись их мягкости. — Ню успела постирать? Добро! Вечером поцелую, если даст. Надев синий китель с двумя звездами вдоль погона и сунув ноги в чьи-то расплывающиеся ботинки, Гоша полетел на службу.