Книга Странных Новых Вещей - читать онлайн книгу. Автор: Мишель Фейбер cтр.№ 96

Фактически должен сказать, что персонал СШИК пребывает в удивительно уравновешенном и доброжелательном, толерантном состоянии духа. Они почти не ругаются, если вообще ругаются. Немного подтрунивания и незначительной грызни иногда, как можно было бы ожидать, когда куча совершенно разных людей стараются ужиться. Насколько понимаю, а понял я только сейчас, говоря с тобой, тут нет никакой полиции. И странно то, что это не кажется странным. Всю мою жизнь, когда я был на улице, или работал, или в школе, я всегда моментально чувствовал, как СИЛЬНО люди обижают друг друга. Каждый всегда находится на пределе терпения, на грани потери хладнокровия. Ты чувствуешь потенциал для жестокости. Так что концепция полиции кажется логичной и необходимой. Но в контексте места, где все взрослые и заняты своими задачами, откуда взяться куче парней, болтающихся вокруг без дела? Это же абсурд.

Конечно, часть заслуг надо отдать сухому закону. Теоретически алкоголь здесь доступен, но стоит нереальные деньги, приличный кусок недельной зарплаты работника СШИК, да никто его и не покупает. Они от случая к случаю шутят по поводу намерения купить выпивку, они подтрунивают друг над другом, что могли бы напиться, как шутят о сношениях с женщинами или мужчинами, которых нет и в помине. Но когда доходит до дела, то оказывается, что алкоголь никому не нужен. Кое-кто намекал и на наркотики тоже. Но я понял, что это всего лишь треп или, может, отсылка к прошлому. Я унюхаю наркотики за милю (фигурально выражаясь) и могу поспорить - их тут нет. Не то чтобы персонал СШИК обуян культуризмом или все повелись на здоровье - тут довольно пестрый мешок человеческих образчиков, кое-кто на грани ожирения, кое-кто довольно приземист. И немало тех, кто раньше имел привычку истязать себя. Но для всех это уже пройденный этап (как с Джошуа будет скоро, дай Бог!).

Что еще ты говорила? О да, азартные игры. Этому тоже никаких свидетельств. Я спрашивал многих, как они проводят досуг. «Мы работаем», - отвечали все. И когда я уточнял: «Что вы делаете, когда не работаете?» - они называли спокойные безвредные занятия: они читают книги по специальности, листают старые журналы, идут в спортзал, плавают, играют в карты (не на деньги), стирают, вяжут забавные накидки на подушки, прохлаждаются в кафетерии и болтают о работе с коллегами. Я как-то стал свидетелем одной из поразительнейших дискуссий. Иссиня-черный нигериец и бледный швед-блондин сидели плечом к плечу, пили кофе и битый час, не умолкая, обсуждали какую-то термодинамику на языке, из которого я понимал только три слова из десяти. (В основном «и», «если» и «итак»!) В конце разговора швед сказал: «Выходит, моя идея приказала долго жить, да?» - а собеседник пожал плечами и наградил его широкой ухмылкой. Так мы и развлекаемся по вторникам! (Я назвал вторник в качестве фигуры речи, конечно. Совершенно не помню уже, какой это был день.)

О, а вот другой пример досуга. Несколько человек поют в хоре -«песенном клубе», как они его называют. Простые, популярные старые песни. (Без Фрэнка Синатры, уверяла меня одна дама, уговаривая присоединиться, и ничего унылого или трудного.) Я не нашел никаких свидетельств, что кто-то пишет, рисует или лепит. Они средние, непримечательные люди, далекие от искусства. Ладно, когда я говорю «средние», это не значит, что средние по интеллекту, потому что все они, очевидно, крайне образованны и умны. Я хочу сказать, что их интересуют только практические проблемы.

Что касается сексуальных домогательств

В дверь постучали, Он сохранил то, что написал, и пошел встречать визитера. Это была Грейнджер. Глаза ее покраснели и опухли от слез, а он в своем балахоне, свитере и носках выглядел недостаточно комично, чтобы заставить ее улыбнуться. У нее был вид человека, который отчаянно нуждается в том, чтобы его обняли.

— Мне надо поговорить с вами, — сказала она.

На кровати у Питера лежал ворох каких-то вещей — чего именно, Грейнджер не удалось определить. Во всяком случае, ей стоило большого труда представить, что это барахло здесь делает.

— Давайте-ка, я вам подскажу, — улыбнулся Питер. — Это клубки шерсти.

Она ничего не ответила, даже не промычала свое обычное «угу», просто застыла, уставившись на кровать. В комнате у Питера было только три места, куда можно было усадить гостью, — два стула и кровать. Один стул стоял у Луча, на экране которого висело личное письмо Питера к жене, другой оккупировала большая кипа бумаг, а кровать была усыпана клубочками разноцветной пряжи. Фиолетовый, желтый, светло-голубой, алый, серый, ярко-зеленый и много других. Из каждого клубка торчала швейная игла, за которой тянулся пушистый хвост нитки.

— Я сшиваю брошюры, — объяснил Питер и направился к стопке бумаги.

Он взял один из уже готовых буклетов и развернул у себя на груди, демонстрируя скрепляющую его шерстяную нить.

Она недоуменно заморгала.

— Мы могли бы выдать вам степлер, — сказала она.

— Я пробовал степлером, но оказалось, что оазианцы очень беспокоятся, как бы не уколоться скрепками. По их выражению, «иголка-иголка от пальца спрятана».

— А клей?

— Клей расползается от влажности.

Она продолжала неотрывно смотреть. Он догадывался, что она раздумывает, для чего нужно столько цветов.

— Таким образом у каждого Любителя Иисуса будет личный экземпляр Библии, — пояснил он. — Разноцветные нити делают каждый буклет уникальным. Ну и еще моя... хаотическая техника шитья.

Грейнджер запустила пятерню себе в волосы, словно говоря: «Ну и ну, вот так заморочки!»

Питер бросил буклет на ворох клубков, поспешно очистил стул от стопки отпечатанных на принтере брошюр и предложил Грейнджер сесть. Она села. Положив локти на колени и сплетя пальцы, она уставилась в пол. Тридцать секунд они молчали, что в данных обстоятельствах показалось очень долгой паузой. В конце концов она заговорила — тусклым, невыразительным тоном, будто размышляя вслух:

— Мне жаль, что Остин показал вам покойника. Я не знала, что он задумал.

— Я и раньше видел мертвых, — мягко сказал он.

— Это ужасно: лежит человек, живая душа — а души-то и нет.

— Душа есть всегда, — заметил Питер, — но вы правы, это печально.

Грейнджер подняла руку ко рту и с внезапной яростью, по-кошачьи впилась зубами в заусеницу на мизинце. И так же внезапно отпустила.

— А где вы взяли пряжу?

— Один служащий СШИК дал.

— Спрингер?

— Точно.

— Голубенький парнишка.

— Но здесь же с этим нет проблем, правда?

Грейнджер наклонила голову ниже:

— Здесь вообще ни с чем нет проблем, разве вы не заметили?

Он дал ей еще полминуты, но было похоже, что узоры ковра загипнотизировали ее. Грудь ее поднималась и опускалась. На ней был хлопковый топ с рукавами недостаточно длинными, чтобы прикрыть шрамы над кистями. При каждом вдохе груди ее натягивали тонкую ткань.