История моей жены. Записки капитана Штэрра - читать онлайн книгу. Автор: Милан Фюшт cтр.№ 70

А я — за ней. И все норовил удержать ее за руку, чтобы остановилась она и выслушала меня за ради Бога. Чем это можно объяснить? И мне вспомнился залитый солнцем луг времен моего далекого детства.

— Куда ты несешься? — кричали на лугу какие-то старушки мне, мальчонке в костюмчике с бархатным воротником. — Не ходи, провалишься! — надрывались они. Но я их не слушал. Как человек, уверенный в себе и в том, что он делает, с надменной улыбкой, я вышагивал по зеленой траве, а старушки поспешали за мною. В том месте обрушился берег реки, и я в своем костюмчике с роскошным бархатным воротником мигом очутился в бурном потоке у мельницы. Ведь шел-то я прямиком туда.

Вот и сейчас точно так же. Как сомнамбула. Бывает ведь, что человек просто не в состоянии остановиться, прекратить делать что-либо. Как говорится, ум за разум зашел, даже не понимаешь толком, на каком ты свете.

Я расписывал ей, как выглядят легкие у рабочих мраморных карьеров, о легчайшей, переливающейся всеми цветами радуги пыли, которой заполнен воздух прядильни… хотя при этом у меня было чувство, будто бы это вовсе не я говорю, а родного брата двоюродный плетень, и старая плакучая ива кивает моим речам… (мы бродили в парке и его окрестностях). Так что вполне естественно я все больше и больше путался в словах. Чувствовал, до чего непослушны губы и заплетается язык: хочешь сказать «а», а он произносит «б». Хотел объяснить девушке все преимущества свободного, раскованного поведения и поймал себя на том, что готов выдать свою прежнюю семью со всеми потрохами и начал было выкладывать наши самые интимные семейные дела.

Какая, мол, адская картина и дьявольский шум, когда два разных человека по-прежнему борются в ком-то одном, в его душе: отец и мать — то есть вечно озабоченный, издерганный, измученный работой кочегар, не отходящий от топки, и язвительная и улыбчивая лентяйка… Только, к счастью, что-то заставляет в таких случаях человека умолкнуть.

«Ах ты, свет мой ясный! — с горечью подумал я. — Чего хочет от меня эта девица? Чтобы я потешал ее, достал ей луну с неба, когда я и камешек-то поднять не способен». Настолько слабым я вдруг почувствовал себя.

— Эй-хо! — окликнули меня какие-то парни, разгружавшие машину.

— Эй-хо! — отозвался я, отшатнувшись от витрины, в которую я, в моем смятенном состоянии, едва не врезался.

— Мне до России никакого дела нет! — заявила барышня.

— Эй-хо! А мне — есть. — Я по-прежнему придерживался своей основной точки зрения: хоть убей, а здесь мне жизнь не в жизнь. — Ведь как, по-вашему, чем они тут озабочены? Понастроить еще больше угольных шахт, чтобы прибавить себе еще больше обязанностей! А кстати, к чему эта поголовная тяга к деторождению по всему миру? — обратился я с вопросом к своему крольчонку. А вернее, к ребенку.

То был мой последний вопль души, взывающий к сердцу барышни. Услышала ли она его, так никогда и не выяснилось. Потому как в этот момент дорогу мне преградил нищий, и тем самым был положен конец нашей злополучной гонке вокруг Риджент-парка и его окрестностей. Я полез в карман за мелочью для побирушки, а когда поднял взгляд, передо мной стояла моя жена.

Стоит и широко улыбается. Делает вид, будто ужасно рада случайной встрече.

— Вот ты где, великий капитан, — говорит она мне и тычет в меня пальцем.

Оказывается, я должен проводить ее к некоему благородному господину по имени де Мерсье. Там сегодня готовят пунш и привезли орехов из их деревни в Южной Франции. И почему бы мне хоть разок не наведаться туда?

Видела ли она барышню? И по сей день не знаю, но вполне возможно, хотя она и была близорука. Однако глаза ее сверкали и в них явно отражалось желание посоперничать.

На мгновение передо мной возникли и горящие глаза барышни Бортон. Она поджидала меня на углу улицы и, заметив мою жену, перевела взгляд на меня. И ее глаза не говорили мне: «Ты, великий капитан». Нет, они говорили другое. «Ах ты, бедный капитан!» — вроде бы читалось в них.

Едва мы прошли шагов десять, как я остановился и сказал:

— Послушайте, какого черта нам туда тащиться? Не желаете ли слегка развлечься?

Странный вопрос, не отрицаю. Но жена всегда действовала на меня самым непредсказуемым образом.

— Это уже кое-что любопытное, — мигом отвечает она. — В таком случае, идемте потанцуем! — И в голосе ее ни малейшего смущения.

Ну, что вам сказать на сей счет? Призывные интонации этого голоса мне хорошо знакомы. И никаких заблуждений здесь быть не могло, объяснения были неуместны, ведь и она так же хорошо знала меня, как я — ее. Так после долгих странствий наконец возвращаешься домой.

И все же странно было встретиться с ней вот так — на улице, случайно, как с чужим человеком. Ведь это совсем не то, что видеться дома. Здесь жена показалась мне гораздо привлекательнее. Кстати, это я подметил еще в Париже, даже с точностью помню, где: в сутолоке авеню де Турвилль.

— Идемте, идемте! — подхватил я, с новым интересом разглядывая собственную жену.

Элегантна — не придерешься. Кожаная сумочка тонкой выделки, на редкость ладные крохотные резиновые ботики (погода все еще стояла сырая, даже снег шел временами), легкая меховая оторочка на пальто, а главное — шелковая шаль на груди, дивного оттенка сизоватой сливы, — в этой синеве впору утонуть с головой, — мягкая и нежная, к такой приятно прижаться подбородком. И походка… горделиво-царственная, каждый шажок словно говорил: да, я миниатюрна, но меня нельзя не заметить.

«Порезвимся еще хоть разок в этом городе», — подумалось мне, и мысль эта имела продолжение: «Ведь теперь все равно это меня ни к чему не обязывает».

А когда она вошла в телефонную кабину, чтобы позвонить мадам Лагранж, я еще раз окинул ее взглядом: «Этакий задиристый подросток!» — заключил я. И усмехнулся: никто бы не поверил, узнай он, сколько всякого добра у нее дома в шкафах.

— Халло, — говорит она в трубку. — Скажи, что я простужена и прийти не смогу. Завела интрижку, представь себе! — И двусмысленно рассмеялась. (Я приоткрыл дверь кабины, заинтригованный, над чем это она смеется.) Ни за что не догадаешься, с кем. Мощный великан, широченные плечи, высоченный… как Нибелунг из классической оперы.

— Ах, ну о чем ты говоришь! Какая там борода? Нет у нас никакой бороды, — звучит весьма пикантно. — Не знаешь, кто это? Такая порядочная женщина, как я, разве стала бы…

Остальное я не расслышал, потому как захлопнул дверцу. Меня внезапно осенила идея.

— Подслушивать некрасиво, — сказала она, выходя из кабины. — Куда вы подевались, к чертям собачьим? Что вы со мной в прятки играете?