Гортензия в маленьком черном платье - читать онлайн книгу. Автор: Катрин Панколь cтр.№ 40

Она чувствовала бы себя каким-то сыщиком, частным детективом.

Значит, нужно притворяться.

Она смеялась в нужных местах, отвечала на его вопросы, уточняла, если он спрашивал подробности. «Я целыми днями только и делаю, что теряю свой телефон. Почему, непонятно, я честно делаю это не нарочно!» Она беззаботно щебетала. Изо всех сил изображала счастливую женщину.

Но Филипп забеспокоился.

– Что-то не так, милая? У тебя какой-то странный голос.

– Наверное, я чуть-чуть охрипла.

– Какой-то упавший у тебя голос, мне кажется, тебе грустно.

– Ты слышишь это?

– Что тебе грустно?

– Нет, что я охрипла… Наверно, простыла немножко… Здесь такая мерзкая погода. Непонятно, как одеваться. А как там в Токио? Вишни уже в цвету? О, как красиво, когда цветут вишни…

Они еще поговорили, потом замолчали. И распрощались.

«Ну вот, теперь ты все знаешь, старина Дуг. Алле-оп! В кровать!»

Она свернулась калачиком на узкой односпальной кровати, перевернулась на другой бок, не решаясь вытянуть ногу, потому что боялась, что замерзнет. Дю Геклен тоже взгромоздился на кровать, сопя как паровоз. Она толкнула его ногой, но он лежал как скала.

Она свернулась в клубочек, сжалась, стиснула зубы. А сколько сейчас в Токио времени? Один он там или с ним Ширли?

* * *

Она чуть было не подумала: «Или с ним ОНА?»

Не хочется говорить о Ширли «она». Это означает ткнуть в нее пальцем и объявить: чужой. Враг. Ширли же ее подруга. Почти сестра.

Она посчитала слонов, потом прочла наизусть отрывок из «Песни песней». «Вот удивительно, я умею бороться, сражаться. Если речь идет о том, чтобы защитить моих детей и моих близких. Но себя защитить не могу, тут я бессильна».

И она уже сжимала не свое тело, а какую-то пустоту, которая втягивает ее в себя. Она падает и падает, ее тащит за собой шкал отчаяния. Она умрет, это как пить дать.

Жозефина встала, плеснула воды на лицо, нашла красную ручку, схватила диссертацию, попыталась поработать с ней, поправить, привести в порядок. Шарик скользил по бумаге, на полях вырастали комментарии и замечания. Она сортировала фразы, слова и мысли в нужном порядке.

Вдруг она вспомнила о человеке у двери в аудитории, о его автомобиле, резиновых сапогах, охотничьем ружье.

Что ему от нее нужно? Подойдет ли он к ней в следующий раз?

Она больше не боялась. Пусть угрожает, мучает, может даже убить, если ему так хочется. Ее душа и так вся в ранах, травмах и синяках. Она и без того наполовину мертва.

Без Филиппа ей жизнь не в жизнь.

Она не была рассержена, не чувствовала гнева. Напротив, она смирилась, что было гораздо хуже.

Когда ты в ярости, это означает, что ты еще жив.

Дю Геклен, свернувшийся клубком, глядел на нее, положив морду на мощные лапы. Его взгляд доброго волчищи требовал новых откровений.

– Любовь – тяжелый крест, который надо нести. Двое любят и несут свой крест, чтобы пронести любовь через всю жизнь. Двое – но никак не трое, Дуг! Я хочу, чтобы в жизни не настал тот день, когда я не буду говорить «Ширли», а скажу про нее «она». В этот день я и правда останусь одна на свете.

Она подняла глаза от работы. Сейчас в Токио девять часов, сакуры в цвету, народ валом валит в парк Уэно на праздник Ханами, на земле разбросано множество подушечек, и школьники, студенты, мужчины и женщины, служащие и начальники садятся на землю, жуют сладкую вату и любуются потрясающим зрелищем. Филипп в кальсонах бреется перед зеркалом в ванной. Взгляд у него тяжелый, усталый, сказывается бессонная ночь, глазами он следит за лезвием, кривит лицо, чтобы было удобнее.

Он высокий, худой, его щеки отливают ночной синевой, у него нет живота, он за этим следит. Два раза в неделю ходит в клуб в Сохо и делает там упражнения, бегает на дорожке в зале с разреженным воздухом, воспроизводящим атмосферу на высоте трех тысяч метров. Ему не хочется быть обрюзгшим и вялым, как некоторые мужчины его возраста.

О чем он думает? О женщине, что спит в его кровати?

Как ее зовут?

Жозефина внезапно вскочила, курсовая Жереми упала на пол, красная ручка тоже. Жозефина ринулась к местному телефону и набрала номер Филиппа.

Он не отвечает. Значит, он не один сидит на голубой пластиковой подушечке и любуется деревьями в цвету. Он не один на улицах Токио посреди множества велосипедистов, неоновых реклам и небоскребов из стекла и бетона. На улицах Токио много красного цвета.

Он не один, не один, не один. Она блондинка, у нее длинные ноги, короткие взъерошенные волосы, маленький вздернутый нос, зеленые глаза кошки, которая умеет ждать, которая подстерегает свою добычу и вся дрожит от предвкушения.

Когда она идет, она пружинит пятками и отскакивает от земли, как теннисный мячик. Он украдкой поглядывает на нее, любуется ее красотой. Он уже не знает, куда девать руки. Он втайне мечтает о ней.

Как они встретились? Она села на тот же самолет в Хитроу или приехала к нему в Токио позже?

Жозефина представила себе «ее», бегущую по аэропорту…

Вот она, задыхаясь, подбегает к стойке контроля, протягивает билет, выдыхает: «Это точно самолет на Токио? О, please, мне так не хотелось бы опоздать!»

Тут сердце Жозефины забилось при мысли, что она…

– Ох, ты заметил, Дуг? Я опять сказал «она», думая о Ширли. И ведь правда. Я воспринимаю ее как гладкую, опасную змею, несущую мне угрозу. Жизни моей становится все меньше на глазах.

Я потеряла любимого, я потеряла любимую подругу.

Она крепко сжала голову собаки. Дю Геклен взвыл. Неуклюже сочувствовал, не зная, как выразить свое горе. Она прижалась к нему, согреваясь от его тепла. Слезы текли сами собой, она не пыталась их остановить. Филипп и Ширли, Филипп и Ширли. Филипп и Ширли. Филипп и Ширли.

На следующий день ее разбудила мадам Менессон, которая постучалась в дверь:

– Мадам Кортес, мадам Кортес, вы знаете, который час?

Она одним прыжком вскочила с кровати и посмотрела на часы: одиннадцать тридцать.

– О господи! Я не услышала будильник!

– Наверное, работали допоздна…

– Да, я так и заснула посреди моих курсовых…

– Я решила, что лучше будет вас разбудить. Вам же сегодня предстоит неблизкая дорога. Приготовить завтрак?

– Спасибо, мадам Менессон, я сейчас спущусь.

– Вы так и не нашли мобильник?

– Нет. В конце концов он мне действительно понадобится…

– Сделать вам яйцо всмятку и кофе?

– Если вам угодно… Спасибо большое, мадам Менессон.