Гортензия в маленьком черном платье - читать онлайн книгу. Автор: Катрин Панколь cтр.№ 12

В этом вечере есть какая-то торжествующая легкость, в воздухе словно веет ликующий мотив, эдакое парам-пам-пам, вступление к итальянской опере. Жизнь теперь представляется Гортензии в розовом свете.

От чего зависит судьба? От маленького флакончика с тенями, который упал на плиточный пол. Альбер Кому был прав.

Она вздохнула, переполненная счастьем. Радостно засмеялась. Ей захотелось заорать. Она не будет теперь ругаться, кидаться словарями и кочанчиками брокколи.

Она нашла основу, на которой создаст свою первую коллекцию.

Совсем простую штуку, которой ей не хватало, которая все время вертелась где-то рядом, но не давалась, не давалась…

«А могу я уже начать рисовать?

Совсем немножечко. Так уже охота…»

Она вспомнила про занятия в колледже Святого Мартина в Лондоне. Советы преподавателей: «Не заставляйте других носить то, что не стали бы носить сами. Не бойтесь быть собой. Если вы хотите научиться профессии, используйте все возможные способы, не бойтесь рисковать».

Она рискует, поставив на простоту. На тщательно разработанную линию выкройки. Она не будет делать моду напоказ, она сделает коллекцию для обычных женщин, которые спешат на работу, догоняют уезжающий автобус, ходят в бакалею, со всех ног летят, чтобы успеть на ужин, и хотят при этом без лишних забот оставаться самыми красивыми.

Она прикрыла глаза, попробовала на вкус свою первую победу. Поглядела на свой рабочий стол. Потянулась рукой за карандашом…

Нет, нет!

«Я должна быть готова налить вино в два больших бокала, посыпать равиоли сыром, обвить руками его шею и крепко поцеловать. Если я начну сейчас рисовать, я забуду и про вино, и про сыр, и про поцелуи.

Гортензия Кортес представляет…” Это будет моя первая коллекция. Что там говорила Шанель? Гений – это умение предвидеть”. Габриэль отказалась от пуговиц, от всяких финтифлюшек и побрякушек, от больших шляп, от тяжелых, длинных волос, чтобы женщина двигалась, легко взбегала по лестницам, сгибалась и разгибалась, действовала, протестовала, возмущалась. А я хочу изобрести одежду, которая не только изящно сидит и украшает владелицу, но еще и не рвется, устойчива к носке, к стиркам. Одежду, которую можно носить долго, и она при этом остается безупречной. Нужно руководствоваться какой-то благородной идеей, чтобы открыть свой дом моды. Я не собираюсь освобождать женщину, я хочу всего лишь пощадить ее кошелек. Буду выпускать прочные изделия высокого качества».

Она отбросила карандаш, чудом опять оказавшийся у нее в руке, словно он жег ей пальцы. Покосилась на бутылку «Шато Фран-Пипо».

Только один маленький бокальчик, чтобы скрасить ожидание.

Прежде всего необходимо найти мастера, который воссоздал бы эту удивительную ткань.

Елена мне поможет. Может, у нее остался адрес фирмы-производителя?

Она налила еще вина, погладила поверхность стола. Сколько образов пролетает сейчас за ее полуприкрытыми веками!

«Который час?

Ох, уже десять! Где он? Может быть, с ним что случилось? Нет, вряд ли. Я бы почувствовала. Перехватило бы дыхание, появилась тревога.

Это понятно, но все же…

Сегодня утром мы расстались, не обменявшись ни словом».

Она услышала за окном сирену «Скорой помощи». «Несчастный случай? Нет, это невозможно. Болтается где-нибудь с Марком. Они, не зная усталости, играют какой-нибудь пассаж, Аллегро виваче из Сонаты для фортепиано ля минор Шуберта. Спорят, как лучше взять какой-нибудь аккорд.

Надо бы ему поскорей вернуться.

С ним ничего такого не может произойти».

…просто потому, что я нашла свою великую идею, – сказала она, подливая себе еще вина.

«К черту карандаши. Буду ждать его, по-настоящему ждать. Причешу волосы, слегка накрашу губы, глаза, положу капельку румян. Буду похожа на девушку, которая с трепетом прислушивается к шагам любимого мужчины».

Она включила телевизор и начала смотреть старый черно-белый фильм про какую-то девушку, которая, плача, ждала мужа на скамейке у вокзала. Гортензия переключила на другой канал. Опять плачущая женщина, ее бросил любовник. Она выключила телевизор, отбросила пульт.

Включила компьютер, зашла в свою почту. Прочитала новые письма, разложила по папкам, удалила спам.

Нашла письмо от Зоэ трехмесячной давности. Положила его в папку «Зоэ». Она любила читать сестрицыны письма, они напоминали ей о Франции, о детстве, о кастрюлях, которые кипят на электрической плите, о запотевших окнах кухни, о льдинках в бокале с виски в руке отца, о горячем батоне и круассанах в воскресенье утром. Зоэ в этом году сдает экзамены на бакалавра. Она хочет быть учительницей французского. С четырнадцати лет она живет с парнем. «Вот тоже придумала», – вздохнула Гортензия, наливая себе еще вина.

15 января.

Привет, Соскучилась-по-тебе!

Иногда Зоэ пишет: «Привет, Я-люблю-тебя», или-«Привет, Я-сегодня-не-в-духе», или «Привет, Как-тебе-мой-топик?» Она пишет настоящие письма, не записки. Работает над текстом. Она помешана на Дидро и мадам де Севинье. «Смешная девчонка! Не понимаю ее. Иногда она нервирует меня, но я все равно ее люблю. Мне хочется оградить ее от всех бед и одновременно отшлепать. Приласкать и встряхнуть как следует. Мы такие разные. И все-таки мы сестры».

Все у нас здесь хорошо, нужно лишь огромное пустое пространство, чтобы выкрикнуть мое счастье, выплеснуть его наружу.

Так что пишу тебе.

Я надеюсь, что у тебя все хорошо, у Гэри тоже, что вообще все хорошо, потому что я сейчас отупела настолько, что все мне кажется прекрасным.

«Да-да, вспоминаю, порция розового сиропа».

Мы с Гаэтаном так счастливы! Мама редко бывает дома, она мотается по всяким конференциям в разных уголках Франции или же мчится в Лондон, так что мы практически одни в квартире. Я думаю, в конце концов все нормально уладилось в моей жизни с Гаэтаном.

Я расскажу? Ну дай я расскажу! Все одно и то же, та же жизнь на двоих, но каждый раз всё по-новому.

Утром меня будит Гаэтан. Теплый запах поджаренного хлеба выманивает меня из сновидений. Гаэтан ложится рядом и говорит: «Чай готов, но нужно подождать, чтобы он чуть-чуть остыл», потом обнимает меня, гладит по спине, по волосам, и мне хочется, чтобы опять был вечер, чтобы мы опять спали как ложечки, прижавшись друг к другу.

В этом году он решил вернуться в свой прежний лицей, так что днем мы никогда не видимся.

Он убегает рано утром, в зубах у него бутерброд, рюкзак не застегнут, шарф свисает спереди и сзади, я просто умираю со смеха.

Он нашел работенку на вторую половину дня, когда он не в лицее, и еще на всю субботу. Занимается поставками для одного сапожника на улице Пасси. Это не просто сапожник, это шикарный сапожник, он способен починить что угодно. У него волшебные пальцы, ботинки возвращаются владельцам как новые. Ему нужен был курьер, вот он и нанял Гаэтана. Он не платит ему, но зато оставляет ему все чаевые, а уж Гаэтан, с его умом, умудряется собрать по максимуму! Мы почти богаты! Да, да, уверяю тебя! Он говорит, что это масло к куску хлеба, что он не хочет зависеть от мамы: он ей уже обязан тем, что она его поселила у себя. Он наполняет холодильник продуктами. Дарит маме цветы. Водит меня в кино. Подбрасывает денег своей матери. Потому что с его матерью просто беда какая-то! Она нашла студию на бульваре Бельвиль и едва сводит концы с концами. Он часто к ней заходит, пытается ее поддержать, не дать утонуть в своих проблемах.