Принцесса Екатерина Валуа. Откровения кормилицы - читать онлайн книгу. Автор: Джоанна Хиксон cтр.№ 6

– Боже правый! Кто-нибудь пострадал? – с тревогой спросила я.

– На этот раз – нет.

– А раньше… случалось?

– Ну, об этом молчат, конечно, но пара камердинеров таинственным образом исчезла из замка.

– Их убили? – ахнула я.

Жан-Мишель развел руками.

– Безумный или нет, он – король. Кто обвинит его в убийстве?

Чем дольше я жила во дворце, тем сильнее меня ошеломляло всемогущество монархии. До сих пор я ни разу не видела короля – по крайней мере, насколько мне это было известно. Мадам Лабонн строго внушила, что, доведись мне столкнуться с кем-то из дворян – если только они со мной не заговорят первыми, – следует отвести глаза и как можно быстрее удалиться. Слугам выдавали одежду из некрашеного сукна, в моем случае – киртл [4] с бурым фартуком и простой чепец из белого льна. Как и остальная дворцовая челядь, я в совершенстве освоила искусство исчезать из поля зрения при малейшем промельке драгоценностей и яркой одежды. Поэтому, даже если бы я встретила короля, мне пришлось бы исчезнуть прежде, чем я смогла бы отличить его от любого другого придворного павлина. О его недуге знали все. Иногда король держался вполне нормально – ел, говорил и правил страной, – а потом вдруг превращался в орущую и дрожащую развалину и пребывал в таком состоянии от недели до нескольких месяцев.

– И что теперь будет? – спросила я.

– Королева переедет во дворец Сен-Антуан, – ответил Жан-Мишель с лукавой усмешкой. – Когда супруга нет рядом, она делит ложе с деверем.

– С герцогом Орлеанским?! – изумилась я. – Да ты что?! Не может быть. Ведь это грех!

– Ах, мадам Невинность, – поддразнил меня Жан-Мишель. – Да и к тому же это – государственная измена, но кто может запретить королеве Изабо? Осмелится ли кто ее арестовать? На время болезни короля она становится регентом.

Я пыталась осознать услышанное. Господь наказывает прелюбодеяние, и жене, возлегающей с братом мужа, уготована геенна огненная.

– А как же огонь преисподней? – засомневалась я. – Ведь он грозит даже королевам и герцогам…

Жан-Мишель пожал плечами.

– Неужто ты до сих пор не поняла, что короли живут по собственным правилам? Они покупают у церкви тысячу индульгенций и получают отпущение грехов абсолютно за все. – Его карие бархатные глаза блеснули. – Ты возмущена, моя маленькая нянька? Мне нравится, когда ты распаляешься. – Он протянул руку, чтобы стянуть чепец, ибо любил, когда мои темные волосы рассыпались по спине, что, как правило, скоро приводило к беспорядку и в прочей одежде.

Я отвела его руку, смягчая отказ печальной улыбкой.

– Нет, Жан-Мишель. Мне пора. Катрин расплачется, если проснется и не увидит меня.

– Катрин, Катрин! – вздохнул он, нахмурившись. – В последнее время я только это от тебя и слышу.

В его возмущенном тоне все же сквозила теплая нотка. Жан-Мишель особой чуткостью не отличался, но, судя по всему, понимал, что я полюбила свою маленькую питомицу так, как любила бы нашего ребенка.

Я поднялась на ноги и отряхнула с юбки сено.

– Завтра приду, – пообещала я, глядя на него с искренним сожалением, потому что задержаться в нашем соломенном убежище хотел бы не он один.

– Однажды придется тебе поведать мадемуазель Катрин, на какие жертвы мы ради нее шли! – бросил он мне вслед.

Как он и предсказывал, королева удалилась в особняк герцога Орлеанского и вместе с ним устроила в городе грандиозное празднование Рождества. Ночь за ночью звуки музыки долетали до нас через окна детской от сияющих огнями галер, что везли дам и кавалеров во дворец Сен-Антуан. Высовывая головы из узких проемов, мы видели вспышки фейерверков и слышали рев неведомых животных, привезенных из зверинца короля для развлечения собравшихся. Жан-Мишель утверждал, что все постоялые дворы Парижа забиты менестрелями и жонглерами, – того, кто своим мастерством поразит королеву, ожидало щедрое вознаграждение.

Для меня так и осталось загадкой, почему королева Изабо не пригласила на праздник детей. Даже не прислала им подарков. Счастливый дух Рождества едва коснулся королевской детской. В день праздника мадам Лабонн достала из запертого сундука их лучшие одежды и повела детей на мессу в часовню королевы. Мне разрешили сидеть на задней скамье, рядом с ослицами. Если бы не месса, дети не узнали бы, что наступило Рождество.

Обед в тот день был хуже обычного – какие-то жирные помои и черствый хлеб. От мерзкой еды дети отказались, но я принесла из родительского дома рождественские пироги, и бедные малютки хоть немного ощутили вкус праздника.

Ко дню Богоявления дворец Сен-Поль словно вымер. Мадам Лабонн ушла праздновать двенадцатую ночь к одному из своих благородных родственников, оставив вместо себя ослиц, а те воспользовались ее отсутствием и тоже слиняли.

– Ты ведь прекрасно справишься и одна, Гильометта? – беззаботно сказали они. – А если вдруг что-нибудь понадобится, обратись к страже.

На следующее утро слуги, приносившие нам еду и воду, не явились. Оставшись одна с четырьмя королевскими детьми, без еды и тепла, я пришла в ужас. Впрочем, часовые по-прежнему стояли на посту, охраняя вход в детскую. Я набралась смелости и спросила, куда все подевались.

– А никому не заплатили, – объяснил стражник. – Распорядитель дворца, вместе с казначеем и его помощниками, уехал с королевой.

– А ты почему еще здесь? – спросила я.

– Королевскую гвардию, хвала Всевышнему, оплачивает коннетабль Франции – а он честный человек.

– В отличие от королевской гувернантки, – пробормотала я. – Мне не платили уже несколько недель.

– Уходи тогда, моя сладенькая. – Ухмылка стражника обнажила ряд почерневших зубов. – Дураки не стоят того, чтобы делать им одолжение.

Но я не могла уйти. Как покинуть четырех детей, у которых нет ни друзей, ни родителей? Я уговорила стражника принести нам хлеба и молока для завтрака, а когда ослицы возвратились, довольные и растрепанные, покормила Екатерину, уложила ее спать и помчалась домой. Там я выпросила у матери корзинку пирогов и пирожных, объяснив, что дети короля голодают в дворцовой башне.

Вскоре вернулась и мадам Лабонн. Доставка еды, хоть и ужасной, возобновилась. Однако никто не приходил за грязным бельем и не приносил чистого, поэтому меня отправили в прачечную узнать, в чем дело. Там не было ни души, только стояли огромные чаны едко пахнущей мочи для выведения пятен и высились заплесневелые груды грязного белья. Резкая вонь щипала глаза. Я углядела стопку чистых салфеток из тонкого льна, стащила их и поскорее убежала.

Теперь я сама ежедневно стирала салфетки и держала ребенка в чистоте. Поскольку чистых свивальников не приносили, мадам Лабонн перестала каждое утро пеленать девочку, поэтому Катрин свободно сучила ножками и размахивала ручонками. Светлые локоны уже выбивались из-под чепчика, который я для нее сшила. Как ни странно, за суровые недели зимы малышка выросла, окрепла и стала пухленькой, как медвежонок.