Клеопатра - читать онлайн книгу. Автор: Фаина Гримберг cтр.№ 16

Но как было прекрасно взбегать к высоким мраморным колоннам, уходящим вверх, будто растущим вверх... И было хорошо идти, замедлив шаг, среди цветущих растений... Сады Мусейона представляли собой целый мир, скрытый за оградами каменными... Здесь возможно было идти в безлюдных и чудесных зарослях, ничего не опасаясь. Здесь стража скрывалась как-то совсем непонятно и хранила тебя, хранила... Здесь ты подымалась на холм и видела с холма зелёного дальнее море...

В пальмовой тени раскинулся дидаскалион — школа для дочерей александрийской знати, куда царица послала и свою младшую сестру. Дидаскалион заключал в себе семь классов, двери которых выходили на огромный двор с мозаичным полом... Как хорошо было в тени колоннады... Как хорошо было разглядывать стены, расписанные Деметрием, другом царицы... Богини-покровительницы смотрели на стенах и будто протягивали девочкам изящно смастерённые лиры, бубны, актёрские большие маски, развёртывали свитки светлые...

Здесь, в дидаскалионе, Маргариту выучили счету, чтению и письму. Здесь она вместе с другими девочками повторяла нараспев стихи вслед за старой девственницей, долголетней жрицей храма Афины — покровительницы девического учения... Здесь Маргарита, сидя на высоковатом тонконогом стулике, выцарапывала острым стилом по воску таблички греческие буквы и, повернув стило тупым концом, стирала свои детские ошибки... Здесь, в малой библиотеке дидаскалиона хранились в особливых шкафах исписанные тонкие цветные пергамены и в лёгких футлярах — папирусы, с которых девочки считывали по складам первые в своей жизни строки Гомера, а также и толкователей Гомера...

Она училась легко и читать любила, но более любила подвижные игры. Вместе с прочими ученицами играла, маленькая, в детскую игру лёгким мячиком — «Опустись роза, подымись яблоко». Подросшие девочки играли, разделившись на две команды, уже большим мячом, набитым шерстью и обшитым цветной кожей. На высоких столбиках укреплены были сетки, сплетённые из конского волоса. Девочки в коротких лёгких платьях без рукавов прыгали и бегали, пытаясь отбить друг у дружки мяч и забросить его в сетку... Она разгорячалась, увлекалась игрой, бегала, прыгала, бросала мяч азартно. Тугие, ещё совсем ребяческие щёки розово, ярко разрумянивались, глаза сияли безоглядно-весело...

Одной из основ учения, едва ли не самой важной, полагался Гомер. «Илиаду» она не предпочитала, описание богинь-участниц воинских поединков виделось ей грубым. Отчего-то особенную жалость вызывала гибель Долона... Но эта страшная обречённость троянцев, да и многих ахейцев, вызывала в душе девочки совсем особенное чувство жалости, странное, какое-то раздражительное, досадливое чувство... Хотелось противиться всему этому грузу тяжких стихотворных слов, так много говоривших о смерти, о какой-то страшной-страшной всеобщей гибели-погибели!.. И этим словам никак невозможно было что-то другое, иное противопоставить, какие-то иные слова... Нет, не было возможности, потому что Гомер почитался неподражаемым и непревзойдённым, и с ним нельзя было поспорить!.. Но всё же он противостоял самому себе, когда говорил, уже в «Одиссее», об этой возможности счастья человека, прошедшего через горнило испытаний и бедствий. «Илиада» утверждала, что жизнь завершается смертью. «Одиссея» пела о возможности счастья, о том, что когда кончается бедственная жизнь, зачинается жизнь счастливая...

Рабыни и няни, сопровождавшие учениц, не должны были, конечно, находиться с ними в классах и дожидались окончания занятий в помещении, окружённом лёгкой колоннадой. Однажды Ирас попросила Маргариту:

— Позволь мне остаться в классе, а то мне скучно, глядят на меня, косятся, Хармиана шагу ступить не даёт...

— Но ведь тебе нельзя быть в классе, — выговорила Маргарита почти не задумавшись.

Ирас широко раскрыла глаза, кожа лба чуть заморщилась:

— А разве ты не можешь приказать, чтобы я была подле тебя?

Маргарита, в свою очередь, нахмурилась. Ей сделалось досадно на себя: почему она с такою лёгкостью, как нечто само собою разумеющееся, приняла чужой запрет?! Ведь она царевна. Кто может сковывать запретами царевну? Только царица, Вероника...

— Да, я прикажу...

И она объявила в дидаскалионе:

— Пусть моя рабыня Ирас находится вместе со мной в классе...

И действительно: возразить не посмели...

Учение, положенное знатным девочкам, заняло ум Ирас куда более, нежели болтовня и сплетничанье, увлекавшие рабынь, покамест госпожи их овладевали основами наук всевозможных. Ирас попросила у Маргариты таблички для писания и стило. Постепенно Ирас втянулась в учение. Теперь, по приказу царевны, маленькой рабыне позволялось даже отвечать на вопросы, которые задавались знатным ученицам. Ирас любила опередить всех и ответить громко и чётко. Она прекрасно говорила по-гречески, знала утончённый дворцовый язык, но умела браниться и на диалекте улиц, то и дело вставляя сирийские и египетские словечки...

— Кто такие Отое и Эфиальтос? — спрашивала учительница.

И тотчас раздавался чёткий выговор Ирас:

— Это сыновья Итимедеи и Алоэя. Едва достигнув девяти лет, они уже вошли в мужескую силу и были велики ростом. Они заключили в оковы Ареса, и войны по всей земле прекратились. Затем братья захотели взгромоздить Пелион на Оссу, взобраться на Олимп и отобрать у Зевса власть. Но Аполлон убил их своими солнечными стрелами, а Гермес освободил Ареса...

— Какой урок возможно извлечь из истории Отоса и Эфиальтоса? Пусть Ирас молчит. Пусть ответит Полина...

И Полина, весёлая красивая девочка, дочь богатейшего врача, которому принадлежали самые большие александрийские аптеки, отвечала звонко и уверенно:

— История Отоса и Эфиальтоса учит нас тому, что нельзя восставать против установлений богов!..

Клеопатра-Маргарита видела, как оскаливались зубы Ирас. «Наверное, моя Ирас не прочь восстать против своего рабства. Но как же это глупо: иметь определённые ответы на определённые вопросы...»

В тот же день, вечером, царевна спросила рабыню:

— Ты хотела бы сделаться свободной, Ирас?

— Я свободна, — Ирас дёрнула правым плечом.

— Но разве ты не моя?

— Если я захочу, я умру!

— Значит, для тебя свобода и смерть — одно?

— Я в своём сердце заключила «Тетрафармакон» Эпикура, а этого философа я чту. И верю его словам:

Нечего бояться богов.

Нечего бояться смерти.

Возможно переносить страдания.

Возможно достичь счастья!

— Ты становишься, я вижу, философом! — Глаза царевны сверкнули в озорстве изумрудными бликами...

— Эпикур [14] для меня как божество, — серьёзно сказала Ирас...