Как бы волшебная сказка - читать онлайн книгу. Автор: Грэм Джойс cтр.№ 64

Скрипя зубами, подавляя тошноту, Джек заставил себя схватить трупик обеими руками. Тот не поддавался. Джек снова потянул. И наконец сорвал его с сетки. Послышался треск, и в руках Джека осталась бóльшая часть трупика. Остальное по-прежнему торчало в заборе. Он вернулся и освободил остатки.

Он был весь в поту. Его тошнило. Бросив части кота на землю, пошел к сараю и вернулся с пластиковым пакетом. Сунул туда останки, собрал клочья шерсти и затянул ручки пакета. Вместе с котом в пакет попало слишком много воздуха, и пакет раздулся, как воздушный шар.

– А что ты делаешь?

Это была Джози. Она вышла за ним на улицу. Он не имел представления, как давно она за ним наблюдала.

– Ничего.

– Что у тебя в пакете?

– Ничего.

– А почему он не пустой?

– Что?

– Если в пакете ничего нет, это будет пустой пакет. А у тебя полный.

– Нет, не полный.

– Нет да.

– Там крыса, которую я подстрелил из воздушного ружья.

– Нет, не крыса. Можно посмотреть?

Джек отстранил ее и зашагал по дорожке со своим раздувшимся пакетом, намереваясь незаметно прошмыгнуть под окном кухни. Сзади раздался всегдашний протестующий визг маленького поросенка. Все расскажу! Но ему было не до того.

Мать была на кухне, и он увидел, как она подняла глаза, когда он торопился мимо, низко опустив пакет и отвернувшись. Вот окно и дверь остались позади. Высокая задняя калитка была на засове, но, кажется, пронесло.

– Джек!

Мать звала его обратно.

Он остановился на всем ходу:

– Что?

– Куда направляешься?

– Да просто так.

Женевьева высунула голову из кухонной двери и улыбнулась ему:

– Погоди, не торопись. У меня есть письмо – отправь, пожалуйста.

Джек ничего не ответил. Женевьева посмотрела на него, затем пристально на вздувшийся пакет.

– Сейчас принесу. Погоди секунду.

Мать исчезла в доме, и Джек воспользовался моментом, чтобы перебросить пакет через высокую калитку. Тот с глухим стуком приземлился на другой стороне.

Женевьева вышла с письмом.

– Ты в порядке, Джек? – спросила она, вручая ему конверт.

– Да, все отлично.

– М-м-м-м-м, – протянула Женевьева.

– Я пошел.

– Ладно, иди.

Джек чуть приоткрыл калитку, чтобы мать не увидела пакет с кошачьими останками. Протиснулся в щель и затворил за собой дверцу. А по ту сторону калитки, глядя на пакет, валявшийся на подъездной дорожке, стояли Тара и миссис Ларвуд.

Настало Рождество, день рождения всех оборотней, врата солнцестояния открылись настежь: так пускай все они уйдут на ту сторону.

Анджела Картер [49]

– Расскажите, что произошло, – попросил Вивиан Андервуд Тару. – Расскажите, что произошло, когда вы вернулись.

Они сидели в его кабинете, в уже привычных креслах у окна. День клонился к вечеру, и рассеянные лучи зимнего солнца, опускавшегося за старыми раскидистыми кедрами на соседнем участке, касались тонких черт Тары, высвечивали невидимый светлый пушок на ее щеке. Она щурилась, погружаясь в воспоминания, и даже сквозь темные стекла очков Андервуд различал улыбчивые морщинки вокруг ее глаз.

– Йероу был страшно расстроен. Обижен. Непременно хотел знать, что такого осталось у меня дома, чего он не мог мне дать. Сказал, что я должна составить список. Он не мог понять, как кто-то захочет поменять царство света, красоты и знания на то, что он назвал мутной областью теней. Имея в виду наш мир. Оглядываясь вокруг, я тоже порой этого не понимаю.

Когда я сказала, что там у меня осталась семья, он ответил, что его семья – вся община; я сказала, что собираюсь там получать образование, а он возразил: чему я могу научиться более ценному, чем те знания, которые я за короткое время получила, будучи с ним? А когда я призналась, что там у меня остался друг, он помрачнел.

Он захотел узнать имя моего друга. Я рассказала ему о Ричи. Рассказала, что плохо обошлась с ним и жалею об этом и мне его не хватает. Он спросил, люблю ли я Ричи, и я ответила: думаю, что люблю. Он сказал: «Я уничтожу этого Ричи. Уничтожу. Разрушу его мозг, опутаю паутиной, окутаю туманом, испарениями стоячих вод и гнилых болот; разрушу шипами льда и пиявками огня; стрелами зловонного ветра и черными снами скорпионов; сажей труб и известью из печей для обжига». Все эти слова сыпались из его рта, как живые твари. Я была потрясена. И заставила его прекратить такие речи.

Но он стал другим. Угрюмым, суровым, почти не разговаривал со мной. Он был скован своим обещанием вернуть меня, но теперь меня же и ненавидел за это обещание. Мы скакали на белой лошади, он сидел позади меня, но теперь не обнимал и я не чувствовала его рук.

Скакали мы недолго, и вскоре по изменившемуся свету я поняла, что переход остался позади. Великолепный ясный свет, к которому я постепенно привыкла, сменился колючим, смазанным. Вместо ослепительного, но рассеянного – резкий, язвящий. И похолодало. Ветер резал, как нож. Но пейзаж стал знакомым, и я поняла, что снова нахожусь в Чарнвуде, милом Чарнвудском лесу, где-то, где сливаются три реки, а вдали различался Аутвудс.

И время года изменилось. Пришла зима. Я попросила его ссадить меня, но он упрямо твердил, что доставит меня туда, где нашел; я не хотела в Аутвудс, а хотела прямо домой, но он не слушал. Вообще был немногословен. Я дрожала от холода, и, пока мы ехали, в воздухе закружились снежинки.

Он отвез меня в Аутвудс, к той самой скале, возле которой так густо росли колокольчики. Но сейчас там не было колокольчиков и не пели птицы. Папоротник засох, деревья стояли голые, а тропа была сплошная грязь. Я спрыгнула с лошади и повернулась к нему, желая что-то сказать ему, но он развернул лошадь.

«Почему? – сказала я ему. – Ты должен ответить на один вопрос! Почему ты выбрал меня?»

Он покачал головой, словно не веря, что я не знаю ответа.

«Тара, потому что ты была королевой мая» [50] .

С этими словами он ударил пятками в бока лошади и поскакал прочь. Я осталась одна, как тогда, когда он меня нашел.