Дневник мотылька - читать онлайн книгу. Автор: Рейчел Кляйн cтр.№ 18

Не было почти ни одной пятницы, чтобы меня не оставили после уроков в комнате для занятий. Мисс Бобби каждый понедельник занимает позицию возле входа в актовый зал и, уперев руки в боки, смотрит вниз, пока мы заходим: ни одна пара обуви не ускользнет от ее цепкого глаза.

Наш план сработал. В этом году я не получила ни одного замечания. Наши оксфорды похожи на классические башмаки с липучками поверх шнурков. Вроде туфель для гольфа. Они такие неуклюжие, что я почти люблю их. Тяжеловаты, правда, и туго разнашиваются.

Этого не может быть. Я зашла к Люси, только чтобы взять у нее обувной крем. Сидя на столе, Люси намазывала кремом черно-белые туфли!

— Что это ты делаешь? — спросила я.

Она смешалась, но деваться было некуда — пара черно-белых туфель блестела свежим кремом. Спрятать их было невозможно.

— Туфли начищаю, — пробормотала она.

— И чьи же это?

— Эрнессы. Она не умеет чистить обувь. Я предложила ей помочь. У нее уже столько замечаний.

— Чистка обуви не такое уж мудреное дело. Я уверена, она бы его быстро освоила.

— Она никогда раньше сама этого не делала.

Мне хотелось наорать на Люси. Но я только развернулась и ушла в свою комнату, хорошенько закрыв дверь за собой. И не подумаю просить у нее крем. Пускай мисс Бобби завтра запишет мне замечание.

Отныне двери будут закрыты. Люси вечно крутит своего Кэта Стивенса по сто раз подряд. А я все слушаю и слушаю слова дурацкой песни про то, как кого-то преследует тень луны [10] . Меня преследует эта песня. Иголка стала застревать на этих словах, и теперь эти слова застряли у меня в голове. Под эту музычку я не могу делать уроки.

Люси сама на себя не похожа.

Я лежала в кровати, и глаза у меня слипались. Еще мгновение — и я не смогу удержать их открытыми. Вдруг из коридора послышался пронзительный визг. Я вскочила с кровати и метнулась к двери. Все девчонки тоже стояли у распахнутых дверей своих комнат. Дверь Эрнессы была по-прежнему закрыта. А посреди коридора стояла Бет и визжала, сжимая свое запястье. Поначалу никто и не понял, что произошло. Бет на наши вопросы не отвечала. Наконец она подняла руку, и мы увидели, как с локтя потекли блеклые капельки крови.

— Я сейчас умру! — верещала она. — Я умираю!

Мы застыли в дверях своих комнат и пялились на нее. Ни одна не двинулась, чтобы ей помочь. Миссис Холтон вылетела из своей комнаты, схватила Бет за руку и потащила в лазарет. Ну и злющая же она была. Наверное, Бет оторвала ее от любимого сериала.

— И зачем так орать? — раздался скрипучий голос Кики. — Можно было догадаться, что если полоснуть себя бритвой по руке, то, скорей всего, пойдет кровь.

Бет — серенькая мышка. Обычно ее не видно и не слышно. И как она очутилась в нашем крыле? Ни с кем из нас она не дружит. Но она вытянула хороший номер и выбрала отдельную комнату рядом с Чарли. София хотела поменяться с Бет комнатами, но та ни в какую не согласилась.

Неужели нет менее болезненных способов привлечь к себе внимание окружающих? Никто из нас не ощутил сострадания к ней, никто не кинулся водить с ней дружбу.

Девчонки вечно любят сболтнуть что-то вроде: «Я так несчастна, пойду отравлюсь аспирином». Но их крайне удивляет, если попытка удается. Они вовсе не собираются умирать. Стоит им увидеть кровь, как они паникуют.

Ну вот, она без причины разволновала меня. А я так люблю эти минуты, когда перестаешь бороться со сном, веки тяжелеют и опускаются и ты безвольно погружаешься в иные манящие сферы. А теперь сна как не бывало.

Кармилла — кто она? Мрачная, подавленная, смертоносная:

Во-первых, ее зовут Кармилла.

Во-вторых, она принадлежит к древнему и знатному роду.

В-третьих, ее родина находится где-то на западе.

Эрнесса — кто она?

Мамины родители были ортодоксальными иудеями. Маму всегда бесил запрет водить машину или зажигать свет в Шаббат. Она не обращала особого внимания, ест ли свинину, смешивает ли мясные и молочные продукты. Она говорила, что не ощущает себя иудейкой, хотя могла прочитать наизусть каждую молитву. Иногда я жалею, что сама их не знаю.

Помню, как на первом утреннем собрании я достала сборник гимнов в красном переплете, положила его на полочку, устроенную в спинке кресла передо мной, и открыла на нужной странице — согласно инструкции мисс Руд. Но когда зазвучала музыка и все поднялись и запели, я так разволновалась, что не могла встать со своего места. Почему я обязана петь христианский гимн? Не накажут ли меня, если я откажусь петь? А если буду петь, не буду ли я наказана еще строже? Зачем мама отправила меня сюда? Я оглядела зал: все пели, даже девчонки, считавшие себя страшно крутыми. Я открывала рот, артикулируя слова, но не издавала ни звука. Вечером я позвонила маме и спросила, что мне делать. Она рассмеялась и сказала, что я должна поступать, как удобнее для меня. Но мне нужно знать. Мне это важно. Иногда я бормочу слова, иногда пою, иногда просто шевелю губами, а порой и этого не делаю. И не представляю, что правильно.

Эрнесса это понимает. Когда мы сегодня запели, ее щеки вдруг залились краской. Она вцепилась в спинку впереди стоящего кресла с такой силой, что костяшки пальцев резко обозначились и побелели. Эрнесса опустила голову и уставилась на свои туфли, пряди черных волос заслонили ее лицо. Она и не пыталась взять в руки книгу и сделать вид, что поет. Так она и стояла справа, через два ряда от меня, а я все смотрела на нее поверх раскрытого сборника гимнов. Она слегка повернула голову, и я увидела, что она вовсе не страдает, она ухмыляется! Уж не читает ли она «Кармиллу», заглядывая мне через плечо?

Ну разумеется, Люси сидит рядом с Эрнессой — согласно алфавитному порядку: Блейк, Блох. Удачное совпадение.

После собрания я нагнала Дору в Галерее. Оттянув ее в сторонку, я спросила, видела ли она Эрнессу во время исполнения утреннего гимна?

— О чем ты? Никому нет дела до твоего еврейства. Это уже превращается в раздутый комплекс преследования, — ответила Дора.

Эрнесса не сможет каждое утро вот так себя вести. Кто-то из учителей обязательно заметит.

Вот, нашла наконец этот абзац из «Кармиллы»:

Кармилла села. Я в ужасе смотрела на нее, едва узнавая, так чудовищно переменилась она в один-единственный миг. Лицо ее потемнело и приобрело пугающий мертвенно-бледный оттенок. Она сцепила пальцы, стиснула зубы, нахмурилась и, глядя в землю, дрожала всем телом, как в лихорадке. Она затаила дыхание и напрягала все силы, чтобы справиться с припадком. Наконец из горла ее вырвался судорожный крик, и истерика начала спадать.