Дневник мотылька - читать онлайн книгу. Автор: Рейчел Кляйн cтр.№ 17

Неделю спустя мы вместе принимали ванну, вместе ходили на завтраки, всю неделю проводили вместе. И все связывали наши имена, они были неразлучны, как рифмующиеся слова.

Пора идти. Звонок на ужин уже прозвенел дважды, а я еще даже не переоделась. Надо поискать в шкафчике что-нибудь чистое. Допишу после ужина.

Это случилось с другим человеком, с жалкой девчонкой, которая пыталась исчезнуть в темных углах своей комнаты.

Я была в комнате Люси — ждала, пока она закончит принимать ванну. Дверь ванной была широко распахнута, а я валялась на кровати Люси и читала «Кармиллу» — нам задали по литературе. Действие новеллы происходит в одном из замков Штирии (не знаю, что это значит и существует ли эта Штирия на самом деле). Там при загадочных обстоятельствах появляется девушка по имени Кармилла. Английская девушка Лора и ее отец очарованы Кармиллой. На самом деле дочь влюбляется в Кармиллу и одновременно испытывает к ней отвращение, но сопротивляться ей она не в силах. Сначала история показалась мне надуманной, но это просто стиль такой. Очень скоро я погрузилась в чтение и не могла оторваться. Как только я догадалась, что Кармилла — вампир, все встало на свои места. Это было единственно возможное объяснение.

Люси вышла из ванной с полотенцем вокруг бедер. Я подняла глаза от книги. Кожа у нее была такая чистая и розовая. А в голубых глазах удивление. В дверях комнаты, туманной от пара, вдруг появилась Эрнесса, и в воздухе распространился сладковатый запах пудры. На какое-то мгновение в ее облике промелькнуло что-то животное. Немая сцена.

Люси совсем не смущалась своей наготы, едва прикрытой полотенцем. Там на самом деле не слишком-то есть на что смотреть, она по-прежнему выглядит как маленькая девочка — ни груди, ни попы. Она не знала, что ей делать, и Эрнесса стояла неподвижно.

Не забуду, как ликовало мое сердце оттого, что я дружу с девочкой из комнаты с голубыми стенами. А Эрнесса вошла без стука, словно к себе домой, и Люси не возражала. Эти минуты перед сном всегда были для нас двоих — только для нас. Мне они были дороги. Эрнессе нечего делать в этой комнате в это время. Она наклонилась посмотреть, что за книгу я читаю, пожала плечами, а потом уселась в кресло и стала задавать Люси вопросы по немецкому.

Вдруг она прервалась и сказала Люси:

— У тебя кожа все еще красная. Для кожи вредны такие горячие ванны.

— Это расслабляет, — отозвалась я с кровати, — мы всегда принимаем горячую ванну перед сном.

Эрнесса пропустила мои слова мимо ушей и вернулась к немецкому.

Все это время Люси смотрела на меня. Я, именно я, а не Эрнесса создавала ей неудобство. Эрнесса все время вела себя так, как будто она присматривает за Люси, и Люси не возражала. Я догадалась, что Люси хочет, чтобы я ушла и оставила их наедине, догадалась, но не уходила.

Почему это происходит со мной?

Все, чего я хотела, — это не выделяться: ни умом, ни чувствительностью, ни красотой — ничем. Быть обыкновенной. Но ни одна из нас, даже Люси, не может считаться обыкновенной. У каждой есть какая-то проблема, какой-то секрет, даже у тех, в чьем роду все девочки ходили в эту школу на протяжении последних пятидесяти лет. Иначе зачем бы тебя запирали здесь, в этом замке с его слуховыми окнами, островерхими крышами и красными трубами, украшенными медными навершиями? Все рано или поздно выходит наружу. У каждой есть что скрывать. Тайный любовный роман, бутылка спиртного в шкафу, жестокие приемные родители. Смерть. У Чарли мать — алкоголичка. Родители Софии развелись и ненавидят друг друга. Ее отец уехал жить в Италию. У родителей Доры годичный академотпуск в Париже, но Дора настолько не ладит с отцом, что предпочла на год затвориться в пансионе. Клэр воюет со своим отчимом, обзывая его «расистской сволочью». У одной девочки на год младше нас — Элисон — родители погибли в автомобильной аварии. Горящие обломки. И так далее. Und so weiter [9] . Я, наверное, единственная на всю школу, кто любит свою мать, ну, пожалуй, еще Люси. Мы с мамой словно щепки, которые мечутся в океане по воле волн. Я всегда боюсь, что течение отнесет меня слишком далеко и я потеряю маму из виду. Папа был поэтом. Мама была и остается художницей. Наш дом никогда не был нормальным. Самоубийство — это не нормально.

Эрнесса бы меня высмеяла. Ординарность ей претит.

Ненавижу чужие сны. Терпеть не могу, когда кто-то в мельчайших подробностях начинает пересказывать свои унылые сновидения. Я хочу описать свой вчерашний сон, но только потому, что не совсем уверена, сон ли это был. Когда я проснулась, все выглядело как всегда. Обычно во сне я знаю, что вижу сон. Но этот был явственнее, чем сама жизнь. Я сплю и вдруг чувствую, что моя верхняя губа вздувается, а во рту становится сухо. Язык распухает. Он не помещается во рту. Я встаю, ноги мои словно одеревенели. Через несколько минут я уже не могу пошевелиться. Я в ужасе, потому что умираю. Я бреду в комнату Люси и прошу ее: «Помоги!» Она сидит в кресле, глядя в окно, и оборачивается на мой голос. Люси ласково улыбается мне, но не говорит ни слова. И застывшее выражение на ее лице обнаруживает доселе скрытую суровость. Она с безмятежной улыбкой готова наблюдать за тем, как я умираю. Я просыпаюсь одна в своей комнате, сидя на краешке кровати, и облегченно вздыхаю — это был лишь сон. Но вдруг ступни наливаются тяжестью, будто жар расползается по ногам. Я нагибаюсь, чтобы снять обувь. Внутри носки промокли от пота, приходится и их содрать. Ноги у меня толстые, непомерно распухшие и сплошь усеяны синими точками. Они похожи на черничные оладьи, в которых все ягодки полопались в кипящем масле и вылезли наружу.

Я изо всех сил стараюсь проснуться. Но сон не выпускает меня. Я пробуждаюсь снова и снова и раз за разом оказываюсь в новом сне. Я сползаю с кровати и, шатаясь, бреду в ванну. Рот мой опух, как во сне, и глотать не мшу — какой-то ком стоит в горле, не пропуская воду.

В ту ночь я побоялась снова заснуть. После этого кошмара я уже не могу по-прежнему относиться к Люси. Теперь я знаю, какой жестокой и бесчувственной она может быть, и никогда не забуду ту безжизненную улыбку. Люси всегда была такой.

Уже поздно, завтра понедельник, а я еще не начистила туфли. Вечно спохватываюсь в последнюю минуту. У Люси есть крем для обуви. Но я старалась не встречаться с ней.

У меня неделями туфли не чистятся. Потому-то мы с Люси и решили в этом году купить коричневые оксфорды — их не надо полировать каждую неделю. Они хоть и смахивают на ортопедические ботинки, но зато в них не чувствуешь себя медсестрой, как в черно-белых (на баночке с кремом для них как раз медсестра и нарисована). Уж лучше быть похожим на калеку, чем на медсестру. К тому же белые носы тут же становились грязными. Я в прошлом году получала кучу замечаний за нечищеную обувь.