Медный гусь - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Немец cтр.№ 62

До глубокой ночи Алексей и Семен рассказывали друг другу, что с ними приключилось, услышанному удивлялись, о погибших горевали. Неделю назад, как только монахи определили Семена на постой, Ремезов выпросил у игумена Макария бумагу с чернилами и без промедления занялся восстановлением свой рукописи. Теперь же треть стопки была исписана. Показал Ремезов толмачу и рисунки мамонтов, которые набросать успел. Семен суетился, глаза у него горели, и Рожину было за парня радостно.

«Хоть кто-то в этом походе нашел то, чего искал», — с легкой грустью подумал толмач.

Листы рукописи, которые толмач выловил в Оби и бережно хранил, Рожин вернул владельцу. Семен принял их с удивлением и благодарностью.

Неделю спустя, простившись с игуменом, кузнецом и его дочерью, Рожин с Семеном покинули Кодский городок, сев на судно купеческого каравана. Через двенадцать дней караван причалил к пристани Самаровского яма. Дьяк Тобольского приказа Петр Васильевич Полежалый встретил Рожина и Ремезова объятиями; узнав о смерти Мурзинцева, плакал, не стыдясь слез. Стрелец Егор Хочубей, здоровый, веселый, от безделья животик отрастивший, слушал рассказ о приключениях товарищей с открытым ртом, не зная, верить услышанному или нет.

Рожин хотел разыскать купца Сахарова, который вогулам ружья продал, но оказалось, что месяц назад купец снялся и отбыл в Сургут. Малец Матвей Залепин ему об этом поведал, за что получил от толмача еще одну копейку.

Дьяк Полежалый свое слово сдержал. Покалеченный у Белогорья струг его ямщики отбуксировали в Самаровский ям, местные корабельщики судно залатали. Рожин, Ремезов и стрелец Хочубей, погостив у дьяка день, погрузились на струг и отчалили, взяв курс на юго-восток, вверх по Иртышу, в Тобольск.

Тобольский воевода, князь Михаил Яковлевич Черкасских, опираясь руками на стол, озадаченно смотрел на толстую пачку бумаги. На верхнем листе рукою Семена Ремезова было старательно выведено: «История Югры великой, древней земли мамонтов». Дьяк Сибирского приказа Иван Васильевич Обрютин, заложив руки за спину, мерил шагами горницу. Еловый настил пола звонко отзывался на каблуки его парчовых сапог. Был тут и старший Ремезов — Семен Ульянович, на лавке сидел, от глубоких размышлений его чело морщинами взялось.

Отчет Рожина дьяк и воевода слушали молча, по мере рассказа становясь все мрачней и угрюмей.

«Не обмануло-таки меня видение, — подумал князь. — Погнала вогульская гусыня русского человека, как квелого пса».

Затем дали слово младшему Ремезову.

— Схемы городков и селений, в которых мы останавливались, мною зарисованы, учет народа произведен, — доложился молодой ученый. — Но самое важное в другом — мамонтов мы отыскали!

— Ты отыскал, Семен, ты, — поправил Рожин.

— Раньше полагали, что от мамонтов только кости да бивни остались, а сами они вымерли, — продолжил младший Ремезов воодушевленно. — А они живут себе, в пещерах под Обью прячутся!

— Это открытие, князь, поважнее Медного гуся будет, — подал голос старший Ремезов, обратив на воеводу взор. — И подземная река в пещерах — новость дивная, ибо могут те пещеры руду хранить. Железную руду, а то и медную.

Князь Черкасских и дьяк Обрютин переглянулись, приободрились.

— Знаю я, чего делать, Михаил Яковлевич, — сказал Обрютин. — Поиски Медного гуся почти весь отряд сгубили, но ни жизни, ни кошты напрасно потрачены не были!

Дьяк подошел к столу, положил руку на рукопись, заглянул князю в глаза.

— Вот наш Медный гусь! — воскликнул он. — Всем гусям гусь!

— Думаешь, промах с шайтаном рукопись парня перекроет? — задумчиво спросил князь.

— Еще как, Михаил Яковлевич, еще как! — вскричал дьяк Обрютин, затем к младшему Ремезову обернулся, добавил тоном приказчика: — Так, Семен, собирайся в дорогу. Утрем сопли столичным мужам ученым! Да всю свою ученость прихвати! Завтра же в Москву отбываем!

Парень ошарашенно на дьяка уставился, затем взгляд на отца перевел, словно дозволения спрашивал.

— Заслужил, Семка, чего уж там, — отозвался старший Ремезов, глядя на сына с гордостью, затем поднялся, подошел к Рожину, руку ему на плечо положил, сказал: — Спасибо, Алексей Никодимович, что сына живым вернул.

И отвернулся, пряча взгляд. Потом, ни с кем не прощаясь, побрел к выходу. У самой двери оглянулся, и лицо его озарила лукавая улыбка, добавил с задором:

— Я ж говорил, что за Семку еще в пояс поклонитесь!

Рожин посмотрел на младшего Ремезова. У парня щеки зарделись, глаза искрились, на губах блуждала улыбка. Толмач вернул взгляд на Семена Ульяновича и отвесил ему поклон до самого пола. Старший Ремезов хмыкнул и скрылся за дверью, Семен, прихватив свою рукопись, заспешил за отцом. Следом откланялся и дьяк Обрютин, ему уладить недоделанные дела перед отъездом требовалось. Толмач и князь Черкасских остались одни.

Рожин подошел к окну. Утреннее солнце поднялось над Алферовским холмом, грея спины-стены Вознесенскому городищу. Вверх по Софийскому взвозу степенно шествовали монахи, им навстречу с воплями неслась ликующая детвора, в ладонях первого карапуза испуганно тявкал кутенок. Алексей усмехнулся — как мало чадам для радости надо.

В казачьих конюшнях ржали и фыркали лошади, уже запряженные для дневной дозорной службы. Со двора гарнизона доносился дружный топот башмаков — у стрельцов начиналась муштра. В гостином дворе купцы открыли лавки, и площадь быстро заполнялась гомонящим народом. Березы по улочкам нижнего города уже красились желтым, а осины играли червонными монетами-листьями. Осень стояла за околицей и махала городу пестрым платком.

А дальше, над похудевшей к концу лета рекой, открывался бескрайний простор. Там, на севере, куда гнал свои мутные воды Иртыш, в весенней дымке притаилась тайга — вотчина бескрайней дремучей Югры.

— Отпусти меня, князь, — сказал Рожин, глядя на реку. — В Кодском городке меня девка ждет-тоскует. Пора мне уже дом поставить, детьми обзавестись.

— Ты что ж это, на вольные хлеба собрался?! — возмутился воевода.

— Отчего же на вольные? — отозвался Рожин, оглянувшись на князя. — Хоть охотником-промысловиком, хоть ямщиком — мне все едино. Затоскую я тут, в тайгу мне надо. Да и по девке сердце ноет.

Князь Черкасских над словами толмача размышлял минуту, затем поднял на толмача взгляд, ответил:

— Добро. Семена живым вернул — заслужил. Будешь служить Тобольскому приказу в Кодском городке. Приказчиком тебя над ямщиками поставлю.

— Благодарствую, князь. — Рожин воеводе поклонился.

— А скажи мне, Алексей, чего ради ты стольный город Тобольск решил на глухомань променять? — спросил Черкасских, с любопытством толмача разглядывая. — Привез бы девку свою сюда да тут бы и обустраивался.

Алексей снова посмотрел в окно. Иртыш блестел, играл солнечными бликами, манил.

— Суровые там земли, князь, но, единожды прикипев к ним сердцем, всегда вернуться в них хочется, — ответил толмач.