Встречи на перекрестках - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Примаков cтр.№ 112

Несмотря на то что А. Муталибов 8 сентября 1991 года был избран президентом Азербайджанской Республики, он все в большей степени обнаруживал неспособность овладеть ситуацией. В Азербайджане установилось двоевластие с тенденцией его перехода к образовавшемуся Милли меджлису (Национальному собранию), в котором НФА уже обладал 50 процентами голосов. В марте 1992 года А. Муталибову пришлось добровольно отказаться от власти. Хотя в мае 1992 года он вернул президентскую власть, но лишь на два дня, так как был свергнут. В военном перевороте приняли участие НФА, Партия национальной независимости (ПНР) и «Серые волки» – азербайджанское отделение тюркистской одноименной партии с центром в Турции. 7 июня 1992 года состоялись новые выборы, в результате которых победил лидер НФА А. Эльчибей.

В это время уже начались масштабные боевые действия, которые выхлестнулись за пределы Нагорного Карабаха. Руководство Народного фронта оказалось полностью некомпетентным и в управлении страной, и на военном поприще, и в деле поисков политического урегулирования. Такое тяжелое наследство досталось Гейдару Алиеву, в течение долгих лет возглавлявшему Азербайджан в советский период, затем переведенному на руководящую работу в Москву (член политбюро, первый заместитель председателя Совета министров СССР), вынужденному уйти в отставку, а затем вернувшемуся в Азербайджан, но не в Баку, а на свою «малую родину» Нахичевань, где он был избран председателем Верховного Совета. В начале июля 1993 года, отвечая на многочисленные просьбы азербайджанской общественности, Г. Алиев прибыл в Баку. Сначала его избрали председателем Милли меджлиса, а 3 октября 1993 года, на досрочных выборах, – президентом Азербайджанской Республики.

С приходом Г. Алиева наметились кое-какие перспективы перемирия, хотя война продолжалась и в результате семь районов Азербайджана, население которых превратилось в беженцев, были оккупированы.

Вообще этот конфликт привел к массовому исходу и армян, и азербайджанцев. В январе 1990 года из Баку бежало более 300 тысяч армян. Опустели азербайджанские дома в Шуше в Нагорном Карабахе, на оккупированных азербайджанских землях вне его пределов, в приграничных районах Армении. Война унесла 30 тысяч человеческих жизней.

Огромные усилия понадобились для того, чтобы привести стороны к соглашению о прекращении огня, и Россия сыграла в них самую что ни на есть значительную роль. Еще в сентябре 1991 года Б. Ельцин и Н. Назарбаев совершили поездку в район карабахского конфликта, а затем в Железноводске встретились с лидерами конфликтующих сторон. Можно считать, что с этого момента акцент был сделан на безусловное прекращение огня, которое рассматривалось как отправная точка процесса политического урегулирования. Россия стремилась к этой цели, действуя по всем каналам – в СНГ, ООН, Совещании по безопасности и сотрудничеству в Европе (позже ставшем ОБСЕ), которое в середине 1992 года создало для прекращения военных действий сторон, вовлеченных в нагорно-карабахский конфликт, так называемую «минскую группу». Одновременно российские представители усилили свою собственную посредническую миссию, в результате деятельности которой, а также усилий «минской группы» и Казахстана устанавливалось несколько краткосрочных перемирий, но вооруженные действия каждый раз возобновлялись.

15 апреля 1994 года по инициативе России Совет глав государств СНГ с участием президентов Азербайджана и Армении принял решение, в котором говорилось: «Главный приоритет, императив урегулирования – незамедлительное прекращение огня, всех военных действий и вслед за этим его надежное закрепление. Без этого не перейти к ликвидации последствий трагического противоборства». С учетом упорного нежелания представителей всех стран встретиться и скрепить единый документ, подписи были получены раздельно на трех листах с идентичным текстом – 9 мая в Баку министра обороны Азербайджана, 10 мая в Ереване министра обороны Армении и 11 мая в Степанакерте командующего армией Нагорного Карабаха. Обращаясь к России как к государству-посреднику, каждый из них брал обязательства прекращения огня.

Но что же дальше?

МИД России, руководствуясь неоднократными указаниями Ельцина, пытался развязать этот тугой узел, понимая всю хрупкость в конечном счете решения о прекращении военных действий. Нам, россиянам, трудно в чем-то себя упрекнуть. Мы в МИДе исходили только из стремления найти тот выход, который устроил бы всех. И опять действовали по всем направлениям, в том числе в качестве сопредседателя «минской группы».

Продолжали активно работать и самостоятельно. В 1996 году удалось, например, провести обмен пленными, – «всех на всех», по списку Красного Креста, – которые несколько лет томились в неволе в Азербайджане, Нагорном Карабахе и Армении. «Заочно» это было сделать трудно. В Баку некоторых пленных приговорили к высшей мере наказания, в Степанакерте не отпускали нескольких человек, включенных в списки Красного Креста, так как «они были осведомлены о расположении средств ПВО». Я решил лететь на место – сначала в Баку, потом в Ереван – прямо с аэродрома вертолетом в Степанакерт, – затем уже основательно в Ереван, затем снова в Баку.

В Баку сразу же встретился с Гейдаром Алиевичем Алиевым, с которым был не просто знаком, а поддерживал теплые товарищеские отношения уже несколько десятилетий. Еще будучи руководителем Азербайджана, он выделялся необыкновенной целеустремленностью, тонким и точным видением обстановки, умением находить решения при достаточно сложных обстоятельствах, сильной волей. Судьба в последние годы Советского Союза не всегда была к нему справедливой, и не без влияния превратностей этой судьбы Г. Алиев перенес тяжелый инфаркт. Я был искренне рад тому, что в свои семьдесят с лишним лет Гейдар Алиевич выглядел отлично. Я всегда относился и буду относиться к нему с большим уважением.

Президент Алиев по моей просьбе дал указание включить в группу обмена и тех, кто находился в камере смертников. А ведь без этого обмен вообще не мог бы состояться.

Сопровождать пленных до Еревана, чтобы сдать их там по списку, назначили азербайджанского заместителя министра юстиции Чингиза Амирова. Этот приятный, судя по всему добрый, человек очень волновался – ведь летел в Ереван, где должен был оставаться один до моего возвращения из Степанакерта. Я сказал ему, что может остановиться в российском посольстве. Но армянские представители обиделись, окружили его особым вниманием, и чувствовалось, что делается это от всего сердца. На обратном пути в Баку заместитель министра был в приподнятом настроении. Мы с ним в самолете даже выпили по рюмке, хотя, как он уверял, раньше не пил водки. Я был искренне огорчен, узнав, что через несколько месяцев этот такой симпатичный человек умер.

В Степанакерте тоже удалось уговорить отпустить всех. Далось это нелегко, так как среди вернувшихся в Ереван, по словам карабахцев, было мало их земляков, в то время как основной поток пленных, воевавших на стороне Азербайджана, возвращался в Баку именно из Степанакерта. Обмениваемых пленных из Степанакерта отправляли сначала в Ереван в автобусах. Потом они сели в мой самолет, направляющийся в Баку. До этого момента все еще волновался: а вдруг вернут с полдороги?!

В результате привез в столицы Армении и Азербайджана двести с лишним человек. Страшно было смотреть на многих из этих людей – и тех и других, – оборванных, голодных, избитых. Слезы были на глазах, не смог их удержать, когда, входя в общий отсек самолета, слышал крики: «Спасибо России!»