Встречи на перекрестках - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Примаков cтр.№ 109

Оставалась и объективная причина, разделяющая два государства, – Крым, который в 50-х годах – тогда этому придавалось мало значения, так как все находились в едином Советском Союзе, – был передан по инициативе Хрущева Украинской ССР. А в Крыму, помимо всего прочего, расположен город русской славы – порт-крепость Севастополь. В сердцах преобладающей части русских, не только составляющих большинство населения этого города, но вообще русских, нахождение Севастополя вне России вызывало остро болезненную реакцию.

Что делать в таких условиях? МИД твердо выступал против любых территориальных претензий к Украине, считая, что это приведет к крайне негативным последствиям и создаст, возможно, непреодолимое препятствие на пути развития наших отношений. Вместе с тем мы не могли игнорировать и столь сильно проявившиеся настроения в российском обществе. В таких условиях единственно правильным виделось решение в виде долгосрочной аренды Севастополя в качестве главной базы российского Черноморского флота.

Очень трудно и очень долго шли переговоры. Договаривались президенты, даже обозначая те бухты, которые будут использованы для стоянки кораблей этого флота, но, как только дело опускалось хотя бы на этаж ниже, все стопорилось. Многократно по спирали достигали исходных позиций. В конце концов все-таки после нескольких лет переговоров пришли к соглашению по флоту. Это открыло путь и к большому Российско-украинскому договору, который был подписан, а затем ратифицирован – сначала на Украине, а потом, в декабре 1998 года, в России. Ратификация в Госдуме проходила непросто, но в конце концов вняли доводам хорошо и обдуманно выступившего министра иностранных дел И.С. Иванова и победил здравый смысл.

Победа здравого смысла была закреплена решением Совета Федерации ратифицировать договор. Но и это решение далось нелегко. Мне в качестве Председателя правительства пришлось выступать несколько раз. Видимо, неплохо сработал против противников договора такой аргумент: давайте его ратифицируем, а вступит он в действие после ратификации Верховной радой Украины трех соглашений по Черноморскому флоту. Так удалось преодолеть это самое большое препятствие на пути развития отношений между двумя странами.

До этого, находясь в Киеве еще в бытность министром иностранных дел, спросил президента Кучму: почему до сих пор не внесены эти соглашения на ратификацию в Раду? Кучма недоумевающе развел руками: «Без всякого умысла. Я обещаю, что сделаем это незамедлительно». Правда, прошло время после этого разговора, но он свое обещание все-таки выполнил. После ратификации Российско-украинского договора были ратифицированы и соглашения по Черноморскому флоту.

В будущем, как представляется, все будет зависеть от исполнителей. А нам всем, очевидно, нужно во многом менять психологию. Россиян не должно возмущать, что говорящие лучше по-русски, чем по-украински (пока!), киевские мидовцы пишут нам ноты на украинском языке и на этом же языке проводят пресс-конференции. Нужно привыкать к закономерности этого – они представляют самостоятельное и именно украинское, а не какое-либо другое государство. Не нужно нервно реагировать и тогда, когда наши украинские коллеги ставят вопрос о делимитации, а не демаркации (обозначение именно по карте, а не на местности) границы между двумя государствами. А вот если украинский дипломат – это в полной мере относится и к российскому – позволяет себе публичные выпады против другого государства, обвиняя его в несуществующих грехах, либо (это уже не относится к российскому), вопреки стратегическим партнерским отношениям между двумя странами, заявляет о том, что его государство держит курс на вступление в НАТО, так как опасается «могущественного соседа», то это уже из рук вон плохо, это способно лишь сеять недоверие.

Прежде всего хотел бы отметить, что нагорно-карабахский конфликт, подобно многим другим, проявившимся после окончания конфронтационного на глобальном уровне периода, возник как внутригосударственный. Это не помешало ему сразу же приобрести и межгосударственное, армяно-азербайджанское измерение.

Мир давно уже стоит перед дилеммой: либо сохранение многонациональных государств, либо их раздробление по национальному признаку. В период существования колониальных империй национальный вопрос был тесно связан с колониальным. В целом ряде многонациональных государств, особенно в XIX – первой половине XX века, национальный вопрос возник также как реакция на неравноправное положение различных нацменьшинств. В таких условиях и было провозглашено право наций на самоопределение. Это положение в дальнейшем оказалось отражено и в Уставе ООН, и в ряде других документов международного и межгосударственного характера.

Во второй половине XX века изменился контекст решения национального вопроса. Если учесть, что две тысячи различных наций и народов проживают более чем в 150 государствах, то можно прийти к универсальному выводу, что магистральным путем является обеспечение прав национальных меньшинств в многонациональных государствах. Но как, с какой степенью самостоятельности, в какой форме – все это зависит от конкретики.

Диапазон решения вопроса национальных меньшинств велик – от культурной автономии до федеративного или конфедеративного устройства общего государства.

Нужно сказать, что попытка обозначить содержание и форму самоопределения, или, иначе, точку отсчета в этом диапазоне, ссылками на историю абсолютно непродуктивна. Об этом я говорил на закрытом заседании Президиума Верховного Совета СССР 1 марта 1990 года. И действительно, если бы, например, существовал такой критерий, как принадлежность Нагорного Карабаха к Армении или к Азербайджану, скажем, в XIX или в любом другом веке и из этого делался вывод о современной его принадлежности к одному из этих государств, то все было бы проще. В жизни, однако, все сложнее. Обе стороны могут, и не без основания, использовать «исторические аргументы». Как быть в таких условиях?

Выступая на заседании Президиума Верховного Совета СССР, я предложил вести дело к созданию автономной Нагорно-Карабахской республики, повысив ее статус – она была в то время автономной областью в составе Азербайджанской ССР.

Вообще мирный процесс политического урегулирования нагорно-карабахской проблемы можно было бы разбить на три части: попытки решить вопрос до начала широкомасштабных военных действий; сложная деятельность по прекращению огня; дипломатические усилия с целью добиться стабильного всестороннего урегулирования уже с учетом последствий войны. Я в той или иной степени имел отношение к процессу урегулирования этого конфликта еще задолго до перехода на работу в МИД, так что довелось кое-что видеть и кое о чем судить не понаслышке.

Еще до моего выступления на заседании Президиума Верховного Совета СССР, весной 1989 года, в Москве встретился с двумя реальными руководителями карабахского движения – я не говорю о тех, кто выдавал себя за таковых, находясь вдали от Степанакерта, и подчас играл подстрекательскую роль, но никогда и ни при каких обстоятельствах не рисковал собой, обходя стороной пламя поджигаемого им пожара. На встречу с одним из руководителей ЦК КПСС прибыли Роберт Кочарян и Максим Мирзоян. После бесед на Старой площади они через Нами Микоян, с которой у меня и моей покойной жены была тесная дружба, попросились в частном порядке на беседу со мной, тогдашним Председателем Совета Союза Верховного Совета СССР.