Ардабиола - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Евтушенко cтр.№ 8

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Ардабиола | Автор книги - Евгений Евтушенко

Cтраница 8
читать онлайн книги бесплатно

Сначала его даже побаивались, но потом привыкли и перестали обращать внимание на матросика с карандашом наготове.

Гривс знал: характеры не всегда лежат на поверхности лиц. Он хищно выжидал, когда характер мелькнет в прищуре глаз, в простодушной улыбке, в кривой ухмылке, в движении морщин на лбу, в неожиданном повороте головы или в непридуманной позе всего тела. И когда Гривсу удавалось увидеть лишь секундный промельк характера, он буквально вцеплялся в него зубами и вытаскивал наружу, швыряя на лист бумаги. Или если характер не поддавался, Гривс нырял за ним в глубину чьего-то лица и плыл там, разгребая мешавшие водоросли деталей, к светящейся на дне раковине.

В одни лица Гривс влюблялся, другие презирал, третьи ненавидел, к четвертым относился с загадочным для самого себя смешанным чувством, но ни к одному лицу он не был равнодушен.

Во время редких увольнений на берег, когда его товарищи с «Аризоны» направлялись на экскурсию по злачным местам Гонолулу, Гривс покидал сослуживцев и бродил один с альбомом и карандашом, воруя у города лица торговок креветками, грузчиков, туристов, сутенеров, портовых люмпенов, священников, продавцов газет, проституток, детишек и просто прохожих, занятия которых было трудно определить.

По вечерам Гонолулу искрился и мерцал, как наполненный разноцветным коктейлем из самых различных рас бокал, на край которого был надет надрезанный ломтик луны.

Но внутренние линии, соединявшие и разъединявшие лица канаков, китайцев, японцев, латиноамериканцев, австралийцев, итальянцев, французов, немцев, англичан, евреев и, наконец, более или менее чистых американцев (понятие относительное), проходили вне зависимости от той или иной национальности. Гривс чувствовал это всей кожей, но не знал, как пластически выразить свои наблюдения.

Он готовил себя к будущей большой картине маслом. Про себя он условно называл ее «Человечество». По его замыслу, множество разбросанных по холсту лиц должно было переливаться одно в другое, переполняться одно другим, иногда разрывать друг друга. Весь этот кажущийся хаос лиц должен был складываться в гармонию единого лица — лица человечества. Но для того чтобы написать такую картину, нужно было искать и искать лица. И Гривс искал…


…Гривс открыл глаза и приник к окну.

Седое крыло самолета со светлыми каплями на заклепках неподвижно висело над стремительно летящими назад неестественно белыми от напряжения облаками, в разрывах которых виднелся темно-зеленый, пластмассово-застывший океан.

Стюардесса, тем временем, надев спасательный надувной нагрудник, с милой улыбкой демонстрировала способ применения порошка против акул.

— Мы уже в воздухе, — сказал Гривс. — Как насчет выпить?

— Мы еще не достигли высоты, достойной напитков, сэр… — ласково утихомирила его стюардесса.

Гривс не оценил ее остроумия и с тоской подумал, что нет ничего хуже, чем недопить. Разве что перепить.

— Если позволите, сэр, я могу вам предложить кое-что, — раздался голос справа с чуть заметным акцентом.

Гривс обернулся и впервые заметил, что рядом с ним сидит немолодой японец, аккуратненький, как все японцы, и, как все японцы, в очках. Такое мнение о японцах было, во всяком случае, у Гривса, хотя оно и противоречило теории соединяющих и разъединяющих линий. Но с некоторого времени отношение к японцам было у Гривса особым, помимо его собственной воли. Он считал их всех одинаковыми.

Сухонькая шафранная рука японца нырнула в черный элегантный саквояж и появилась из его недр с двумя небольшими консервными банками, испещренными иероглифами.

— Это саке, — сказал японец.

— А, рисовая водка. Ничего более отвратительного не изобретало человечество, — буркнул Гривс, однако, оживившись. — Чем же мы откроем эту отраву?

— Не беспокойтесь, — вежливо ответил японец. — К каждой банке прикреплены два специальных ключика.

«У нас научились, черти…» — подумал Гривс со странным чувством недоброжелательства и удовлетворения. Он повернул оба ключика, и на крышке появились два треугольных отверстия.

«Да, мы, конечно, стараемся, но и они стараются сильнее, — вспомнил Гривс жетон на красном лацкане. — Так было до войны. Так и теперь…»

— По-моему, лучше не ставить в неудобное положение стюардессу и не просить рюмок, — сказал японец. — У вас в Америке запрещено пить в самолетах принесенные с собой напитки.

«Все знают про нас, — зло подумал Гривс. — При Пирл-Харборе они тоже знали все. А мы, американцы, никогда ничего не знаем и только бахвалимся…»

Гривс презрительно покосился на то, как японец тянет маленькими, деликатными глотками саке, и с постыдным чувством национального превосходства одним махом опорожнил банку.

Содержимое банки показалось Гривсу мизерным.

«Наверно, у него в саквояже еще полным-полно этого саке…» — подумал Гривс, но из гордости интересоваться не стал и, воткнув музыку в уши, откинулся назад и снова закрыл глаза…


…За день до нападения японцев на Пирл-Харбор он получил увольнительную вместе с несколькими товарищами.

— Хватит строить из себя гения! — весело сказал Билл Люерс, нескладный верзила с руками чуть ли не до коленей, лидер корабельной футбольной команды. — Сегодня ты пойдешь с нами. Отобрать у него орудия гениальности, ребята!

Парни с хохотом навалились на Гривса и действительно отобрали у него альбом и карандаши. Но они не знали секрета Гривса: он умел рисовать и без карандаша. И когда в штатских пестрых рубашках, расписанных пагодами и пальмами, моряки шумной оравой ввалились в город, Гривс продолжал пополнять коллекцию лиц, выхватывая их из вечерней толпы цепкими, напряженными глазами.

Гривс давно уже чувствовал, что в его коллекции чего-то недостает — может быть, ноты изумления перед чьим-то лицом. Но такое лицо еще не появилось в его жизни, и Гривс не представлял себе, каким оно может быть.

Моряки завалились в полинезийский бар, где обычно было много свободных и недорогих девочек, и вскоре все, за исключением Гривса, обросли веселыми, хохочущими существами, сразу заслонившими своими длинными наклеенными ресницами серые флотские будни.

В отличие от товарищей, Гривс первый раз был в этом баре и почувствовал себя так, как будто невидимая Алиса ввела его за руку в страну чудес.

Стены бара были из пальмовых мохнатых стволов, а на них висели рассохшиеся пироги, причудливо разрисованные деревянные щиты, луки и колчаны, панцири слоновых черепах, змеиные шкуры и морские звезды. Настольными лампами служили кокосовые орехи с просверленными в них дырочками, составлявшими светящийся узор. Стулья из плетеного тростника были с высокими спинками, как троны. Из углов, скрестив руки на груди, за публикой наблюдали деревянные идолы с вывороченными губами.

И вдруг в глубине бара Гривс увидел необыкновенное лицо.

Лицо смугло мерцало внутри окружавших его привольно стекавших на плечи черных волос. В волосах пронзительно белел тропический цветок. Лицо было с красноватым канакским отливом, чуть широкоскулое, и на него небрежно роскошной рукой природы были слегка асимметрично брошены огромные темные глаза. Глаза шевелились и вздрагивали, словно махаоны, случайно присевшие на лицо и собиравшиеся улететь. Что-то еле уловимо гогеновское было в лице и что-то от деревянных идолов, застывших в углах.

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию