Ардабиола - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Евтушенко cтр.№ 7

«Вставай, парень…» — как когда-то в палатке, услышал Гривс хриплый голос рыжего сержанта О'Келли, большого любителя запускать бумажных змеев в свободные от войны часы. (Ему разнесло голову миной за два часа до конца войны, когда он клеил из старых нацистских газет какого-то великолепного бумажного змея.)

И Гривс встал, выполняя приказ сержанта.

Девушка, видя, как сузились глаза Гривса, поняла: сейчас что-то произойдет и почему-то стряхнула соль с костюмчика.

— Снимите очки! — жестко сказал Гривс человеку в тирольской шляпе.

— Собственно, зачем? — нахохлилось перышко на шляпе.

— Я хочу видеть ваши глаза, — сказал Гривс. Пожимая плечами, человек снял очки. Его маленькие бесцветные глазки с белой слизью в уголках испуганно и непонимающе уставились на Гривса. Человек в тирольской шляпе даже не понял всей мерзости сказанного им бармену.

Короткое движение правой — и тирольская шляпа полетела в один угол, а ее обладатель — в другой.

«Я еще не совсем потерял форму», — подумал Гривс. Он подобрал шляпу, с силой надел ее на скользкую от бриолина голову обладателя, поднял его с пола и швырнул к двери.

— Это хулиганство! — завопил, еле придя в себя, человек в тирольской шляпе. — Я вызову полицию!

Девушка сняла с края стойки целлофановый чехол с костюмом и, держа за крючок одним пальцем, поднесла к двери. Позолоченные шарики покачивались с угрожающей презрительностью.

— Ваш костюм, сэр… Кстати, я официальный представитель компании «Авиз» и могу подтвердить полиции, что вы в моем присутствии оскорбили ветерана войны.

И девушка внушительно поправила жетон с надписью: «Мы стараемся сильнее».

— Тут какая-то корпорация гангстеров!.. Правильно пишут газеты… — что-то еще пытался выкрикнуть человек в тирольской шляпе, но попятился и исчез в двери.

— Браво, малыш! — сказал Гривс девушке. — По этому случаю надо еще выпить.

— Здорово вы его отделали! — восхищенно сказала девушка. «Будет что рассказать Мэгги, — подумала она и тут же с тайным злорадством усмехнулась. — Нет, Берт на это не способен. Он слишком дорожит своей репутацией».

— Приличный удар, сэр, — пожал руку Гривсу бармен. — Хоть я и глух, но кое-что понял из вашего разговора. Разрешите мне угостить вас. Но шампанское, как вы знаете, только теплое.

«Водки» — написал Гривс. Бармен налил три стопки.

— Я не дошел до Эльбы, — сказал бармен, показывая на ухо. — Вот где было знатно выпито водки — ребята рассказывали…

«Ваш тост», — написал Гривс.

— Я, правда, не мастак насчет тостов, сэр… — сказал бармен. — Но если уж так, то за всех парней, которые все-таки вытянули эту войну, черт бы ее подрал…

Они выпили.

— Начинается посадка в самолет Сан-Франциско — Гонолулу… — раздался мелодичный женский голос как раз в то время, когда Гривсу захотелось пропустить по второй.

— Это мой самолет, — сказал Гривс, вынимая бумажник. — Жаль с вами расставаться после такой удачной боевой операции.

— Вы мне ничего не должны, сэр, — сказал бармен, отстраняя деньги. — Заплатите в следующий раз, если, конечно, шампанское будет холодным. А куда вы летите?

«В Пирл-Харбор», — написал Гривс.

— Да, скоро двадцать пятая годовщина с того дня, — сказал бармен, собирая рюмки. — Кажется, что это было в какой-то другой жизни…

«В тот день я был там», — написал Гривс.

— Да, это был большой бейсбол. Но не в нашу пользу, — сказал бармен. — Шампанское будет ждать вас в холодильнике, сэр. Французское.

— До свиданья, мисс Мы Стараемся Сильнее! — улыбнулся Гривс, щелкнув по жетону на красном лацкане.

— Вас проводить к самолету? — спросила девушка.

— Спасибо, не стоит. Можете сказать, что я не буду предъявлять счет за ремонт заднего моста. Но, говоря между нами, зажигание все-таки барахлило… — И Гривс вышел.

Девушку немножко обидело, что он даже не спросил, как ее зовут, но в то же время ей это понравилось.

— Вы всего не поймете… — сказал бармен. — Те, кто воевал, это совсем другие люди.

… — Вы забыли пристегнуться ремнями, сэр, — сказала тщательно выточенная, как статуэтка, стюардесса. С ее мочек свешивались на длинных нитках два позолоченных шарика, уже известных Гривсу.

«Бедная мисс Мы Стараемся Сильнее, — грустно улыбнулся Гривс. — В век стандартизации трудно выделиться».

Стюардесса вручила Гривсу крохотные наушники в прозрачном пакетике с фирменными знаками.

— По вашему желанию вы сможете прослушать любую из наших трех программ музыкальной звукозаписи, сэр. Переключатель вот здесь. Позднее будет показан кинофильм.

— Нельзя ли чего-нибудь выпить? — перешел к делу Гривс.

— В воздухе, сэр, в воздухе… — И стюардесса, слегка покачиваясь, как умеют только стюардессы, поплыла по проходу.

Вздохнув, Гривс надел наушники, включил их в сеть и сразу вляпался в чей-то визг, похожий на свист шрапнели. Гривс, чертыхнувшись, повернул переключатель, и ласковые волны какой-то безымянно-знакомой ему музыки взяли его и закачали на себе. Гривс закрыл глаза и даже не почувствовал, как самолет отделился от земли и полетел по направлению к Гавайским островам, по направлению к Пирл-Харбору…

— …Надеюсь, флот сделает то, чего не смог сделать я, — научит тебя уму-разуму! — ворчливо говорил Гривсу его отец, незадачливый владелец медленно прогорающего консервного заводика в Техасе, провожая восемнадцатилетнего сына на службу.

Гривса мало интересовало консервное дело: он хотел стать художником.

Его увлечение определялось отцом кратко и безапелляционно: «Дурь!» Сентиментальная мать, воспитанная в годы колледжа на американской литературе, разоблачающей капитализм (Синклер Льюис, Фрэнк Норрис, Теодор Драйзер), тайком сочувствовала сыну и, провожая его на флот, плакала.

Юный Гривс, однако, не был расстроен предстоящей службой. В посмертно опубликованных письмах одного великого художника он вычитал фразу: «Чем больше жизнь выкручивает нам руки, тем уверенней должна быть наша кисть», — и воспринял ее как лозунг всей своей будущей жизни. Когда он очутился в команде линкора «Аризона», рук ему, правда, никто не выкручивал, но муштра была суровая: помимо строевой и технической подготовки, приходилось и драить полы, и чистить гальюны. Но Гривс помнил, как Том Сойер красил забор, и, используя опыт знаменитого соотечественника, самую неприятную работу старался делать с удовольствием, насвистывая какой-нибудь веселый мотивчик, даже если ломило поясницу и все кружилось в глазах.

А главное, улучая каждую свободную минуту, Гривс рисовал. Он не расставался с альбомом и карандашом и делал наброски палубных матросов, кочегаров, артиллеристов, поваров, офицеров. Пейзажи его не особенно интересовали. Лицо мира в его понимании состояло из человеческих лиц. Но Гривс не любил, чтобы ему позировали. Гривс предпочитал подсматривать.