Бродский среди нас - читать онлайн книгу. Автор: Эллендея Проффер Тисли cтр.№ 20

Влияние было обоюдным: Иосифа просвещали и меняли эти блестящие люди. Он стал одобрительно отзываться о таких литераторах, которых прежде не считал важными, например, об Элизабет Бишоп, Симоне Вейль, Вальтере Беньямине, и читать писателей, о которых иначе бы не узнал.

Иосиф вращался в разных кругах, очаровывал, завязывал дружбу с другими писателями, людьми из мира моды, с балетными и, конечно, с издателями. Он гордился своими отношениями со знаменитостями; если мы тоже встречались с такими людьми, он ревниво старался показать, что знает их лучше, – обычно так оно и было. Мы научились не говорить о знаменитых людях, с которыми виделись в России, – его это как-то огорчало.

Если была такая группа людей, к которой Иосиф относился резко отрицательно, то это были тогдашние литературные звезды, в особенности Евтушенко, Ахмадулина и Вознесенский. В России эти люди были невероятно знамениты – их читали, их обожали, их, в отличие от него, все знали. Поэт в России – сродни законодателю, фигура чуть ли не священная. Слава этих поэтов приводила Иосифа в ярость. Вполне можно предположить, что он завидовал, хотел быть так же знаменит на родине, но враждебность его проистекала также из убеждения, что они политические марионетки. Несмотря на это, после освобождения он соглашался выступать с этими звездами: приглашение давало какую-то защиту. Но благодарности он не чувствовал.

Он считал, что хорошо понимает большинство людей, а понять – значит простить. Но эти знаменитости прощения не удостаивались.

Так, летом 1977 года Иосиф позвонил Карлу и удрученно сообщил, что “Вог” заказал ему статью о Белле Ахмадулиной, которая приехала в Нью-Йорк. Он проклинал себя за то, что согласился, и сказал, что не мог отказаться от денег. Но, по мнению Карла, отказаться он не мог от того, чтобы его имя появилось в “Воге” (на литературные материалы в “Воге” обращали внимание, они пользовались определенным престижем). Я не вполне в этом уверена. Иосифу вообще было трудно сказать “нет” (отсюда его противоречивые обещания издателям, нам в том числе).

Беллу Ахмадулину, прекрасного поэта и очень порядочного человека, мы знали и любили, и тяжело было слушать, как Иосиф ругает ее, даже несколько истерично. Ни в каких компромиссах она не была повинна, единственный ее грех, помимо славы, – то, что она бывшая жена Евтушенко. Поскольку Иосиф рассматривал каждый случай как этическое испытание, вставал очевидный вопрос: зачем он о ней пишет? Ему было с собой неуютно.

В трудных случаях Карл умел рассмотреть ситуацию с другой стороны, так, чтобы Иосиф мог счесть оправданной перемену своей позиции. Но на этот раз Карл сказал очень мало – он был слишком рассержен.

После встречи с Беллой Иосиф позвонил и сообщил нам нечто неожиданное: он сам не мог устоять перед ее обаянием.

– Не понимаю, что со мной произошло, – сказал он.

Думаю, на него произвела впечатление личность Ахмадулиной, ее стихийность и сдержанность, и, когда он встретился с ней, внутреннее сопротивление исчезло.

Статья в “Воге” была, разумеется, очень лестной, и он ею не гордился. Как выяснилось, Белла была наслышана о том, что он на самом деле думает о ее поэзии, но это никак не повлияло на ее высокую оценку его поэзии. Она была из тех людей, кто не говорит о других дурно, хотя точно знает, как они отзывались о ней.

Мысль, что вне советской системы можно пойти на компромисс со своей совестью, Иосифу не приходила в голову, и то, как он поступил со своим приятелем Василием Аксеновым, стало причиной одного из самых серьезных наших с ним разногласий.

Аксенов, сын Евгении Гинзбург (написавшей знаменитую книгу о своих странствиях по сталинским лагерям), был самым популярным прозаиком того периода. Его книги расходились за считанные часы, и впечатление на современников производили такое же сильное, как в свое время “Манхэттен” Дос Пассоса или “Над пропастью во ржи” Сэлинджера. Аксенов был великодушен по отношению к другим писателям и терпим к их причудам. Он был на восемь лет старше Иосифа, и взгляд на мир у него был значительно шире.

После суда он оказывал Иосифу разную помощь, пытался помочь ему напечататься, приобрести хоть какой-то официальный статус, который мог бы защитить его в будущем. Приятельские отношения сохранились у них и на Западе. В 1975 году Аксенова пригласили в Америку преподавать, и у них была серия совместных выступлений. Во время этой поездки они остановились у нас в Энн-Арборе.

В 1980 году, после истории с “Метрополем” (в результате которой нам запретили въезд в СССР) и итальянской публикации самого антисоветского произведения Аксенова, романа “Ожог”, Аксенов снова приехал в США, и его спешно лишили советского гражданства. В эмиграции его и жену ожидала такая же бедность, как всех остальных, – необходимо было печататься, и Карл считал, что он должен преподавать – хотя Аксенов никогда этим не занимался. В Энн-Арбор он приехал, когда мы готовили издание “Ожога” на русском. Мы были уверены, что он быстро найдет издателя на английском.

В это время Иосиф был в Нью-Йорке, и однажды кто-то в издательстве “Фаррар, Страус энд Жиру” попросил его прочесть рукопись аксеновского романа и дать отзыв. Через несколько дней Иосиф позвонил Карлу и похвастался, что сделал для них доброе дело. (Я работала в кабинете Карла и слышала его часть диалога.)

– Я сказал им, что роман говно, – с гордостью сообщил Иосиф.

Тут Карл, всегда старавшийся отнестись с пониманием к поэтическим завихрениям, не выдержал и отчитал Иосифа. Иосиф, рассерженный и в недоумении, спросил, как ему надо было поступить.

Карл сказал, что он должен был отказаться, сославшись на то, что Аксенов его друг. Иосиф стал оправдываться. Не такой уж близкий друг, книга плохая и т. д.

Карл, прекрасно помня, скольким второсортным авторам Иосиф писал отзывы для обложки и помогал издаться, не захотел заканчивать разговор на любезной ноте.

– Я должен сказать об этом Васе, – сказал Карл. – Вы разрушаете ему карьеру, а он об этом не знает – он думает, что вы друг.

– Иосиф как будто не понял, что он сделал, как это было нечестно, – сказал мне Карл.

А я ответила:

– Так ему удобнее.

Это был критический момент в нашей дружбе с Иосифом: он вполне мог разозлиться на Карла, и это было бы очень печально – мы столько друг для друга значили. Но Карл не испытывал сожалений.

Он позвонил Аксенову на другой день. Вася был расстроен, и, как он сказал мне позже, до него доходили слухи о высказываниях Иосифа в Нью-Йорке, но ему не хотелось им верить. А еще позже Аксенов сказал мне, что в конце концов он сам позвонил Иосифу и поговорил с ним начистоту. Сказал ему что-то в таком роде: сиди на своем троне, украшай свои стихи отсылками к античности, но нас оставь в покое. Ты не обязан нас любить, но не вреди нам, не притворяйся нашим другом.

Только через четыре года “Рэндом хаус” опубликовал роман Аксенова на английском.

Я много думала о таком отношении Иосифа к знаменитым советским писателям, потому что сам он в этом вопросе был совершенно глух. Обычно он спохватывался, что ведет себя недоброжелательно, и напоминал себе, что надо быть милосерднее, но в отношении таких людей – никогда. Может быть, эти звезды олицетворяли в его глазах Советский Союз. Подозрение в продажности могло распространяться даже на таких людей, как замечательный певец и автор песен Владимир Высоцкий.