Паводок - читать онлайн книгу. Автор: Юнни Халберг cтр.№ 8

Одно время Грета произносила речи о Георге перед пассажирами автобуса. Крикливым голосом разглагольствовала про своего замечательного мужа, и ни у кого язык не поворачивался осадить ее. Правда, через шесть-семь месяцев она угомонилась, в один прекрасный день села в автобус, аккуратно поставила сумку на колени, вела себя любезно и вежливо, улыбалась. Н-да, тут кое-как обошлось. Грета взяла себя в руки.

Я заглушил мотор, немного посидел в тишине. Двор чисто прибран, к стене машинного сарая рядком прислонены кой-какие инструменты. Роберт — парень безалаберный, но здесь не было и намека на безалаберность. Мне вспомнилось, как после похорон он стоял в углу приходского дома. На кладбище он не проронил ни слова. Я стоял по другую сторону могилы и смотрел на него: по-моему, чем-то он напоминал меня самого, не знаю, чем именно, однако же я украдкой наблюдал за ним, смотрел на длинные светлые волосы, темно-синий костюм, большие глаза. Когда все пошли в приходский дом, я постарался оказаться рядом с Робертом. «Если тебе что понадобится либо захочется просто поговорить, звони мне или заходи на работу. В любое время», — сказал я. Он недружелюбно покосился на меня: «Это вряд ли», — и прибавил шагу. Грета была уже в приходском доме, плакала навзрыд. Увидев Роберта, она громко всхлипнула и кинулась ему на шею. Он замер, глядя в стену и не поднимая рук, а она рыдала: «Бедняжка ты мой! Бедняжка! Что теперь с тобой будет?» Роберт поднял руки, разжал ее пальцы и отошел в дальний угол. Сперва в зале было тихо, но мало-помалу народ вполголоса заговорил между собой. Я сел. Роберт так и стоял в углу, будто на выставке, — манекен, до того похожий на человека, что никак не мог быть живым. Хуго переговорил с похоронщиком, вернулся в дом и сел рядом с Гретой. Накрыл ладонью ее руку и крепко сжал. Потом заметил Роберта. Собравшиеся продолжали разговаривать, но атмосфера изменилась, все напряженно следили за Хуго. Он встал, подошел к Роберту, сказал: «Пойдем, сядешь с нами. Мы сейчас должны быть вместе». Роберт не отозвался. Хуго положил руку брату на плечо, и тут Роберт бросился на него, как кошка бросается на щенка, целясь когтями в глаза. Точь-в-точь. Он шипел и пытался выцарапать Хуго глаза. Весь лоб ему изодрал, прежде чем я сумел его оттащить. «Ты сделал это нарочно!» — кричал Роберт, вырываясь из моей хватки. Хуго и бровью не повел, будто это происшествие совершенно его не касалось. Я буквально вынес Роберта на улицу. «Ты видел, что он там стоит!» — рычал Роберт, пытаясь высвободиться, по лицу текли слезы и сопли. Стоя во дворе, я крепко держал его, пока он не обмяк, а потом усадил на камень. Голова у него тряслась, светлые волосы слиплись и висели космами, мягкое большеглазое лицо исказилось от бешенства. Тогда-то я и принял решение. В глубине души решил сделать все возможное, чтобы в будущем присматривать за Робертом. Мне было немногим больше двадцати, однако ж я видел, к чему идет дело. В тот раз во дворе, когда я дал ему бумажный платок утереть глаза и нос, эта мысль еще не вполне оформилась, но теперь я знаю, принять такое решение меня побудила, в частности, его миловидность. Не поймите превратно, будто я любитель мальчиков, нет, ничего подобного, просто мне было невыносимо думать, что его лицо будет отмечено разрушением и, еще не дожив до тридцати, он превратится в опухший, никому не нужный отброс. Не хотелось мне, чтобы Роберт, в облике которого сквозила некая одухотворенность, встречающаяся здесь не так уж часто, спился с круга и стал злостным обманщиком, заслуживающим лишь презрения. Позднее я очень жалел, что очутился тогда с Робертом во дворе и набрел на эту мысль. Но жалеть я начал, когда убедился в безнадежности своей затеи. Когда она стала безнадежной. Когда я сломался на нем, а он вправду превратился в самый настоящий отброс. Нет, тут речь о другом, о том, что ты внезапно, в минуту полной ясности, понимаешь, как нужно поступить, и совершаешь поступок, примиряясь со всеми последствиями принятого решения.

Когда я направился к дому, сверху, от крепости, донесся крик. Я и раньше слыхал его: так кричит пойманный заяц. Словно перепуганный ребенок. Я различал участок по дороге к холму с давней крепостью. Некогда там нашли небольшое захоронение, а в нем два скелета — молодой женщины и ребенка. С раскроенным черепом. Нашел эту могилу Расмус, дядя Греты, в начале шестидесятых. Расмус хотел умолчать о находке, но кто-то из родни намекнул, что государство может отстегнуть деньжат за скелеты, и он передумал. Они заявили о находке, приехали археологи, увезли скелеты, но никаких денег Расмус от государства не получил. Вместо этого у моста установили табличку с надписью ПАМЯТНИК КУЛЬТУРЫ, которую Расмус сорвал. Через год-другой местные власти попробовали восстановить табличку, но и на сей раз ее сорвали. Георг постарался.

Я поднялся на крыльцо, вошел в дом. Встретила меня Грета.

— Ты говорил с Хуго? — спросила она.

— Пытался как мог.

— Что же он сказал? — поинтересовалась Грета.

— Может, в комнату пригласишь? Я бы не отказался от чашечки кофе.

Она поспешила на кухню. Я прошел в гостиную. Казалось бы, в доме такого человека, как Роберт, на порядок рассчитывать не приходится, ан нет, ничего подобного. Комната свежепокрашена. Мебели немного, зато сплошь красивая, ухоженная. Комод из свилеватой березы. Большой диван пятидесятых годов и дубовый столик. Вот и всё. На стенах две скверные картины, повешенные здесь по настоянию Греты. А еще — глиняная голова ее работы. Когда-то она училась на курсах керамистов и для экзамена вылепила мужскую голову.

Грета принесла кофе, спросила:

— Так как же?

— Он не ответил.

Она села с безнадежным видом.

— Ты ведь знаешь Хуго. Ему нужно время, — добавил я.

— Сколько же можно. То туда, то сюда. Никак на него не угодишь. Зачем ему эта усадьба?

— Что он говорил-то? — спросил я.

Грета отошла к окну, захрустела пальцами.

— Ноги его здесь не будет, пока Роберт не уедет, а Роберт не уезжает. Наверняка ведь есть способ образумить обоих. Нельзя же так, — вздохнула она.

— Или пускай Роберт уедет.

Она повернулась ко мне и сказала:

— Для Роберта усадьба — это всё.

— Ты уверена, что в пятницу он был тут?

Грета опять смотрела в окно.

— Я же сказала! — буркнула она.

— Весь вечер и всю ночь?

— Выходит, это был он? Ну почему они вечно ввязываются в неприятности? Почему не могут жить тихо-спокойно?

Я достал бумаги. Заехал-то по делу. Ведь они жили посреди реки, а поскольку уже которую неделю без конца лил дождь и стояла теплая погода, весь снег стаял. Мы знали, что будет паводок. Мало кто считал, что дело дойдет до большого наводнения, но все мы знали: река поднимется выше обычного. Я вручил Грете бумаги, и она стала читать, обстоятельно, не торопясь, а когда подняла глаза, мне показалось, что она ничегошеньки не поняла.

— Что это такое?

— Предупреждение, сама видишь.

— Предупреждение насчет чего?