Тайная история Марии Магдалины - читать онлайн книгу. Автор: Маргарет Джордж cтр.№ 191

Затем мужчины обернули тело в льняные пелены, накрыли лицо специальным маленьким полотенцем, закрепив его, чтобы не сдуло. Наконец тело обрядили в длинный саван, и Иосиф приказал внести Иисуса в центральную из трех усыпальниц. Носильщики почтительно подняли его, скрылись в пещере и, вскоре выйдя наружу уже без своей ноши, поклонились Иосифу.

— Мы положили его на каменное ложе, то, что пониже, — сказал один из них.

— Хорошо, — кивнул Иосиф и указал на круглый камень, расположенный возле утеса. — Закрывайте!

Трое крепких мужчин налегли на камень и покатили по желобу. Он скользнул к входу в усыпальницу и, попав в пазы, встал на место с глухим, отдавшимся эхом стуком. Теперь лаз был надежно перекрыт.

— Дело сделано, — промолвил Иосиф. — Пусть покоится с миром. Воистину он был хорошим человеком, а может быть, и кем-то большим, чем человек.

Иоанн, Мария, мать Иисуса и остальные не проронили ни слова: стук могильного камня, запечатавшего усыпальницу, лишил их дара речи. Он сам по себе был последним словом, окончательным и бесповоротным, к которому ничего нельзя добавить.

— Спасибо тебе, — от имени всех сказал наконец Иоанн, — Поверь, мы перед тобой в неоплатном долгу и благодарность нашу невозможно выразить словами.

— Горе, какое горе… — Иосиф покачал головой.

Уже темнело. Никто не хотел провести здесь ночь.

— У меня есть дом в Иерусалиме, — обратился Иосиф к ученикам и матери Иисуса. — Я могу предложить вам переночевать там. Оставайтесь, пока не решите, что вам делать дальше.

Сбившись тесным кругом, осиротевшие, они сидели в большой комнате предоставленного им в пользование дома. Чужой дом, чужая усыпальница… Иосиф был очень великодушен. Но сам он с ними не остался, опасаясь своих собратьев по синедриону. И, уходя, наказал им держаться скрытно, не привлекая к себе внимания.

— Вообще-то в лицо вас не знают, но обычно, расправившись с учителем, берутся и за учеников. Так что лучше вам поберечься, — С этими словами он выскользнул за дверь, прикрывая лицо плащом.

«Ничего удивительного в том, что Петр отрекся от Иисуса, — подумала Мария. — Как и в том, что остальные разбежались. Только один из нас настоящий храбрец — Иоанн».

Иоанн и сейчас не пал духом. Он собрал людей вокруг себя, распределил по спальным местам, находя для каждого слово поддержки и утешения. Мать Иисуса он уложил на койку, Иоанну и Сусанну попросил посмотреть, не найдется ли еды, и приготовить ужин. Иоанн делал все, что положено делать хорошему командиру, когда его потерпевшие поражение, израненные и изнуренные бойцы, скрывшись от врага, устраивают привал. Но он видел вокруг себя лишь унылые лица и бессильно опущенные руки. Все были раздавлены горем.

— Нам нужен свет, — промолвил он, пересекая комнату, уже почти полностью погрузившуюся во тьму, чтобы зажечь лампы.

Пала ночь, и свет теперь давала только выползшая на небосвод почти полная луна.

— Солнце уже зашло, настала суббота. Нельзя разжигать огонь в Шаббат, — механически возразил кто-то. — О лампах надо было позаботиться до заката.

— Шаббат меня не заботит. — Эти еретические слова Иоанн изрек совершенно спокойно, — Я не намерен больше соблюдать Шаббат.

С демонстративной старательностью, не торопясь, он добыл огонь, зажег фитилек, и желтый свет разогнал мрак в комнате.

— Я хочу сказать, что вообще не намерен бездумно следовать формальным предписаниям. Иисус говорил: «Суббота для человека, а не человек для субботы». И я не верю, что Моисей действительно хотел, чтобы мы часами сидели в темноте, в то время как кто-то из наших близких при смерти, и не смели ни разжечь свет, ни даже прийти на помощь умирающему, лишь бы не нарушить запрета.

— Потому-то они и ускорили смерть распятых повстанцев, — вдруг подала голос Иоанна, — Чтобы эти бедняги умерли до заката и палачам не пришлось возиться с ними после прихода Шаббата.

Требование соблюдать Шаббат считалось непреложным, но Иисус трудился в этот день, исцелял людей, и могли ли они теперь вернуться к старому? В конце концов, отчасти из-за этого его и убили. Слишком многие люди пожелали ступить на его стезю, слишком многие стали задумываться о смысле нелепых ограничений, слишком многие порывались последовать за ним. Стальные тиски религиозных предписаний, отчетливее всего воплотившиеся в Шаббате, грозили разжаться, а это, в свою очередь, угрожало власти тех, кто с помощью их держал людей в покорности. Мириться же с угрозой своей власти они не собирались.

— Я тоже зажгу свет, — заявила Мария и, взяв у Иоанна тлеющую лучинку, поднесла к фитилю другой лампады.

Глаза их — глаза людей, дерзнувших бросить вызов вековым устоям, — встретились. Загорелся еще один светильник, мрак отступил ближе к стенам.

— Держи! — Она протянула лучинку Иоанне.

И та направилась к следующей лампе. Светильников в доме Иосифа хватало.

Один за другим ученики вставали и зажигали лампу за лампой, пока помещение не наполнилось сиянием.

Когда осиротевшие ученики захотели сомкнуть глаза и забыться, лампы потушили, что стало еще одним нарушением запретов. Шаббата. Ложились они в темноте, и каждый наедине общался с Богом.

Лежа на узкой койке рядом с матерью Иисуса, Мария, дождавшись тишины, мысленно повергла себя к стопам Господа.

Напрягшись и сжав кулаки, она послала свои неоформившиеся мысли и чувства вверх, молясь, чтобы этот посыл был принят. И в тишине ночи милосердие набросило вуаль на ее сознание, опустошив его и погрузив в сон. Ни видений, ни ответов в нем не было, но сам по себе он стал пусть временным, но избавлением от той муки, в которую превратилась для Марии действительность.

Естественный дневной свет ворвался в дом, изгоняя прятавшуюся по углам тьму. Им предстоял Шаббат — день бездействия и запретов.

«Но это осталось в прошлом, умерло вместе с Иисусом», — подумала Мария, когда, пробудившись, увидела, как прокрадывается в комнату тусклый свет.

Она мгновенно вспомнила обо всем — и о дне Шаббат, и о том, сколько дел ей сегодня предстоит. Надо купить благовония для помазания, не говоря уж о том, что нам всем нужна — или скоро понадобится — еда. Мы ведь не ели уже… Последний раз мы ели с Иисусом!

С этой мыслью горечь потери вновь обрушилась на Марию с немыслимой силой, невыносимая боль пронзила все ее естество.

«Мне не вынести этого! — мелькало в затуманенном сознании. — Я не могу! У меня нет сил!»

Несколько долгих мгновений Мария лежала неподвижно, но потом ее сознание стало воспринимать звуки — ворочались на других койках товарищи, дышала рядом с нею мать Иисуса.

После того, как я позабочусь об их самых неотложных нуждах, после того, как умащу Иисуса… это сделать необходимо… После того, как они разбредутся по домам и вернутся к своим занятиям — кто к рыбной ловле, кто к сбору пошлин… вот тогда я подумаю и о себе, и о том, что мне делать дальше. Но сейчас…