Кошачьи язычки - читать онлайн книгу. Автор: Мартина Боргер, Мария Элизабет Штрауб cтр.№ 9

Когда потом он ушел, я была счастлива. До одиннадцати оставалось совсем немного, а он должен был ехать поездом в Альтону. Свои вещи он оставил у меня в комнате, потом он собирался за ними заехать на своем «фольксвагене». Мамуля лишь взглянула на них на следующий день и, конечно, все поняла. Но ни она, ни Папашка не сделали ни единого замечания, только спросили, все ли у меня в порядке. Я только рассмеялась, потому что была на седьмом небе. Каждый день я встречалась с Ахимом в его маленькой комнатке в Альтоне, вечером он привозил меня на последний поезд, а два месяца спустя мы поженились.

Все-таки жаль, что в наш первый вечер так и не нашлось приличного ресторана, кажется, здесь они закрываются слишком рано. Если бы мы поехали на юг, этой проблемы не возникло бы, Додо, ты была права. Еда — чуть теплая, сервис — убогий, кроме того, слишком жарко, но мы не позволим испортить себе настроение. Даже Клер выглядит веселой и раскованной, хотя почти ничего не ест — она невероятно дисциплинированна, когда дело касается фигуры. Додо, напротив, метет все подряд, включая десерт. Но она всегда ела много и с аппетитом, она вообще — человек чувственный, наделенный талантом испытывать любое наслаждение в полной мере, что достойно зависти. Но мне ли жаловаться? Жизнь обходилась со мной слишком хорошо. До сих пор, во всяком случае.

Сейчас мне так радостно, я так благодарна всем, что просто не могу молчать. Я беру свой бокал и смотрю на Додо и Клер. Лицо Додо кривится презрительной ухмылкой, она не выносит тостов, это я хорошо помню.

— Знаете, — начинаю я и внезапно запинаюсь. Как найти подходящие слова, чтобы выразить, что я чувствую? — Я благодарю вас обеих, — говорю я, — за тридцать лет доверия, любви и дружбы.

Они уставились на меня, вдруг стали серьезными, а мне весело. Но при этом и немного страшно. Почему они ничего не отвечают?

— Простите, если я снова впадаю в сентиментальность. Наверное, это все вино…

— Все в порядке, — говорит Клер.

Додо уже опрокинула содержимое своего бокала — одним залпом и подливает себе еще. Почему она не смотрит на меня? Я знаю, о чем она сейчас думает, о том долгом перерыве в наших отношениях. Но эту тему мы давно закрыли, мы же начали все с новой страницы тогда, когда стояли, крепко обнявшись, в дверях ее квартиры, пока младенец не заплакал. Маленькая Фиона. Собственно, это она соединила нас.

Додо тогда дошла до ручки. Я знала от Клер, что отец Фионы промелькнул лишь коротким эпизодом. Правда, он регулярно платил Додо алименты — но не более того. Место она потеряла: беременность протекала тяжело, и она неделями отсутствовала на работе. Жила на пособие по безработице, разумеется, едва сводила концы с концами. Квартирка крохотная. Ни денег, ни помощи — ничего. Брат, подозреваю, что-то подкидывал ей, да и мать тогда еще была жива, она прикрывала Додо, как могла, но она могла не много — видит Бог, фрау Шульц тоже не ела на золоте.

Я бы охотно помогла Додо, и деньгами в том числе, но она категорически не соглашалась. «Выкручусь как-нибудь», — скажет, как отрежет. И ведь действительно справилась. Нашла новую работу, няню для малышки, через год сняла просторную квартиру. Но тогда, два месяца спустя после рождения Фионы, она была в отчаянии. Она не плакалась, не жаловалась. Но это чувствовалось.

Тогда мне и пришла идея этих поездок. Только мы трое, и всего на пару дней. Устроить себе передышку, прежде всего для Додо. Я все организовала втайне и даже Клер поначалу ничего не сказала. Я пересилила себя и пошла к матери Додо, уговорила ее посидеть с малышкой, долго думала, куда бы нам двинуть, и остановилась на Барселоне, потому что знала, как Додо любит юг. Я забронировала отель и билеты на самолет, а потом огорошила их обеих. Что им оставалось? Только собрать чемоданы.

Клер сначала ломалась, только несколько месяцев спустя я узнала, что ей предстоял развод, да и Додо ни за что не хотела никуда ехать. Наверное, ей было неприятно, что это я ее пригласила. Уж как я ее уговаривала! И только когда Клер по моей просьбе заявила, что оплатит Додо дорогу, та дрогнула. Мы провели в Барселоне потрясающую неделю. Октябрь 89-го. Прекрасная погода, мы щеголяли в платьях с короткими рукавами. В газетах мы читали о событиях в ГДР, но все это казалось таким далеким, хотя не могло не волновать. Я вроде бы не имела отношения к этой стране, ее вообще не существовало в моем мире, в лучшем случае я воспринимала ее как некое фантомное образование, на которое политики тратят свое время, Берлин для меня лежал в каком-то безвоздушном пространстве, а Европа кончалась минным полем. И вдруг я вдохновилась идеей воссоединения со своими братьями и сестрами, и Клер с Додо тоже следили за событиями с большим интересом. Никто из нас тогда и не думал, что воссоединение и в самом деле произойдет. Потому что, хотя — видит Бог — нас упорно пичкали этим словом, до сих пор оно для нас ничего не значило. Короче, наша первая совместная поездка стала выдающейся во всех смыслах.

Потом я постаралась, чтобы они повторялись снова и снова. Годом позже мы отправились в Милан, который кишмя кишел восточными немцами; после падения стены они рассеялись по всему миру. На каждом углу я слышала саксонскую речь. Год спустя мы съездили в Лондон, потом — в Прагу, в Веймар и Иен, потом — в Амстердам. Жалко только, что наши путешествия становились все короче и неделя ужалась до четырех дней. Но мы все-таки выбирались, хотя в остальные месяцы виделись друг с другом редко, от случая к случаю.

С Клер мы, по крайней мере, регулярно перезваниваемся. Она, конечно, объявляется на Рождество и в мой день рождения. С Додо все гораздо сложней. Вечером ее невозможно застать дома. Чаще всего я попадаю на очередную няню Фионы, прошу передать, что звонила, но это ни к чему не приводит. Возможно, эти вечно недовольные девицы-неумехи просто забывают это делать. Впрочем, это не имеет никакого значения, после тридцати лет ничто не сокрушит нашу дружбу. И у Додо нет никаких причин испытывать неловкость из-за той старой истории. Почему все-таки она избегает смотреть мне в глаза?

— Додо!

— Что? — отозвалась она.

— Не хочешь чокнуться со мной? — спросила я. — Всего один раз. Я торжественно клянусь, что это будет первый и последний тост за все путешествие. — Я поднимаю бокал.

Она медлит, а потом глядит на меня в упор.

— Ну ладно, — говорит она. — Выпьем за сегодняшний вечер. Никто не против? А вообще говоря, что-то я устала. Может, двинем потихоньку?

Клер

Постель действительно свежая, абсолютно белая, мне, пожалуй, удастся поспать. Я — никакая, слишком много выпила, как, впрочем, и остальные.

Не в пример еде вино оказалось хорошее. Я тщательно его выбирала, хотела, чтобы в этот первый вечер мы пили нечто совершенно особенное. Додо все равно, она пьет все что нальют, а Нора предпочитает вина позднего урожая, самые лучшие и дорогие, как учил ее отец. Старик Тидьен, конечно, сам ничего другого в рот не брал, истинный консерватор — во всех отношениях.

В сущности, я не питала к нему неприязни, меня он никогда не доставал. «А, это малышка Баке — ну, играйте, девочки», — говаривал он. Но однажды, в разгар занятий, вдруг позвонил мне, не поставив Нору в известность. Уговаривал стать крестной матерью его первого внука, Даниеля. Нора будет тяжело переживать мой отказ, сказал он. Неужели экскурсия во Францию важней для меня, чем многолетняя дружба с его дочерью?.. Он задействовал все риторические приемы, даже предложил на три дня прервать поездку и быстренько смотаться из Франции в Гамбург и обратно, все расходы, он, разумеется, брал на себя, для Норы ему ничего не жалко. Мне едва дурно не стало, я же выдумала эту экскурсия ради отговорки. Одного слова «Пиннеберг» мне хватало, чтобы понять: я скорее умру, чем вернусь туда за чем бы то ни было. Заботу Нориного отца о счастье дочери я понимала и одобряла, но помочь ему ничем не могла.