Хатшепсут. Дочь Солнца - читать онлайн книгу. Автор: Элоиза Джарвис Мак-Гроу cтр.№ 77

— Кому ты молишься? — спросил Тот, увидев, что Тиах, как и все остальные, цепляется за свой амулет и что-то бормочет сквозь зубы.

— Амону Сокрытому, — ответил Тиах. — А ещё Исиде, Птаху и всем остальным, о ком вспомнишь. Оттого, что тебе будут помогать сразу все великие, никому не будет хуже.

— Вы прямо молитесь вашим великим? И сами произносите их имена?

— Конечно, — сказал Тиах. Было ясно, что он озадачен вопросом.

— И они слышат вас?

Юный солдат пожал плечами и жестом указал на каюты, на своих товарищей-воинов и весь переваливавшийся с боку на бок корабль.

— Должно быть. Ведь мы проделали весь наш долгий путь в благополучии... — Он с любопытством изучил лицо Тота и спросил: — А разве вы, Ваше Высочество, не обращаетесь к богам?

— Обращался, но в Вавилоне, а теперь... — Тот подумал о Нибаде и знакомом маленьком алтаре в доме Ибхи-Адада. Оба остались далеко позади, его отделяла от них тысяча лиг чужеземных пустынь, гор, моря. Ощутив ужасающую слабость от сделанного открытия, он выговорил:

— У меня теперь нет бога.

— Как это — нет бога! — вспыхнул Тиах. — Почему, во имя Амона? Ведь собственный отец Вашего Высочества — бог! Он Гор, и он же Упуат — Открыватель путей. Вы сами станете богом, когда станете царём!

— Я стану богом? Нет, этого не может быть! Это... это же чепуха... — «Это опасно, — с трепетом подумал Тот, — говорить такие вещи!» — Люди это люди, а боги это боги!

— Фараон — тоже бог, — твёрдо сказал Тиах. — И вы станете богом, когда над вашей головой свяжут Два Пера. Ваш предок — сам Осирис. Посмотрите, вон там в небе, если бы наши глаза могли выдержать сияние, мы бы на мгновение увидели его лик.

— Мой предок? Но ведь это Шамаш, владыка Солнца, — прошептал Тот.

— Я не знаю никакого Шамаша. Это Ра в своей золотой барке, а Осирис днём и ночью плавает с ним, над землёй и под ней — над Западными Землями, в которых он царствует.

Тот посмотрел на солнце ослеплёнными, полными слёз глазами, чувствуя внутри странное волнующее покалывание. Он знал, что это был Шамаш. Однако когда-то давным-давно у него было то же самое невероятное желание — пристально посмотреть на солнце и увидеть там своего дедушку. Он привык смеяться над такими мыслями. Но ведь он привык смеяться над старой мыслью о том, что его отец царь, а это оказалось совершенной правдой.

Тиах продолжал говорить, но Тот не улавливал смысла. Что-то о годах, которые должны будут пройти, прежде чем Тот станет Гором, а его отец — Осирисом...

— Я думал, что мой дедушка был Осирисом, — в замешательстве прервал его Тот.

— Сейчас он — Осирис, — терпеливо объяснил Тиах. — А ваш отец — Гор. Но Гор становится Осирисом, когда присоединяется к богам. Египтом начинает управлять новый Гор, а Осирис поднимается в барку Ра и плавает по небу...

— Подожди, подожди! Ты говоришь, мой отец станет этим Осирисом? А кем тогда станет мой дедушка?

Ответ Тиаха прозвучал раздражающе неопределённо:

— Царские Предки — души Пе и Нехен, Следующих за Гором. Они очень, очень великие.

— И они все — Осирисы?

— Существует только один Осирис! — воскликнул потрясённый Тиах.

— Тогда кто же он? — рассердившись, вспыхнул Тот.

— Как кто? Осирис! — Тиах говорил еле слышно; его глаза были очень серьёзны, в них светилось и возбуждение, и благоговение. — Осирис Возлюбленный, который умирает каждую весну и с наводнением вновь возвращается к жизни, а это даёт жизнь вам и мне.

У Тота разболелась голова. Он ушёл от Тиаха, постелил свою циновку на качающейся палубе как можно ближе к середине корабля, лёг на спину и принялся до головокружения смотреть на огромные дуги, описываемые вершиной мачты в ярком небе. Он обдумает всё это когда-нибудь в другой раз, когда море не будет так швырять корабль.

С наступлением ночи волны утихли; на рассвете седьмого дня плавания финикийская галера на вёслах вошла в широкую заболоченную дельту Нила и уже через час покачивалась на швартовах у причала шумной городской гавани. Египтяне подали трап, восхваляли Амона, падали на колени, чтобы поцеловать чёрный ил родной земли, набирали в кубки нильскую воду. Нехси и другие сановники, вновь обретшие власть над собой, вызвали начальников гавани, чтобы их снабдили едой, устроили на отдых и приготовили египетское судно для плавания по Нилу.

Вместо приветствия им сообщили, что фараон умер два месяца назад.

Ошеломлённый, мало что понимающий, разлучённый с Тиахом и попавший в самый центр сумятицы, изменившихся планов и торопливых приказаний, дрожащий Тот молча стоял на незнакомом причале, пока его не запихнули в крошечную комнатушку службы при гавани. Ощущая всем телом взгляды любопытных мальчишек и прохожих, разглядывавших в открытую дверь его свисающие на плечи волосы и вавилонскую одежду, он грыз чужеземную еду, потягивал вино непривычного вкуса и пытался осознать, что отец потерян для него навсегда.

Теперь, двадцатью днями позже, Тот стоял около кормового весла «Звезды», а три паруса, в последний раз видневшиеся в кильватере корабля, вплывали в его память, чтобы навсегда остаться в ней. Сегодня, когда они достигли Фив, погребение его отца уже принадлежало прошлому, начало затягиваться туманом, вытесняясь более насущными делами. Теперь он уже никогда не сможет с ним познакомиться, отец ушёл навсегда, он был мёртв. Неужели всю жизнь, думал Тот, ему придётся испытывать это странное чувство, когда не хватает человека, которого он никогда не знал.

Он думал о словах Тиаха, и сердце больно колотилось от волнения и страха. Неужели его действительно ждали там, в Фивах, чтобы приветствовать как своего нового фараона, препроводить во дворец, возложить на голову корону Египта и каким-то образом преобразить его в бога? Нехси ничего не говорил об этом, вообще ничего.

А может быть, Тиах был не прав. Тот не знал, на что лучше надеяться — на его правоту или неправоту. Конечно, весьма возвышенно было бы оказаться царём — но в Вавилоне; он знал, что там положено делать царю и как люди воспринимают положение дел. Но стать царём-богом... Сердцем Тот не мог принять такую возможность, пусть даже для этого будут использоваться тайное волшебство и могучие заклинания. Да и вообще: быть царём этой большой странной земли, где всё было для него ново и незнакомо, где на его любое, самое простое замечание реагировали с таким удивлением, что он уже привык остерегаться говорить что-либо, — нет, это значило нечто совсем другое. Он не мог бы ощутить величия. Он ощущал бы только неловкость и неправоту. Он уже ощущал их, всё время своего долгого плавания вверх по реке, когда каждый рыбак, каждая девчонка, пасущая гусей, встречная толпа селян пялили на него глаза, как будто он был какой-то диковинкой, а не их царевичем.

Тот отвернулся от борта, ощупывая воротник своей туники.

«Это всё моя одежда и мои волосы, — печально подумал он. — Если бы у меня была египетская одежда, я надел бы её — но ведь Нехси не предложил её мне.