Экспедиция "Тигрис" - читать онлайн книгу. Автор: Тур Хейердал cтр.№ 25

Ребята слушали меня внимательно, и я даже начал подумывать что вездесущий «младенец» Норриса может оказаться самым эффективным и желанным для руководителя средством против «экспедиционита». А впрочем... Ведь этого самого «сосунка» американец таскал с собой в полинезийской экспедиции и привез такие кадры... Вот и Карло уже ворчит, потому что Норрис знай себе кино снимает, тогда как он, Карло, кроме фотографирования обязан варить макароны и кантовать груз.

Улучив минуту, когда мы с Норрисом очутились с глазу на глаз, я сказал ему, что он, конечно, вправе вести себя на борту как пассажир. Но для него же будет лучше не чувствовать себя посторонним, а наравне со всеми нести рулевую вахту, дежурить на камбузе и выполнять прочие повседневные дела. Надо снимать — в любую минуту подменим. Норрис ответил, что и сам хотел просить меня об этом. Хотел стать членом нашего товарищества. И он стал им.

Три дня стояли мы на якоре у камышей, ремонтируя и укрепляя мостик крепкими узлами и дополнительными перекладинами. Двое ребят побывали на берегу и купили толстые буйволовые кожи; кусками этих кож мы защитили бунты в тех местах, где об них терлись весла и якорные канаты. Кроме того, мы приступили к сооружению двух маленьких забортных уборных по обе стороны кормы, обшивая их приобретенными у болотных арабов плетеными матами чола.

Мы любовались восходом солнца и огромной южной луной, но по ночам дул холодный северный ветер, пришлось даже завесить парусиной с наветренной стороны тростниковую стену, сквозь щели которой вполне можно было наблюдать звезды. Дневная температура воздуха понизилась до семнадцати градусов.

Вечером третьего дня мы подняли парус и пошли дальше вниз по реке. Норман пожертвовал одним гребным веслом и вместе с русским плотником попытался нарастить овальные веретена рулевых весел, сделать их круглыми в местах соприкосновения с уключинами. Не вышло. Тогда они попробовали стесать мешающие горбы. Все равно рулевые весла заедало, и эти два чудовища по-прежнему грозили развалить мостик при поворотах, когда на лопасти ложилась большая нагрузка. Мы с Юрием и Карло принялись критиковать усовершенствования Нормана, Норман защищался, но дискуссия сразу прекратилась, едва мы увидели торчащую над передней рубкой голову Норриса и услышали, что в самой рубке словно младенец икает: там заработал рекордер, включаемый дистанционно крохотным устройством, которое лежало в заднем кармане нашего кинооператора. Решили снести рулевые весла на берег, как только где-нибудь причалим, и постараться вернуть им первоначальные очертания.

Ладья развила хороший ход, около трех узлов, и с заходом солнца мы собрались при свете керосинового фонаря за столом, где нас ждал приготовленный Рашадом арабский плов с изюмом и луком. Внезапно рулевые крикнули с мостика, что на реке впереди полыхает пламя. Мы взобрались кто на стол, кто на рубки, а Норрис в два счета очутился на верхушке мачты. И правда, справа три длинных языка пламени, вырываясь из высоких газовых труб, стелились в темноте над рекой. Оберегая от огня свою камышовую ладью, мы прижались к другому берегу. Картина была живописная и драматическая. Могучее пламя так и норовило дотянуться до «Тигриса», озаряя ярким светом парус, рубки и наши лица. Даже пальмы на левом берегу были освещены. Миновав эту опасность, мы вскоре приметили на том же правом берегу свободную бетонную пристань. Балям с нашими лоцманами причалила первой и сыграла роль привального бруса для «Тигриса».

Норман вдруг опять свалился на два дня с высокой температурой. Да и Юрий признался мне по секрету, что у него сильно колет в груди.

С восходом солнца мы рассмотрели огромный промышленный комплекс, которому принадлежала пристань. Работающие на комплексе европейские инженеры включили подъемный кран и помогли нам перенести на берег наши исполинские рулевые весла. Мы уменьшили на одну треть площадь лопастей, а Дмитрий обтесал своим русским топором веретена, намного облегчив их и вернув им почти круглую форму. Радушные инженеры из Швейцарии и ФРГ накормили нас и завтраком, и обедом. Они руководили строительством большого бумажного комбината, первая очередь которого уже вступила в действие. Вместе с другим комбинатом, строящимся выше по реке, это предприятие было призвано обеспечить бумагой безлесный Ирак. Бумажную массу делали из заготовленного на болотах тростника и камыша. Особенно подходил для этого кассаб, и его сплавляли по реке до комбината в виде огромных плотов — гаре. На обширной площадке рядом с комбинатом лежали тысячи тонн камыша, ожидающего превращения в бумажную массу.

В этой связи нас подстерегала новая, кошмарная проблема, с какой шумерам никогда не приходилось сталкиваться. Мы уже обратили внимание на то, что на этом участке Шатт-эль-Араб особенно загрязнен, но только вечером, спустившись к причалу после веселой пирушки, увидели плывущие по черной воде белые хлопья. В свете карманных фонариков вокруг нашей золотистой ладьи вообще не было видно воды — сплошное безе с мазками желтого крема. Стоя на холодном ночном ветру, мы чувствовали себя словно перенесенными в ледяные просторы Арктики. Казалось, из мрака медленно выплывают покрытые снегом большие льдины, сбиваясь в пак вокруг «Тигриса».

Кто-то из ребят побежал вверх по берегу и обнаружил, что белые хлопья устремляются в реку сплошным потоком по канаве, берущей начало у фабричных построек. Один из инженеров объяснил, что по ночам промывают старую мельницу. Новая мельница, которую сейчас монтируют, не будет загрязнять реку, а старая вот загрязняет... Химикалии из бумажного комбината! Корпус «Тигриса» наполовину погружен в густое месиво отходов предприятия, превращающего камыш в бумагу!

Мы попробовали разгонять бело-желтую кашу гребными веслами — куда там! Коварные хлопья тотчас затягивали снова черные клочки чистой воды. И уйти от них нельзя: тяжелые рулевые весла лежали на берегу, реконструированные лопасти только-только начали покрывать свежим слоем асфальта.

Наутро вся команда была готова поклясться, что осадка «Тигриса» заметно увеличилась. Норман не сомневался, что камыш пострадал от химии. И как мы ни старались поскорее установить на место рулевые весла и поднять парус, отчалить удалось лишь около полудня. Идя вниз по реке, мы и на другой день обгоняли плывущие тем же курсом пышные хлопья.

Слава богу, круглые веретена рулевых весел вращались на прокладке из буйволовой кожи куда легче. Вот только ветер стих. Начисто пропал. Правда, река продолжала течь. Не спеша. Кругом простирался чудесный, ничем — кроме белых хлопьев — не оскверненный ландшафт. Финиковые пальмы... Буйволы... Гуси, утки, заросли тростника кассаб... Деревушки на берегах, весело приплясывающие ребятишки. Кто бежал вдогонку за нами, кто карабкался на пальмы. Лающие псы... Женщины в выглядывающих из-под длинной черной накидки ярких платьях. Одни пасли овец, другие несли на голове воду в бутылочных тыквах или алюминиевой посуде. Гончарные сосуды вышли из употребления. Две-три лодки с рыбаками... И все. Мир, тишина. Багровый закат за пальмами. Потом река остановилась. И мы бросили якорь, не дожидаясь, когда она потечет вспять.

На другой день впереди, как по мановению волшебного жезла, вновь явилась современная цивилизация. Проходя остров Синдбад, пришлось просить наших лоцманов, чтобы провели «Тигриса» на буксире между огромными устоями нового моста, который уже соединил другую сторону острова с берегом. Я побывал здесь до того, как мы начали строить свое судно, и разговаривал с немецкими инженерами. Сооружение исполинского моста шло стремительными темпами, еще месяц — и он будет готов. Тогда уже под его низкими пролетами никакая камышовая ладья с шумерской мачтой не сможет пройти из Тигра или Евфрата к морю.