Капеллан дьявола. Размышления о надежде, лжи, науке и любви - читать онлайн книгу. Автор: Ричард Докинз cтр.№ 62

Свою теорию соотношения полов у медоносных пчел Билл точно так же опубликовал не в специальной заметке в журнале “Нейчур”, как сделал бы любой ученый с нормальной степенью амбициозности, а спрятал в рецензии на чужую книгу. Кстати, у этой рецензии был безошибочно узнаваемый гамильтоновский заголовок: “Азартные игроки со времен зарождения жизни: усо-ногие, тли, вязы”.

Двумя крупнейшими достижениями, благодаря которым Гамильтон особенно известен, являются генетическая теория родства и паразитарная теория пола. Но наряду с этими двумя главными идеями, которыми он был одержим, он также нашел время ответить (или сыграть ключевую роль в получении ответа общими усилиями) на целый ряд других важных вопросов, оставленных в стороне синтетической теорией эволюции.

Почему мы стареем и умираем от старости?

Почему соотношение полов в популяциях иногда отклоняется от обычно ожидаемого 50/50? В посвященной этому вопросу краткой статье он впервые ввел в эволюционную биологию теорию игр — то самое нововведение, которое показало себя бесконечно плодотворным в руках Джона Мейнарда Смита.

Может ли естественный отбор благоприятствовать деятельному злому умыслу, в противоположность обычному эгоизму?

Почему столь многие животные собираются в стаи или стада, когда им угрожают хищники? У статьи, посвященной этому вопросу, было очень характерное название: “Геометрия для эгоистичного стада”.

Почему животные и растения прилагают столько усилий к расселению своего потомства повсюду, даже если оно расселяется в места, уступающие по качеству уже заселенным? Соавтором этой работы был Роберт Мэй.

Как в дарвиновском мире, эгоистичном в своей основе, может развиваться кооперация между неродственными особями? Соавтором этой работы был обществовед Роберт Аксельрод.

Почему осенние листья приобретают заметную красную или желтую окраску? Рассуждая в характерной для него смелой — но убедительной — манере, Гамильтон предположил, что яркая окраска — это предупреждение от лица дерева, предупреждение насекомым, чтобы они не откладывали яйца на это дерево, предупреждение, подкрепляемое токсинами, точно так же, как желтые и черные полоски осы подкрепляются ее жалом.

Эта замечательная идея характерна для юношеской изобретательности Гамильтона, которая, казалось, с возрастом только росла. Ведь он совсем недавно предложил подходящую теорию того, как “гипотеза Геи”, которую прежде в основном высмеивали, может на самом деле работать в рамках настоящей дарвиновской модели. В марте этого года, когда его хоронили на опушке Уайтемского леса, его верная спутница Луиза Боцци произнесла над могилой несколько прекрасных слов, вспомнив поразительную ключевую идею этой работы, что облака — это на самом деле приспособление, выработанное микроорганизмами для собственного расселения. Она процитировала замечательную статью Билла “Ни одного не перевернутого камня: жизнь и смерть охотника на букашек”, в которой он высказал пожелание, чтобы, когда он умрет, его оставили на земле в амазонских джунглях, где его закопали бы жуки-могильщики на корм своим личинкам [203] .

Затем, в их детях, заботливо выращенных усатыми родителями на шариках размером с кулак, вылепленных из моей плоти, я улечу оттуда. Меня не будет глодать ни червь, ни грязная муха: преобразившийся и многочисленный, а наконец вылечу из земли с жужжанием, как пчелы из своего гнезда — притом жужжа громче, чем пчелы, почти как рой мотоциклов. И летучие жуки унесут меня, один за другим, в раскинувшуюся под звездами бразильскую глушь.

Луиза зачитала это, а затем добавила собственную элегию, вдохновленную его теорией облаков:

Билл, твое тело лежит теперь в Уайтемском лесу, но отсюда ты вновь попадешь в свои любимые джунгли. Ты будешь жить не только в жуке, но и в миллиардах спор грибов и водорослей. Поднятый ветром в тропосферу, ты образуешь облака и полетишь через океаны, будешь выпадать на землю и взлетать вновь и вновь, пока, наконец, капля дождя не соединит тебя с водой затопленных джунглей Амазонки [204] .

В итоге Гамильтона осыпали почестями, но это лишь подчеркнуло, сколь долго мир не мог оценить его по достоинству. Он получил немало премий, в том числе премию Крафорда и премию Киото. Но его волнующе откровенная автобиография являет нам молодого человека, мучимого неуверенностью в себе и одиночеством. Он не только был неуверен в себе. Он стал сомневаться даже в том, что вопросы, которыми он так одержимо занимался, вообще могут интересовать кого-либо, кроме него самого. Неудивительно, что это иногда вызывало у него сомнения в собственном психическом здоровье.

Этот опыт на всю жизнь выработал у него сочувствие к аутсайдерам, которое, быть может, и побудило его в последнее время встать на защиту непопулярной, если не сказать отброшенной, теории происхождения СПИДа. Как вы, возможно, знаете, именно это заставило его совершить в этом году роковое путешествие в Африку.

В отличие от других лауреатов важнейших премий, Биллу действительно были нужны деньги. Он приводил своих консультантов по финансовым вопросам в отчаяние. Деньги интересовали его лишь постольку, поскольку он мог употребить их на какое-нибудь доброе дело, обычно на пользу других. Он отличался патологической неспособностью их накапливать и раздавал многое из того, что имел. Очень характерно для его финансовой проницательности, что он оставил завещание щедрое, но — не заверенное свидетелями. Так же характерно, что он купил дом в Мичигане, когда цены предельно выросли, а продал его, когда они упали до минимума. Его капиталовложение не просто не поспело за инфляцией. Он даже потерял внушительную сумму и не мог позволить себе купить дом в Оксфорде. К счастью, у университета был подаренный ему прекрасный домик в деревне Уайтем, и благодаря Дику Саутвуду, который, как всегда ничего не афишируя, все это устроил, Билл, его жена Кристина и их семья нашли место, где они смогли благополучно жить.

Каждый день он ездил на велосипеде в Оксфорд из Уайтема — с огромной скоростью. Эта скорость так не вязалась с его копной седых волос, что, возможно, из-за этого он часто попадал в аварии. Автомобилисты не верили, что человек его возраста вообще может ехать с такой скоростью, и неправильно ее оценивали — с печальными последствиями. Мне не удалось найти документальных подтверждений повторяемой всеми истории о том, как однажды он влетел в салон автомобиля, приземлился на заднем сиденье и произнес: “Пожалуйста, отвезите меня в больницу”. Зато я нашел надежное свидетельство того, что полученный им грант от Королевского общества, чек на пятнадцать тысяч фунтов, вылетел на большой скорости из корзины его велосипеда.