– Да ты что! Когда?
– На следующей неделе. – Мама выискивает кого-то глазами среди гостей. – Видела подружку невесты, такую полненькую, с пышной прической?
– Да.
– Ей исполняется тридцать в канун Нового года, и она хочет закатить вечеринку в духе времен рокеров и стиляг.
– Класс! Но мы ведь завтра улетаем. Как ты все организуешь? – Я с грустью представляю, что мама останется здесь, а мы будем встречать Рождество дома, без нее.
– Она сказала, что оплатит наше пребывание, так что Рождество и Новый год мы встретим в Нью-Йорке. И билеты они поменяют тоже за свой счет. Эти люди и впрямь богачи, деньги для них не проблема.
Я стою как вкопанная и пытаюсь осознать мамины слова.
– Мы остаемся на Рождество?
– Да, я позвонила папе, и он не против.
Я безумно счастлива, но мой разум настойчиво ищет причину, по которой все может пойти наперекосяк, – все это слишком чудесно, чтобы быть правдой.
– А как же Том? А Эллиот?
– Эллиот тоже может остаться. Надеюсь, что сможет. Мне еще предстоит позвонить его родителям. А Том прислал мне эсэмэс сегодня утром. Спрашивал, не будем ли мы против, если он встретит Рождество с Мелани и ее семьей.
Я так рада, что хочется танцевать. И я с удовольствием станцевала бы ламбаду, не будь на моем пути так много преград.
Я проведу Рождество в Нью-Йорке. Я смогу увидеться с Ноем. Лучше и быть не может!
– А Сейди Ли позвала нас на Рождество к себе домой, в Бруклин, – говорит мама, опровергая мои мысли: может жизнь быть лучше, в миллион раз.
Вечером папа и Эллиот присоединяются к торжеству. Эллиот выглядит потрясающе в винтажном костюме и галстуке. А я снова смотрю на свое платье прислуги и вздыхаю. Если бы я сама выбирала, что надеть на встречу с Ноем, то ни за что не взяла бы это платье. Успокаивает только то, что мой скучный наряд подходит к теме свадьбы.
Мы все выстраиваемся вокруг Синди и Джима, и они начинают свой первый танец.
Синди переоделась в нарядное короткое платье из блестящего голубого атласа. Когда она движется, ткань переливается, словно лунный камень, отражая мерцающее освещение зала. Музыканты играют начальные аккорды «Unchained Melody», и я с трепетом вспоминаю, как вчера впервые увидела на этой сцене Ноя.
До полуночи осталось всего три часа. Я поглядываю на часы на стене, совсем как Золушка. Только я не боюсь, а жду, когда пробьет двенадцать.
– Пенни, почему ты еще не переоделась? – шепчет мне на ухо мама.
– О чем ты? Да и во что?
Мама хмурится.
– Мне казалось, что я сказала тебе про платье. Я что, не говорила тебе про платье?
Я непонимающе смотрю на нее.
– О господи! Я так забегалась, что совсем об этом забыла. – Мама берет меня за руки. – Внизу, в моем номере, лежит платье специально для тебя.
– Что за платье?
– Увидишь, – улыбается мама.
– Но я должна быть одета в стиле свадьбы.
– Будешь. – Мама протягивает мне свой ключ-карту и улыбается еще загадочнее.
– Хорошо.
Я направляюсь к выходу и успеваю сделать фото: девочка-цветочница ползет под стол, зажав в руке куриную ножку.
Я расхохоталась, едва войдя в родительский номер. На папиной половине почти ничего нет, кроме скромно поставленного у стены чемодана и какой-то спортивной биографии на тумбочке у постели. А по маминой половине словно прошелся ураган и раскидал все ее платья и косметику. Переступая через разбросанную одежду, я подхожу к постели.
На покрывале лежит красивое прямое мини-платье из изумрудного шелка с окантовкой из серебристого бисера. Рядом – гармонирующая с платьем расшитая повязка на волосы и туфельки на ремешке с закругленными носами. Я не могу поверить, что это все – мне, но сомнения развеивает записка «Для Пенни».
У меня перехватывает дыхание от радости, но тут мой верный внутренний голос заводит свою обычную песню: «А вдруг оно тебе мало? А что, если ты в нем будешь глупо смотреться?» Но когда я беру в руки платье, то понимаю, что в нем невозможно глупо выглядеть. Я сбрасываю платье прислуги и надеваю новое. Ткань настолько мягкая, что по коже бегут мурашки. Посмотрев на свое отражение в большом зеркале, я во весь голос вздыхаю. Платье село идеально, и я в нем кажусь такой взрослой, такой… Такой интересной. Словно актриса из старого кино. Я надеваю туфли и оглядываю волосы. Они собраны в строгий пучок, но с этим платьем такая прическа не смотрится.
Я распускаю волосы и беру расческу с маминого туалетного столика. Справившись с кудряшками, я заплетаю их в две косы, которые оборачиваю вокруг головы. Сверху украшаю прическу лентой. Потом я сажусь за мамин столик и подкрашиваю глаза – подводка и тушь, провожу по коже пуховкой и прыскаюсь духами – я готова. Подхожу к большому зеркалу, чтобы посмотреть на себя в полный рост.
На память приходит день, когда я собиралась на встречу с Олли. Тогда я сильно волновалась, мучилась от неуверенности в себе. А сейчас я смотрю на свое отражение и не могу сдержать улыбки. Даже не верится, что это было всего неделю назад, кажется, что не меньше жизни прошло с тех пор. Сейчас я чувствую себя другим человеком.
Я беру сумочку и иду к выходу.
Глава двадцать шестая
Я возвращаюсь на свадьбу. Мама, папа и Эллиот сидят за столиком в углу банкетного зала.
– О, дорогая! – восклицает мама.
Папа вздыхает:
– Да ты просто…
– Феерически выглядишь! – заканчивает за него Эллиот.
– Благодарю! – Я кружусь, и бисерная бахрома по краю платья переливается и красиво взлетает веером. Потом я подсаживаюсь за стол. – Спасибо тебе, мамочка.
– Вот и выросла дочка, – с тоской в голосе произносит папа.
– Ну пап! – Я краснею от смущения.
– Ладно, попробую еще раз набрать родителям, – говорит Эллиот. – Скрестите пальцы и все, что только можно, чтобы они разрешили мне остаться с вами на Рождество.
Мы с мамой тут же скрещиваем пальцы, а папа скашивает к носу глаза.
Как только Эллиот уходит, мама обращается ко мне:
– Сейди Ли сказала, что Ной собирается с тобой встретиться, когда закончится свадьба.
– Так, пожалуй, мне пора познакомиться с этим Ноем, – ворчит папа.
– Познакомишься, – отвечает мама. – Мы будем вместе встречать Рождество.
От этих слов у меня в голове запевает небесный хор. Но тут я понимаю, что это – рингтон. Мне пришла эсэмэска от Ноя.
Есть шанс, что тебе удастся сбежать со свадьбы пораньше?
Я не сторонник долгих прощаний, но в этот раз сделаю исключение (я же говорил, что ты странно на меня влияешь!) Н.