Эффект Люцифера. Почему хорошие люди превращаются в злодеев - читать онлайн книгу. Автор: Филип Зимбардо cтр.№ 47

Священник: «Интересно, вы обсуждали возможность того, чтобы ваша семья пригласила для вас адвоката?»

№ 819: «Они знают, что я заключенный. Я сказал им, что я здесь делаю, о номерах, правилах, и как здесь трудно».

Священник: «Как вы себя чувствуете?»

№ 819: «У меня очень болит голова; мне нужен врач».

Я вмешиваюсь, пытаясь обнаружить причину его головной боли. Я спрашиваю, страдает ли он мигренями; может быть, головная боль вызвана усталостью, голодом, высокой температурой, напряжением, запором или проблемами со зрением.

№ 819: «Я просто чувствую себя вроде как уставшим. Я нервничаю».

Потом он дает себе волю и начинает плакать. По щекам катятся слезы, он тяжело вздыхает. Священник спокойно дает ему свой носовой платок.

«Неужели вам настолько плохо? Сколько времени вы здесь находитесь?»

«Всего три дня!»

«Вам не стоит воспринимать все это так близко к сердцу».

Я пытаюсь успокоить № 819, разрешаю ему уйти в комнату отдыха за пределами двора — она находится прямо позади помещения, где мы ведем видеозапись. Я говорю ему, что там он сможет отдохнуть, и я принесу ему поесть. Мы посмотрим, пройдет ли головная боль к обеду. Если нет, я отправлю его в студенческую поликлинику. В итоге я беру с него обещание не пытаться бежать, ведь он находится в помещении, которое практически не охраняется. Я говорю, что если он действительно так плохо себя чувствует, мы можем освободить его немедленно. Он настаивает, что хочет продолжать и обещает не предпринимать никаких подозрительных действий.

Священник, обращаясь к заключенному № 819: «Возможно, это реакция на запах. Здесь спертый воздух. Здесь неприятно пахнет, нужно время, чтобы к этому привыкнуть. Ну вот запах этот, наверное, даже ядовит, он, конечно, слишком сильный, но зловоние — это тюремная реальность. (Макдермот чувствует запах мочи и экскрементов, прочно „поселившийся“ в нашей тюрьме. Мы к нему привыкли и не замечаем, пока кто-нибудь на него не укажет.) Приходится терпеть, многие заключенные с этим справляются».

Мы выходим со двора, идем по коридору в мой кабинет. Священник говорит, что исследование похоже на реальную тюрьму, и он наблюдает типичный «синдром впервые осужденного» — человек сбит с толку, раздражен, он испытывает гнев, депрессию и эмоционально нестабилен. Он уверяет меня, что подобные реакции исчезают примерно через неделю, потому что заключенный не сможет выжить, если «ведет себя как баба». Он добавляет, что, по его мнению, эта ситуация гораздо труднее для № 819, чем этот мальчик готов признать. Мы соглашаемся, что он нуждается в консультации. Я замечаю, что хотя у № 819 дрожали губы, тряслись руки и текли слезы, он все же не признал, что не может продолжать эксперимент, и не захотел уйти. Я думаю, что он не может смириться с тем, что оказался «слабаком», что его мужественности брошен вызов, и он хочет, чтобы мы — чтобы я — уговорил его уйти и тем самым сохранить свое лицо.

«Возможно. Это интересная точка зрения», — добавляет отец Макдермот, размышляя над тем, что только что произошло.

Мы прощаемся, и я мимоходом добавляю, что отец Макдермот ведь не собирается звонить родителям, не правда ли?

«Конечно, я должен им позвонить. Это моя обязанность».

«Несомненно, как же я раньше не подумал, это ваша обязанность, правильно». (Мне только не хватает родителей и юристов — священник собирается до конца играть роль настоящего капеллана. Он знает, что это не настоящая тюрьма и не настоящие заключенные, но, черт возьми, шоу должно продолжаться.)

Визит священника ярко освещает растущую путаницу между реальностью и иллюзией, между ролями и настоящей идентичностью участников эксперимента. Отец Макдермот — реальный священник в реальном мире, работавший в реальных тюрьмах, и хотя он вполне понимает, что наша тюрьма — мнимая, он так серьезно и глубоко играет свою роль, что невольно добавляет нашему шоу реалистичности. Он сидит прямо, особым образом держит руки, делает определенные жесты, наклоняется вперед, давая советы, понимающе кивает, похлопывает собеседников по плечу, хмурится наивности заключенных. Его тон и интонации возвращают меня в детство, в воскресную школу при католической церкви святого Ансельма. Он не мог бы исполнить роль священника убедительнее, даже если бы его прислало актерское агентство. Он так безупречно играет свою роль, что мне начинает казаться, будто мы все — герои какого-то странного фильма, и я восхищаюсь мастерством этого актера. Пожалуй, визит священника придает еще больше сходства нашей мнимой тюрьме с настоящей. Сильнее всего это влияет на тех заключенных, которые все еще помнят, что «это всего лишь эксперимент». Священник добавил исследованию новое измерение. Кто написал сценарий этого фильма? Франц Кафка? Или Луиджи Пиранделло?

В этот момент во дворе раздается крик. Это кричат заключенные. Они громко скандируют что-то о заключенном № 819.

Арнетт: «Заключенный № 819 плохо себя вел. Скажите это десять раз, громко».

Заключенные: «Заключенный № 819 плохо себя вел». (Снова и снова, много раз.)

Арнетт: «Что случилось с заключенным № 819, из-за того, что он плохо себя вел, заключенный № 3401?»

№ 3401: «Заключенный № 819 наказан».

Арнетт: «Что случилось с заключенным № 819, № 1037?»

№ 1037: «Я не знаю, господин надзиратель».

Арнетт: «Он наказан. Сначала, № 3401».

№ 3401 повторяет, а заключенный № 1037 добавляет еще громче: «Заключенный № 819 наказан, господин надзиратель».

Заключенному № 1037 и всем остальным по очереди задают один и тот же вопрос, и каждый отвечает одно и то же, а потом все вместе.

Арнетт: «Давайте повторим пять раз, чтобы убедиться, что вы запомнили. Заключенный № 819 плохо себя вел, и поэтому у вас в камерах беспорядок. Давайте повторим это десять раз».

«Из-за того, что сделал заключенный № 819, в моей камере беспорядок».

Заключенные снова и снова повторяют эту фразу, но № 1037 — тот, который хочет быть юристом, молчит. Охранник Джон Лендри угрожающе указывает на него дубинкой, чтобы заставить присоединиться к остальным. Арнетт велит всем замолчать, чтобы выяснить, что не понравилось Лендри; Лендри говорит, что № 1037 не слушается.

Заключенный № 1037 обращается к Арнетту: «У меня есть вопрос, господин надзиратель. Нам ведь запрещено лгать?»

Арнетт, в своей самой официальной, бесстрастной, поистине неповторимой манере, отвечает: «Нас не интересуют ваши вопросы. Вам дали задание, ваше дело — его выполнять. Итак: из-за того, что сделал заключенный № 819, в моей камере беспорядок. Десять раз».

Заключенные повторяют, но сбиваются, и им приходится повторить одиннадцать раз.

Арнетт: «Сколько раз вам сказали это повторить, заключенный № 3401?»

№ 3401: «Десять раз».

Арнетт: «Сколько раз вы это сделали, мистер 3401?»

№ 3401: «Десять раз, господин надзиратель».