Эффект Люцифера. Почему хорошие люди превращаются в злодеев - читать онлайн книгу. Автор: Филип Зимбардо cтр.№ 46

Почти все разговоры проходят по одной и той же схеме.

Священник представляется:

«Я — отец Макдермот, сын мой, а вас как зовут?»

Заключенный отвечает: «Я — заключенный № 5486, сэр», или «Я — № 7258, отец». Лишь немногие называют свои настоящие имена; почти все произносят только номера. Что любопытно, священник никак на это не реагирует; я очень удивлен. Очевидно, роли заключенных начинают поглощать наших испытуемых.

«В чем вас обвиняют?»

Заключенные отвечают: «кража», «вооруженное ограбление», «кража со взломом» или «статья № 459». Некоторые добавляют: «Но я невиновен» или «Меня обвиняют в… но я не делал этого, сэр».

Затем священник говорит: «Рад видеть вас, молодой человек» или произносит имя заключенного. Он спрашивает каждого, где он живет, о его семье, о посетителях.

«Почему у вас на ногах цепь?» — спрашивает отец Макдермот одного заключенного.

«Думаю, она должна мешать нам свободно передвигаться», — отвечает тот.

Некоторых он спрашивает о том, как с ними обращаются, как они себя чувствуют, есть ли у них какие-то жалобы, может ли он чем-то помочь. Затем наш пастор превосходит все мои ожидания и начинает спрашивать о юридических аспектах заключения.

«Кто-нибудь пишет вам?» — спрашивает он заключенных. А № 4325 он задает серьезный вопрос: «Что думает ваш адвокат о вашем деле?»

Ради разнообразия он иногда спрашивает: «Вы сказали своей семье, в чем вас обвиняют?» или «Вы уже встречались с государственным адвокатом?».

Внезапно мы оказываемся в «Сумеречной зоне» [92] . Отец Макдермот окончательно вошел в роль тюремного капеллана. Очевидно, наша мнимая тюрьма выглядит весьма реалистично, и священник поддался этой иллюзии — точно так же, как заключенные, охранники и я сам.

«Нам не разрешают звонить по телефону, и мы еще не были в суде; нам не говорят даже о дате судебного процесса, сэр».

Священник произносит: «Ну, кто-то должен заниматься вашим делом. Я имею в виду, вы можете бороться и здесь, но что толку просто написать апелляцию председателю уголовного суда? Ответа придется ждать очень долго. Ваша семья может связаться с юристом, потому что в вашем нынешнем положении у вас связаны руки».

Заключенный Рич-1037 говорит, что планирует «быть своим собственным адвокатом, потому что я скоро я стану юристом — через несколько лет я закончу юридическую школу».

Священник сардонически улыбается. «По моим наблюдениям, юрист, ведущий свое собственное дело, бывает слишком эмоционален. Вы ведь знаете эту поговорку: „Тот, кто представляет самого себя — или дурак, или адвокат“».

Я говорю заключенному № 1037, что его время закончилось, и на его место садится следующий.

Священник озадачен подчеркнуто официальным тоном Сержанта и его отказом обратиться к юрисконсульту, потому что «совершенно справедливо, что я отбываю срок за преступление, которое я, как полагают, совершил». «Другие тоже так думают, или он — особый случай?» — спрашивает Макдермот.

«Это особый случай, отец».

Сержант ни у кого не вызывает симпатии; даже священник относится к нему с подозрением.

Заключенный Пол-5704 ловко использует возможность «стрельнуть» у священника сигарету, хотя знает, что ему запрещено курить. Он закуривает, глубоко затягивается, посылает мне ироническую усмешку и двумя пальцами показывает знак «победа» — невербальный сигнал превосходства. Позже глава комитета по рассмотрению жалоб по максимуму использует это приятное отступление от тюремных правил. Я ожидаю, что он попросит еще одну сигарету «про запас». Но обратил внимание на то, что охранник Арнетт уже заметил это нарушение порядка. Я уверен, что позже он заставит заключенного сполна заплатить и за контрабандную сигарету, и за гадкую ухмылку.

Беседы с заключенными продолжаются, одна за другой, в светском тоне. Звучат жалобы на плохое обращение и нарушения правил. Я все больше беспокоюсь и смущаюсь.

Только заключенный № 5486 отказывается следовать этому сценарию, то есть делать вид, что это — реальная тюрьма, а он — настоящий заключенный, которому нужна помощь настоящего священника, чтобы вернуть себе свободу. Он — единственный, кто называет ситуацию «экспериментом», — экспериментом, который выходит из-под контроля.

Джерри-5486 — самый уравновешенный из всех заключенных, но наименее демонстративный. Я понимаю, что до сих пор он оставался почти невидимым, обычно охранники не требовали от него каких-то особых действий, и он ухитрялся оставаться незаметным во время перекличек, мятежей и беспорядков. С этого момента я буду бдительно за ним наблюдать.

Следующий заключенный, наоборот, очень хочет, чтобы священник помог ему получить помощь юриста. Но он ошеломлен тем, что она так дорого стоит.

«Предположим, ваш адвокат захочет прямо сейчас получить от вас 500 долларов в качестве предварительного гонорара. У вас есть 500 долларов? Если нет, вашим родителям придется найти эти деньги, а может быть, даже больше — и как можно скорее».

Заключенный Хабби-7258 принимает предложение священника о помощи и дает ему телефон матери, чтобы она могла нанять адвоката. Он говорит, что его двоюродный брат работает в офисе местного государственного защитника и мог бы заняться его делом. Отец Макдермот обещает выполнить его просьбу, и Хабби так искренне радуется, как будто Санта-Клаус подарил ему новую машину.

Ситуация становится все более странной.

Перед уходом, побеседовав с семью заключенными, отец Макдермот, в лучшей пасторской манере, спрашивает об оставшемся заключенном, которому, возможно, требуется помощь. Я прошу охранника Арнетта предложить заключенному № 819 несколько минут поговорить со священником; возможно, благодаря этой беседе он почувствует себя лучше.

Во время затишья, пока заключенный № 819 готовится к встрече со священником, отец Макдермот признается мне:

«Все они принадлежат к наивному типу заключенных. Они ничего не знают о тюрьме и не понимают, для чего она нужна. Это типично для образованных людей, которых я здесь вижу. Но именно такие люди нужны, чтобы попытаться изменить тюремную систему, — это завтрашние лидеры и сегодняшние избиратели, и скоро они будут формировать систему образования. Они просто мало знают о том, что такое тюрьма, и что она может сделать с человеком. Но то, что вы здесь делаете — хорошо, это их научит».

Я принимаю это как выражение доверия, мы договариваемся о времени проповеди в течение дня, но мое удивление не уменьшается.

Заключенный Стью-819 выглядит ужасно, и это еще мягко сказано: темные круги под глазами, растрепанные волосы торчат во все стороны. Утром Стью-819 провинился: в гневе он устроил разгром в своей камере — разорвал подушку и раскидал перья по полу. Его поместили в карцер, а сокамерникам пришлось за ним убирать. После вчерашнего свидания с родителями он подавлен. Его сокамерник сказал охранникам, что его родители остались вполне довольны встречей, а он — совсем наоборот. Они не слушали его жалоб, не обратили внимания на его состояние, которое он попытался им описать. Они все время говорили о каком-то чертовом спортивном матче, который только что посетили.