Что может быть лучше? - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Армалинский cтр.№ 100

Три часа исчезновения женщины не были достаточно долгим сроком отсутствия, чтобы вызывать панику среди её родственников и друзей. Кроме того, совесть Дэвида была абсолютно чиста – он знал, что не наносит женщине никакого вреда, а лишь даёт ей огромное наслаждение. И хотя она не запомнит, что с ней произошло, но она всегда будет носить в себе чувство приобщённости к великой свободе, что будет благотворно влиять на всю её последующую половую жизнь.

Одно лишь вызывало сожаление у Дэвида – с некоторыми женщинами ему хотелось встретиться более одного раза. Некоторых хотелось бы держать при себе как постоянных любовниц. Но он знал, что давать вторую дозу Тотала чрезвычайно опасно, и потому это было впервые в жизни, когда он сетовал на необходимость разнообразия женщин. К счастью, у него была Джой, которая удовлетворяла ту часть его души, которая нуждалась в регулярности и стабильности отношений.

Однажды Дэвид сидел в кафе у моря. Перед ним билась морская вода, которая, подначиваемая ветром, часто становилась угрожающей из-за своего громадного количества. Все столики были заняты людьми, а чуть поодаль стояли кресла, в которых люди, развалясь, мечтательно смотрели вдаль, или читали, или тихо переговаривались. На одном из кресел сидела девушка лет шестнадцати, она попивала лимонад и почитывала книжку. Её созревшее тело, не оставляющее сомнений в своём предназначении, грациозно заполняло пространство кресла. Девушка перекладывала ногу на ногу, и между ног мелькали крохотные кусочки материи шортов. Полные груди, не терпящие лифчика, еле мирились с тонкой тканью маечки, и соски подсматривали сквозь полупрозрачную ткань на рты мужчин, чтобы потом отдаться ртам младенца. Рядом с ней было свободное кресло, Дэвид сел в него и краем глаза ощупывал её. Он знал, что сделает ошибку, если попытается с ней сблизиться на людях. Он не мог уходить с незнакомой юной девушкой на глазах у всех вокруг. Потому-то он и взял себе за правило брать женщин только в толпе и рядом с припаркованной машиной, чтобы путь вдвоём был минимален и их никто не заметил.

А теперь эта сочная красавица соблазняла его близостью своей плоти. Она не обращала на Дэвида никакого внимания, он не существовал для неё как мужчина, а значит, и как человек, но он знал, что одно его движение – и девушка станет смотреть на него не только как на хозяина, но как на бога – бога Любви. Пока Дэвид об этом размышлял и уговаривал себя повременить ещё несколько минут, он увидел, как кто-то подошёл сзади девушки и смело закрыл ей глаза ладонями. Девушка без усилий скинула руки, обернулась, и Дэвид тоже повернул голову – за девушкой стоял мужчина лет 40, и сразу стало ясно, что это был её отец.

– Все тебя уже ждут на яхте, – сказал он, смеясь.

Девушка быстро встала, улыбнулась и пошла вместе с мужчиной. Дэвид подумал, что, быть может, это вовсе не отец, а любовник. Он держал её за плечо, а она послушно шла с ним рядом, но не прижимаясь к нему, как это было бы обязательно, если бы это был любовник, но, быть может, этот мужчина купил её и потому она ещё не может преодолеть стыда… Как же, она сказала – папа, вдруг вспомнил Дэвид. Конечно, это отец, и каково было бы приключение, если бы Дэвид не удержался и начал бы своё предприятие. Пришлось бы тогда насадить Тотал и отцу, но что тогда было бы с ним делать? Стравить отца и дочь? – подумал Дэвид, но это было бы противоречием его позиции – никому не наносить вреда. Кровосмешение могло бы пагубно сказаться на них, если бы Тотал стал действовать неодинаково на отца и дочь и кто-нибудь из них вышел бы из-под влияния Тотала раньше другого. Кроме того, отсутствие одновременно отца и дочери могло бы вызвать панику у ожидавших: их на яхте. Так что всё оказалось к лучшему, и Дэвид ещё раз дал себе слово, что надо действовать только в толпе и с одной женщиной. «Не жадничать, – сказал он себе. – Разнообразие одиночных женщин должно заменять опасность групповщины».

Дэвид, как и большинство людей, с презрением смотрел на стариков, женящихся на молоденьких. Женитьба представлялась никчёмной попыткой постоянно ебать молодуху, тогда как женитьба этого вовсе не гарантирует, а является лишь деловым контрактом для создания удобства при взращивании детей. Не знать такого для пожившего человека – непростительно и позорно. Но отношение к старикам резко меняется на уважительное, когда они бодро ебут молодых любовниц, имея притом добропорядочную жену-ровесницу. Так что когда старик ебёт молоденькую, то его только похваливают, а когда он женится на ней, то его справедливо считают дураком.

В обоих случаях молоденькая женщина сексуально безразлична к старому телу, но кратковременной любовнице, в отличие от жены, это легче удаётся скрывать.

Дэвид был горд, что его любовницы жаждут его, хотя он вполне отдавал себе отчёт, что причиной тому не его мужские чары, а Тотал. Но он испытывал на себе истинную женскую страсть, и ему было безразлично, чем она вызвана. Даже в так называемом счастливом браке жена, совокупляясь с привычным мужем, растравливает свою похоть фантазиями о других мужчинах, и страсть к Дэвиду, вызванная Тоталом, была для него много предпочтительней, чем страсть, перепадающая ему из-за фантазий о других.

Случилось так, что одна из женщин Дэвида, которую он привёз домой из людного торгового центра, оказалась родом из России. Дэвид услышал её густой знакомый акцент, когда она разговаривала с продавщицей. Он дождался, когда россиянка вышла из магазина, и представился ей на родном языке. Катя обрадовалась, так как Дэвид был первым русскоговорящим, кто ей попался в Америке. Она приехала в Штаты всего две недели назад к мужу-американцу, с которым познакомилась по Интернету. Дэвид предложил ей выпить по чашечке кофе, и в оживлённом разговоре, по-дружески взяв её за руку, он другой рукой незаметно приклеил Тотал на её предплечье. Впервые дав команду «Ко мне!» по-русски, Дэвид повёл шёлковую Катю к своей машине. Дома, раздев полногрудую, кровь с молоком, двадцатитрехлетнюю женщину из Саратова с густыми волосами на лобке и пушком под мышками, Дэвид оказался в состоянии восторга, которого он давно не испытывал. Пизда Кати смачно пахла вечностью, подмышки – свежим потом, а кожа её от жары была солоновата на вкус. Дэвид даже не стал ей делать тест на венерические болезни, и Катя восхищалась своими небывалыми ощущениями на русском языке, который напомнил Дэвиду о начале его жизни.

Вернув Катю в кафе, откуда он её увёз, Дэвид еле сдержался, чтобы не взять её телефон и адрес, чтобы подкараулить её где-нибудь для второго раза. Но он сдержался, понимая, что его малодушие может исковеркать жизнь милой и небывало родной телом и языком женщины.

Получив неограниченный доступ к молодым и красивым женщинам, Дэвид почувствовал в себе пренебрежительное отношение к своим одногодкам, он называл каждую «старушкой на курьих ножках», признаваясь себе, что ведёт себя как нувориш, на которого свалилось богатство и который сразу задрал нос перед своими знакомыми и родственниками и перестал их замечать. Ведь раньше он жаловал старушек своим вниманием, но это, как он понял, было лишь вынужденным согласием с отягчающими обстоятельствами – беспомощностью перед молодыми женщинами до Тотала. Вся его любовь к старым женщинам была лишь защитной реакцией на недостижимость молодых.