Чеченский капкан. Между предательством и героизмом - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Прокопенко cтр.№ 82

Они одеты в обычную одежду. Не являются смертниками, а значит, рассчитывают после окончания операции уйти. Одновременно ведется наблюдение и за координаторами, которые работают вне зданий. Именно в это время в штабе впервые звучит слово «штурм».

Мой собеседник, один из сотрудников антитеррора, вспоминает:

«Подготовка велась довольно-таки серьезная. Уже 23-го числа мы отрабатывали задачи на подобном здании в Москве. И у нас в учебном центре нашего отряда. По захвату террористов, захвативших заложников в здании».

На аналогичном здании скрупулезно прорабатывался каждый вариант захвата. Каждый маневр, каждый шаг рассчитывался буквально по секундам. Когда были просчитаны все, даже самые фантастические способы захвата здания, вывод оказался неутешительным: обычный штурм неминуемо приведет либо к подрыву здания, либо к гибели большинства заложников. Нужно было искать какое-то нестандартное решение. А пока московским врачам было приказано готовиться к приему большого количества пострадавших.

Сотрудник антитеррора продолжает свой рассказ:

«Мы ведь эвакуировали целиком госпиталь. Ночью мы вывезли оттуда почти 550 стариков, им всем за 70 лет. И тогда меня поразила их реакция. Приходилось всем нам там бегать по этим местам, где они были сосредоточены перед посадкой в автобус. Они волновались — ведь было два часа ночи. Это очень пожилые люди. Ну, их просили: «Бабушки, дедушки, вы не волнуйтесь, вы успокойтесь». А ответ у них всех был один: «Сыночек, не волнуйся, мы знаем — это война».

Всю ночь стариков развозили по другим больницам. И через несколько часов госпиталь был готов принять тех, кому может потребоваться неотложная помощь. Изначально думали, что в основном это будут пострадавшие от огнестрельных ранений. А значит, в первую очередь нужны хирурги и нужна кровь.

Между тем штабу так и не удалось наладить переговоры с террористами. Они отказывались от денег, от предложений освободить заложников в обмен на гарантии безопасности. А потом и вовсе перестали отвечать на звонки.

Свидетельствует сотрудник антитеррора:

«Первым делом нужно было совершенно четко определить, какие будут действия у этих террористов. Было важно понять, что ни на какие переговоры и все прочее они не пойдут. Это тоже было ясно. Что все их требования абсурдны, тоже было ясно».

Его рассказ дополняет Ирина Фадеева:

«Вообще, такого ощущения, что они хотят взорваться или погибнуть, не было. А вот эти молодые девчонки, они вообще не готовы были. У них сразу слезы, сопли, я не знаю. Не было ощущения, что такие вот они подготовленные. Была вот Ася, еще, может быть, двое таких вот более зрелых женщин, которые кричали и руководили. А остальные, когда им говорили: «Вот, надо готовиться, вдруг сейчас будет штурм, вставайте», когда они что-то такое слышали, они сразу начинали плакать».

Их было 18. Разного возраста и, очевидно, с разной решимостью умереть. Возможно, только здесь некоторые из них поняли, что умирать страшно. Однако у заложников они вызывали самый большой страх. С ними старались не встречаться взглядами. В отличие от мужчин, их реакция всегда была непредсказуемой, а потому наиболее опасной.

Ирина Фадеева продолжает свой рассказ:

«Я очень хорошо запомнила фразу, когда она сказала: «Если вам повезет, вы сегодня умрете». Может быть, я ее так услышала, но у меня сложилось впечатление, что люди действительно собрались умереть. Это стало страшно на самом деле очень. Нужно быть в этой ситуации, чтобы понять — это смертницы женщины были. У них в глазах это было. И она вот смотрела на нас с Ярославом, видит, что я сына держу. Она говорит: «А вот мой-то там остался». Она такую мне фразу сказала, это ее зацепило, что вот я сына держу. Я говорю: «Ну и как же вы ребенка там оставили?» Она говорит: «Ну, Аллах поможет, вырастит». И когда вроде что-то там зашевелилось, это для нас было самое страшное, потому что они сразу готовились к взрыву, как они говорили. И они встали прямо между нами. Настя на нее смотрит, а она говорит: «Да не бойся, что я здесь рядом стою, это хорошо. Вам не будет больно, я вас сразу застрелю просто. Вам не будет больно, а вот кто дальше, они калеками могут остаться. Им будет больно, а вам не будет больно».

Вокруг захваченного здания стоял непрерывный стон. Стон тех, чьи дети, близкие медленно умирали в нескольких сотнях метров. Это безысходность искала выхода. И порой его находила.

Рассказывает сотрудник антитеррора:

«У меня были две чеченки знакомые. Значит, они живут в Москве, и вот у одной из них в первый день ребенок пошел в школу, и его избили. И он пришел весь заплаканный домой. Значит, женщине было 52 года, и она пришла в качестве заложницы, предлагала себя в качестве заложницы, для того чтобы разрешить эту ситуацию. Было очень много людей, именно чеченской национальности, которые приходили и предлагали себя в качестве заложников. Для того чтобы как-то доказать, что у террористов нации нет».

На какое-то время понятие «лицо кавказской национальности» в Москве вновь обрело свой зловещий смысл. Между тем московские чеченцы тоже не отсиживались по домам. Не уходили с Дубровки представители чеченской диаспоры. Сотни людей предлагали себя в обмен на заложников. К следующему вечеру психологическое состояние тех, чьи близкие оказались в числе заложников, стало критическим.

Рассказывает один из очевидцев, находившихся поблизости от театрального центра:

«Был мужчина в возрасте, где-то, наверное, 45–50 лет. Значит, ему позвонила дочь, а ребенку было 13 лет. И я как раз была недалеко. И в этот момент, значит, он бросает трубку и начинает громким голосом говорить. «Мне сейчас позвонил ребенок, — говорит, — и сказал: папа, если вы сейчас не выйдете на Красную площадь, нас сейчас начнут расстреливать».

Ситуация вокруг театрального центра меняется в пять минут. Через пять минут это уже толпа людей, организованная некой идеей, некой деятельностью. Безусловно, никто не знает, что в такой ситуации делать. Потому что все стремятся каким-то образом участвовать и помочь. Та ситуация, в которую попали эти люди, она была очень страшная.

«Хватит проливать кровь россиян! Хватит проливать кровь россиян!» — обезумевшие от горя родственники выкрикивают лозунги, продиктованные террористами из зала. Трудно представить более унизительное и жестокое зрелище. Словно летучий голландец, эта демонстрация, больше похожая на похоронную процессию, кружила вокруг концертного зала, потом ее видели на Красной площади. Они просили телевизионщиков снимать, снимать как можно больше. Им казалось, что это может помочь. Они кричали: «Руки прочь от Чечни!» И проклинали ее.

Тягостная атмосфера воцарилась в штабе к исходу вторых суток. Все попытки наладить переговоры с террористами не имели успеха. Мовсар Бараев ни с кем говорить не хотел, все время менял требования. Если у него и был какой-то план действий, то он вряд ли был связан с переговорами.

С такой ситуацией штаб, пожалуй, сталкивался впервые. Торговался Басаев в Буденновске. Жестоко торговался Радуев. Любой террорист всегда торгуется, потому что иначе его миссия становится бессмысленной. И только здесь все происходило по какому-то другому сценарию. Даже когда полпред Казанцев попытался выйти на связь, чтобы обсудить начало вывода войск, террористы отреагировали на звонок равнодушно.