Все из-за меня (но это не так). Правда о перфекционизме, несовершенстве и силе уязвимости - читать онлайн книгу. Автор: Брене Браун cтр.№ 60

• «Она, кажется, китаянка – знаете, умная такая».

• «Она – индианка. Они всегда жутко грубые».

• «Она такая ограниченная, терпеть не могу старух».

• «Я думаю, она стала такой, потому что ее два года назад изнасиловали».

• «Ее это не обидит, она типичная бабушка – божий одуванчик».

• «Не думаю, что она сумасшедшая, обычная черная стерва».

• «Ее парень из Пакистана, наверное, он ей не разрешает выходить».

Это уже не безобидно, это обидно и стыдно. И хотя мы морщимся, читая эти фразы, большинство из нас постоянно пользуется подобными стереотипами. Они дают нам возможность разложить людей по заранее подписанным полочкам, которые хорошо нам известны и которые имеют для нас смысл. И они дают нам право обвинять людей в их проблемах, избавляя от ответственности за сочувствие: «Не хочу быть с тобой, когда тебе плохо, ты сам во всем виноват».

Стереотипы, позитивные и негативные, вредят людям. Согласно исследованиям, позитивные стереотипы воспроизводят стерильные, идеализированные картинки, а негативные – дискредитирующие и гротескные [38]. Так или иначе – мы преобразовали тебя до чего-то такого, что легко осваивается нашим мозгом.

Вот что пишет о стереотипах Мишель Хант, эксперт по развитию и модернизации организаций: «Я не хочу, чтобы меня заносили в какую-то категорию. Я не могу себе этого позволить. Я всю жизнь выстраивала собственную личность, со всеми моими разнообразными проявлениями и сложностями, и меня оскорбляет, когда меня отправляют в корзинку с надписью, например “феминистки” или “афроамериканки”. Это означает, что я говорю, хожу и думаю, как целая группа людей. В этом кроется опасность для некоторых моментов, в которых сейчас проявляется человеческое разнообразие. Оно приводит к усилению категоризации, а не уменьшает ее. В то же самое время существует моя уникальность, которая включает в себя женский пол, афроамериканскую расу и все остальное, что, собственно, и составляет мое “я”, – и мне хочется, чтобы ее ценили. Мне нужно, чтобы мне позволили показать свою уникальность во всем многообразии ее проявлений» [39].

Когда женщины говорят о том, что их сводят к стереотипу, и о том, что они чувствуют себя невидимыми, я вижу две разные проблемы. Первую я называю «заклеймили шепотом». Примерно так ее описывали участницы: тихий шепот за спиной; часть их жизни, которую используют, чтобы наклеить на человека ярлык. Например: Обычная мамашка. У нее рак. Которая в молодости отсидела. Та девушка с МДП [19] . Она в завязке. Та, у которой муж покончил с собой. Старая маразматичка. Феминистка. Ее муж бьет. Из тех, что живут в трейлерах. Она единственный ребенок. Живет на пособие. Она лесбиянка. Она мексиканка. Это которую два года назад изнасиловали.

Когда вы говорите: «Она единственный ребенок», то есть констатируете это просто как факт, это еще не обидно. Но если вы говорите «Она единственный ребенок» – и этим объясняете ее поведение («Она настоящая эгоистка. Сами понимаете, единственный ребенок») – то это уже ярлык. Точно так же, если вы описываете национальность – «Она мексиканка», – все нормально. Но если вы объясняете, почему она как-то себя повела или высказываете предположения о ней как о личности, – это негативный стереотип.

Стереотипы и ярлыки ограничивают нашу способность выстраивать связи. Когда мы думаем, что знаем кого-то благодаря принадлежности этого человека к определенной группе, мы выстраиваем отношения на предположениях. Мы упускаем возможность узнать других и быть узнанными. Для многих женщин ярлыки – это вечная борьба с предубеждениями общества, которое имеет о тебе заранее сложившееся представление. Что остается в итоге? Уход в невидимки. Вот как одна из участниц описала свои переживания.

• Самое неприятное, что происходит, когда узнают, что я лесбиянка, – это то, что сразу начинают делать выводы. Люди считают, что им обо мне уже все известно автоматически. Могут сразу заполнить всю анкету про всю мою жизнь. Делают вывод, например, что меня якобы изнасиловал мужчина, поэтому я ненавижу всех мужчин, что я сама мужеподобная и усиленно занимаюсь спортом; предполагают, что я буду определенным образом одеваться, вести себя, голосовать, делать покупки. Большинство людей, не входящих в ЛГБТ-сообщество [20] , не понимают, что мы такие же разные, как и гетеросексуалы. Никогда ведь не услышишь: «А, ты – гетеросексуалка, можешь больше ничего не говорить, я все про тебя знаю». Сексуальная ориентация ничего не говорит о политических и религиозных взглядах, ценностях, убеждениях, о том, кто я есть и что я люблю. Я не делаю о тебе выводов, когда узнаю, что ты – гетеросексуал. Так не пытайся делать обо мне выводы, когда узнаешь, что я лесби.

Другая проблема, связанная с общественными стереотипами, – это грубые клички. Примеры таких кличек, или обидных ярлыков: шалава, шлюха, клуша, корова, стерва, тупая блондинка, чокнутая, бой-баба, чумичка, подстилка, синий чулок, карга, истеричка. Да и лесбиянка может быть оскорбительным словом, если его используют, чтобы оскорбить. Существует много таких слов, адресованных тем, кто не вписывается в рамки общественных ожиданий. Они так часто используются, что легко забыть, как сильно они могут ранить. Легко упустить тот факт, что брань – один из самых мощных способов усиления стереотипа. Использование характеристик как оскорбления унижает личность и группы людей в целом.

Если быть честными с собой, большинство из нас признает, что мы очень склонны полагаться на стереотипы, ярлыки и клички. Один из механизмов, который помогает стереотипам оставаться на плаву, – «фактор исключения». Часто мы считаем стереотип подходящим для всей популяции в целом, но отвергаем его, если он не стыкуется с нашим личным опытом. Мы можем делать обобщения о феминистках, но если кто-то вдруг возразит нам: «Ну, вот я феминистка, и я совсем не такая», мы тут же сделаем для нее исключение. Мы скажем: «Я совсем не тебя имел в виду. Я про других феминисток». Или: «Ну, ты – это другое дело!»

Вот примеры того, как «фактор исключения» мешает нашим попыткам выстроить связь с человеком и выработать устойчивость к стыду.

• Мне тридцать два, у меня двое детей. Я много занимаюсь делами сообщества, являюсь вице-президентом органа местного самоуправления. Когда я училась в колледже, я состояла в женском землячестве и очень много пила. После выпускного осознала проблему и вступила в общество анонимных алкоголиков. Теперь я – алкоголик в стадии ремиссии, восемь лет трезвости. Людям очень хочется верить, что все алкоголики – старые вкрадчивые беспринципные хмыри, и мне часто говорят, что я необычный алкоголик, и задают вопросы: «А ты действительно выпивала?» Когда я объясняю, что очень многие люди в стадии ремиссии выглядят точно так же, как и я, они абсолютно не желают верить. Они думают, что делают мне комплимент, когда говорят, что я – исключение, но это очень стыдно и противно. Вот из-за таких узколобых невежд людям и бывает трудно говорить о своей зависимости.